смотрела на спящего маленького мальчика.
— Ему только что исполнилось четыре года, — проговорила она, кладя руку на спинку кроватки. — Он очень милый, правда?
Дороти перевела взгляд на лицо стоящего рядом мужчины… и оцепенела. В нем не было и намека на доброту. Оно было искажено гневом. Казалось, Шелдон еле сдерживает владеющую им ярость.
— Да! — резко бросил он. — Он очень мил, очень красив! — И, чеканя каждое слово, добавил: — Но этот ребенок — мой!
4
Дороти смотрела на Шелдона, не понимая то, что он сказал. Совсем немного слов, но она никак не могла осознать их смысл. Дэви — его ребенок? Но это же бред, это невозможно! Он, должно быть, сошел с ума. Ведь он никогда до сих пор не видел Дэвида, никогда не бывал в этом доме.
Может, она не расслышала? Да нет, слова «этот ребенок — мой» все еще звучали у нее в ушах. Дороти привели в ужас даже не сами слова, а тон, каким он их произнес. Суровый, жесткий, безапелляционный. В страхе она схватила спящего Дэвида на руки, забыв, что может разбудить его.
Малыш приоткрыл глаза, поднял головку и собрался было закапризничать, но потом успокоился, уткнулся лобиком ей в плечо и снова заснул. Дороти поглаживала его теплое тельце и слегка вспотевшую головку, собираясь с силами. Наконец она расправила плечи и подняла глаза на Шелдона. Если Дэвиду грозит опасность, она защитит его, чего бы это ей ни стоило.
— Не знаю, что ты здесь делаешь, — начала она, стараясь говорить жестко, — лучше допустить грубость, чем выглядеть уязвимой, — но ты должен немедленно уйти из этой комнаты. Мы можем поговорить внизу. Ты уже и так испугал Дэви.
Шелдон посмотрел на спящего мальчика, потом перевел потемневшие глаза на Дороти.
— Он не испугался, Дороти. Сдается мне, испугалась ты, — проговорил он, неприятно ухмыльнувшись. — Чего же тебе бояться? Разве что ты чувствуешь себя виноватой…
— Виноватой? С какой стати?
Хотя Дороти и решила держаться твердо, угроза, таящаяся в словах Шелдона, вселила в нее такой страх, что она невольно отступила назад, к самой кроватке, крепче прижимая к себе Дэвида. Колеблющиеся тени превращали лицо Шелдона в подобие жуткой маски. Собрав все мужество, Дороти язвительно бросила:
— Я-то не прокрадывалась по чужому дому посреди ночи, как вор.
На мгновение ей показалось, что удар достиг цели. Шелдон сощурил глаза и сжал кулаки, но тут же заставил себя сдержаться.
— В этом ты права, — кивнул он, делая шаг к ней. — И все же ты знаешь или, по крайней мере, подозреваешь, что я говорю правду. Признайся, ребенок стал твоим незаконно! — Ужасные слова заставили женщину оцепенеть. — Думаю, тебе всегда было известно, что есть человек, имеющий законное право на Дэвида. Законное, Дороти! Право по крови, по родству.
Теперь Шелдон стоял близко. Слишком близко. Его мощная фигура словно нависала над ней. А у нее на плече Дэвид посасывал пальчик. Он редко так делал, только когда его что-то беспокоило. Наверное, Дороти инстинктивно слишком сдавила его. Она попыталась слегка разжать руки, но те не слушались ее.
Сглотнув, Дороти взглянула прямо в ледяные синие глаза. О Боже, что же она наделала! Зачем привела его в свой дом? Почему позволила себе забыть, что этот мужчина ей абсолютно незнаком? Потому, что он был так предупредителен, так… неотразим. И еще потому, что его глаза показались ей такими знакомыми…
— Ты ошибаешься, — постаралась произнести она спокойно, но странное сомнение, закравшееся в ее душу, вызывало тревогу, подрывало уверенность. — Дэвид — мой сын. Мой! И у тебя нет права находиться в этой комнате. Прошу тебя сейчас же уйти. Если ты этого не сделаешь, я вызову полицию.
Однако угроза нисколько не напугала Шелдона.
— Давай, Дороти, вызывай полицию! Хоть со всего штата, если хочешь. Он мой, и я могу это доказать!
Сердце Дороти чуть не разорвалось от страха. Доказать? Но как? Он говорит с такой уверенностью, с такой ужасающей уверенностью, что она снова засомневалась. Почему?.. Разве не плакала она на могиле родителей Дэвида, держа осиротевшего малыша на руках? Разве не оформила все документы об усыновлении, хранившиеся теперь в сейфе? И вот уже четыре года не расставалась с малышом, растила его, выхаживала. У нее вдруг появилось ощущение, что она находится во власти страшного ночного кошмара.
— Ты ошибаешься, — упрямо повторила она. Дэвид — мой по закону. Я усыновила его почти четыре года назад, когда он только-только родился. Его родители погибли. Родственников, которые захотели бы его забрать, не было. Единственные двое дядюшек с радостью отказались от него…
— Нет, Дороти, — медленно покачал головой Шелдон.
— Да! — возразила она. — Да! Они оба без возражений подписали документы…
— Нет! — неумолимо прервал ее Шелдон. — Не оба.
У Дороти кружилась голова, земля буквально уходила из-под ног. Она попыталась глубоко вздохнуть, но острая боль кинжалом пронзила ей грудь.
Она могла бы потерять сознание, но ее гипнотизировали эти глубоко посаженные глаза. Что за странная неодолимая сила заключена в них? Синие, окаймленные густыми черными ресницами, они походили на сапфиры и завораживали ее. Притягивали настолько, что она доверилась им, откликнулась на их призыв. Внезапно на нее нашло озарение, и она чуть не задохнулась от потрясения. Точно такие же глаза были у Дэвида!
«Он мой», вспомнила она слова Шелдона, и это, скорее всего, было правдой. Он явно связан с малышом кровными узами, любой поймет, увидев Шелдона и Дэвида рядом. Других таких глаз не найти!
Так вот почему Шелдон прикинулся благородным рыцарем, спасающим ее от злого Милтона! Он не был очарован ею, как она осмелилась поверить. Просто ему надо было попасть в се дом, чтобы увидеть Дэвида. И отобрать у нее… Боже милосердный!
Дороти отпрянула от Шелдона и бросилась было к двери, так сильно прижав к себе ребенка, что тот захныкал, но по дороге опрокинула стул. Резкий звук окончательно разбудил Дэвида. Он поднял головку, увидел незнакомого черноволосого мужчину с сердитым взглядом и, уткнувшись лицом в грудь Дороти, завопил.
— Уходи! — Крик Дороти перекрыл детский плач. Она больше не могла сдерживаться. — Неужели ты не понимаешь? Ты испугал его! Он боится чужих!
Шелдон вздрогнул, густо покраснел и уже собрался подойти к ней, как вдруг на пороге возникла Марша. Запахнув халат, она придерживала его одной рукой, в другой сжимала тяжелый бронзовый подсвечник. Вероятно, она только что проснулась: седые волосы растрепались, испуганные глаза еще были сонными.
Она инстинктивно замахнулась подсвечником, да так и застыла, пораженная странной картиной, представшей ее взору. Вопящий Дэвид на руках Дороти, на которой не было ничего, кроме бесформенной майки, сползшей с плеча, и элегантный красивый мужчина в смокинге.
— Дороти… — смущенно произнесла Марша, пряча подсвечник за спину и краснея до корней волос, — извини… Я услышала шум…
— Все в порядке, Марша, — ответила Дороти, судорожно переводя дыхание, но тут снова завопил Дэвид.
Он был перепуган непонятными событиями, к тому же чувствовал страх матери. Попытавшись вырваться из ее судорожно сжатых рук, он задел ногой копилку. Смешной глиняный поросенок, упав на пол, разбился вдребезги, и Дэвид заорал еще громче. Дороти тяжело вздохнула. О Боже! Ну и бедлам!
— Да, все в порядке, Марша, — вдруг глухо сказал Шелдон. — Я ухожу.
