Откуда же у евреев это научное чутье, эта способность к теоретической мысли, это стремление к справедливости, это понимание сложных общественных процессов? Все это не приходит за одну ночь. Эти особенности составляли самую суть еврейской программы самосохранения. Живя в гетто, лишенные образования, доступного всем остальным, евреи создали собственную систему просвещения. Хотя Талмуд и не отвечал всем требованиям современной жизни, хотя это был все тот же Талмуд времен греков, римлян и мусульман, – он все же был школой абстрактной мысли и юридической логики, оттачивающей разум. Страстное стремление к справедливости всегда было частью еврейской традиции. Но если национальное наследие основано на принципах преклонения перед ученостью, стремления к справедливости, уважения к абстрактной мысли, мудрено ли, что народ добивается успехов на интеллектуальном поприще?!

Напрашивается еще один вопрос. Евреи дали миру Спинозу в области философии, Маркса в области экономики, Фрейда в области медицины и Эйнштейна в области физики. Но почему они не породили таких же титанов в области литературы, музыки, живописи? Видимо, ответ можно найти, если вспомнить, что евреи были вне тех обществ, среди которых жили, что они были исключены и исключали сами себя из духовной жизни стран их проживания. Такие гиганты, как Гёте и Ките, Бетховен и Брамс, Ренуар и Ван-Гог, были выразителями христианской культуры. Эта связь с прошлым придавала их творчеству неповторимый индивидуальный оттенок. Гений делал их творчество общечеловеческим достоянием.

Евреи были духовно связаны с другой культурой. Они не могли отождествить себя с христианским наследием Европы. Абстрактные построения Спинозы, Маркса, Фрейда и Эйнштейна были универсальны ми. На них не было индивидуального отпечатка вероисповедания.

Интересно, что евреи добились известности лишь в современной живописи, отказавшейся от реализма в пользу абстракции. Здесь древний запрет создавать подобия уже не приложим. К тому же абстрактное искусство универсально. Оно позволяет евреям быть универсальными, не отождествляя себя с другими религиями и культурами.

Евреи, несомненно, еще породят своих Гёте и Китсов, Бетховенов и Брамсов, Ренуаров и Ван-Гогов. Это произойдет тогда, когда их гении обратятся к сорокавековой драме еврейской истории и перевоплотят ее в универсальную мифологию человечества.

Восточная Европа: новый гуманизм

Подобно отливам и приливам, еврейская история то накатывалась на Западную Европу, то откатывалась в Восточную. В средние века она началась на западе и медленно и неуклонно двигалась на восток. В новое время она началась на востоке и с такой же не Успешностью и неуклонностью катилась на запад. Здесь, на Западе, эмансипированные евреи создали культуру, основанную на западных ценностях. Западное еврейство нашло свое самовыражение на языках народов-хозяев – немецком, английском, французском, итальянском. На Востоке непросвещенное еврейство создало иную культуру. Она получила название Хаскалы и была неразрывно связана с еврейскими ценностями. Хаскала не породила ни ученых, ни музыкантов, ни художников[51]. Зато она произвела на свет замечательную гуманистскую литературу на двух языках. То не были польский или русский язык. Одним из этих языков был классический еврейский язык – иврит, другим – разговорный язык народа: идиш.

Восточноевропейский еврейский гуманизм имел большее значение для сохранения еврейства, чем западноевропейское еврейское просвещение. Достижения западных евреев порой напоминали декоративные колонны в солидном здании европейской христианской культуры. Достижения еврейских гуманистов Востока были мощными столбами, поддерживавшими все здание еврейской диаспоры. Когда приливная волна просвещения накатилась на восточные местечки, эти еврейские гуманисты преобразовали западное просвещение в еврейскую Хаскалу. Просвещение было философией зажиточных слоев. Хасидизм был религией бедняков. Хаскала же была выражением культурного национализма средних классов. Это было еврейское Возрождение, запоздавшее на три столетия.

Хаскала возникла в недрах иудаизма. Она была связана с вечными еврейскими ценностями, но создала и новые культурные ценности. Она породила новую литературу, неразрывно связанную с еврейскими языками. Из ее связи с религией возник еврейский экзистенциализм. Из ее связи с политикой возник сионизм. Сионизм, в свою очередь, объединил евреев всей Европы с евреями Соединенных Штатов и создал Государство Израиль. Вся эта огромная перестройка и объединение начались с малозначительного, казалось бы, движения – борьбы нескольких молодых талмудистов против хасидов, провозгласивших возврат к примитивной чувственности единственным путем приближения к Богу.

Хасидизм не умер со смертью своего основателя Бешта (1760). Ученик Бешта Дов Бер неутомимо распространял среди восточных евреев идеи учителя. Вскоре каждый второй еврей в Восточной Европе был членом той или иной хасидской группы. Раввины, опасавшиеся, что новое учение подорвет их авторитет, тщетно пытались подавить его. Они преуспели только в Литве. Этим они были обязаны усилиям Элияху бен Шломо Залмана (1720—1797), человека, сыгравшего весьма противоречивую роль и еврейской истории. Сам того не желая, он стал тем мостом, по которому талмудисты перешли в лагерь просветителей. Овладев их современным оружием, они обратили его против хасидизма.

В 12 веке Элияху бен Шломо (более известный под именем «Виленского гаона») был бы великим философом. В 18 веке он был живым анахронизмом, разрывающимся между ортодоксальным иудаизмом и современной наукой. Элияху родился, как это видно из его прозвища, в Вильно, в Литве. Вторая часть того же прозвища, «гаон», указывает на его выдающуюся ученость. Действительно, он овладел Торой в возрасте восьми лет, а Талмудом – в возрасте девяти. Но вот чего никак не подсказывает его уважительное прозвище, что в десять лет его потянуло к современной науке. Перепуганный отец приложил все усилия, чтобы выбить у него из головы эту «дурь». Элияху продолжил занятия Талмудом и со временем стал самым выдающимся талмудистом своей эпохи. Однако свое детское увлечение наукой он не забыл.

Уже в юности он был вовлечен в споры о хасидизме. Не будучи раввином, он, тем не менее, тоже выступил против хасидов. Его репутация как знатока Талмуда была столь высока, что высказанное им мнение возымело большое влияние. Виленский гаон, однако, не сумел понять психологические мотивы, лежавшие в основе хасидизма. Он рассматривал это движение всего лишь как продукт еврейского невежества. До самой смерти он оставался последним знаменосцем ортодоксального иудаизма. Ему не дано было увидеть будущее. Он не сумел предугадать, что его собственный интерес к науке побудит молодых талмудистов обратиться к западному просвещению. Он не знал, что, поощряя своих и чужих учеников переводить научные труды на язык пророков, он сеет семена грядущей Хаскалы.

История любит повторяться. Некогда, соприкоснувшись с греко-римским миром, еврейская молодежь была увлечена им. Теперь, в 18 веке, эта молодежь впервые соприкоснулась в идеями европейского Просвещения. И снова события пошли по тому же пути. От увлечения наукой она перешла к увлечению западной философией, от философии – к литературе и социальным проблемам. Западные идеи оказали на нее огромное влияние, но не сумели оторвать от еврейских корней. Стремлением этих молодых талмудистов стала эмансипация без перехода в христианство. Они хотели найти компромисс между ортодоксами, которые не признавали ничего нового, и ассимиляторами, которые готовы были отдать все свое за чужое. Им хотелось создать еврейскую культуру, которая была бы интересна и для Запада, а не просто заимствовать западную культуру на потребу евреям.

Вокруг себя эти первые просветители видели восточноевропейское еврейство, увлеченное хасидской

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату