безразличный, незнакомый швейцар был последним звеном, связывавшим ее с миром, где она чувствовала себя в безопасности.
Внезапно она поняла, что произошло.
— Отпустите меня! — закричала она и принялась царапаться и кусаться.
Они обхватили ее сзади и крепко держали. Фейс конвульсивно дернулась и замерла.
— Не рыпайся, не то мы наденем на тебя наручники, — пригрозил один из них.
— Покажите мне ордер на арест, — потребовала Фейс.
Тот, что с ней разговаривал, рассмеялся с видом превосходства.
— Никто и не думал тебя арестовывать, сестренка. Просто ты взята под надзор, вот и все. — И он снова рассмеялся. — Видишь? — И он сунул ей под нос значок, но какой именно, она не поняла.
— Куда вы меня везете? — Фейс пыталась говорить спокойно, но она вся дрожала, а сердце словно раздулось в груди и, казалось, готово было лопнуть.
— Узнаешь… со временем.
Она сжала губы и решила больше не разговаривать. Зачем давать им повод глумиться над ней? Как ни странно, спутники ее не отличались ничем примечательным. Два самых обыкновенных человека, откормленные, довольно пухлые, гладко выбритые, — от них слегка попахивало дешевым одеколоном, какой употребляют после бритья. Хотя один был брюнет, а второй блондин, на обоих были одинаковые коричневые шляпы из легкого фетра — дешевые шляпы с жирными пятнами возле лент.
Никогда в жизни Фейс не чувствовала себя так беспомощно, как сейчас. Машина мчалась на полной скорости. Фейс видела людей, спешивших в дождевиках по улицам, тысячи и тысячи людей, и не могла позвать ни одного из них на помощь. А когда они проезжали через район, где сосредоточены банки и конторы, Фейс подумала, что Дейн где-то тут, поблизости и даже не подозревает о том, что с ней происходит. Мысль эта была настолько мучительна, что Фейс чуть не застонала.
Машина подъехала к причалу и остановилась возле моторного катера. Он неуклюже покачивался на мутной воде, загрязненной пятнами нефти, щепками, деревяшками. Смешанный запах гниющего мусора, соли и нефти шел из-под настила, — он ударил Фейс в нос, она почувствовала дурноту.
Мужчина в клеенчатом костюме, блестевшем от морских брызг и дождя, который то прекращался, то вновь начинал лить, вышел из рубки.
— Так скоро? — спросил он и расхохотался. — Вы что, соли ей на хвост насыпали, что ли?!
Спутники Фейс ухмыльнулись.
— А почему бы и нет, — сказал один из них.
— А ну, прыгай, сестренка, — приказал другой. — Твой гороскоп предсказывает тебе путешествие.
Фейс молча повиновалась.
Катер помчался, зарываясь носом в высокие волны, и горизонт исчез, расплылся в тумане и водяных брызгах. Примостившись на скамейке в каюте, Фейс смотрела в иллюминатор, который то и дело застилала пелена. Вот он, ее мир, — маленькое оконце и ничего больше. Ей стало нехорошо.
Пристально глядя в иллюминатор, она стиснула руки, стараясь преодолеть апатию, которая грозила поглотить ее. Ей вспомнилось, что сказал Дейн во время их первой встречи насчет мышки и подстерегающих ее кошек. Ну вот, она мышь, и кошки ее сцапали. Теперь уж ничего не поделаешь. И вдруг в ней вспыхнуло возмущение; если бы не Дейн, ничего, возможно, и не случилось бы, кошки не сцапали бы ее, останься она в Вашингтоне! Но нет… это несправедливо. Ведь она сама тогда ночью, в лодке, просила Дейна увезти ее. Она не могла больше жить там, а он все понял и выполнил ее желание. Как же можно винить его за это?! Но уж, во всяком случае, он не должен был оставлять ее одну — потому ее и схватили, что она была одна. Будь с ней мужчина, они не посмели бы пальцем к ней прикоснуться — это всякому ясно. Да нет же, несправедливо это! Несправедливо! Не мог он быть с ней все время… Рано или поздно, в самый неожиданный момент, кошки выпрыгнули бы из засады! Ох нет, даже Дейн не мог бы ее спасти, — ее могла бы спасти лишь сила, более могущественная, чем Дейн, сила… Но откуда знать об этом прохожим в дождевиках, да и какое им до нее дело?!
Катер швыряло и раскачивало, и Фейс вдруг с горечью подумала, что хорошо бы утонуть. Утонуть? Но тогда Тэчер одержал бы полную победу. Фейс подозревала, что он не может простить ей того случая на реке, когда она, девчонка, спасла его. Она спасла ему жизнь, но ранила его гордость. Возможно, что и жениться-то на ней он решил из желания отблагодарить ее за героизм, — да, это вполне соответствовало его романтическим представлениям о жизни. И зачем она была такой наивной дурочкой? Непостижимо, да и только. Или процесс роста всегда связан с муками?..
Фейс вспомнился их медовый месяц, сверкающее октябрьское утро и эта же гавань. Подходит пароходик из Норфолка; мистер и миссис Тэчер Вэнс стоят на палубе, облокотись о поручни, точно граф и графиня, прибывшие из Европы! Зеленовато-бронзовая статуя Свободы выплывает из голубого тумана; прямо из воды вырастают небоскребы Манхэттена. Маска безразличия сброшена — по крайней мере Фейс ее сбросила — и, как все люди, взволнованные прибытием на новое место, — ведь это совсем как приезд в чужую страну, — они помчались осматривать город: остров Эллис, остров Губернатора, Бруклинский мост…
Фейс закрыла глаза, ресницы ее дрожали. Она почувствовала, как от страха напрягаются жилы у нее на шее. Под ложечкой засосало резко и болезненно. Голова кружилась все больше и больше. Фейс снова открыла глаза, стараясь побороть недомогание.
— Куда вы меня везете? — крикнула она, обращаясь к агенту, сидевшему напротив.
— Скоро узнаешь, — ответил он. И, приглядевшись к Фейс, добавил: — Ты что-то позеленела. Хочешь, дам резинку пожевать?
— Нет, — сказала она.
Она посмотрела на него и точно зачарованная уже не могла оторвать взгляда от его челюстей. Она видела однажды, как вот так же, ритмично, двигались челюсти, жуя резинку. Как отчетливо она это помнит! То был нацист в форме СС, первый нацист, которого Фейс видела в своей жизни. Она свернула с боковой улочки на Массачусетс-авеню и вдруг увидела перед собою пухлого молодого человека в полной парадной форме — с крестом, свастикой и прочими атрибутами. Подбородок его резко выдавался вперед над ремешком каски; на ходу он похлопывал по правому ботинку коротким хлыстом в такт движению челюстей, жевавших резинку. Фейс ошалело смотрела на эсэсовца, позабыв о том, где она и какое сейчас время суток — день или ночь, пока он внезапно не свернул в ворота большого особняка. До чего же дико он выглядел на вашингтонской улице, дико и совсем не по-американски.
А сейчас человек в коричневой шляпе нагнулся к ней и пробурчал:
— Что это ты уставилась на меня, сестренка? Спятила, что ли?
— Куда вы меня везете? — уныло повторила она.
Он поднялся и некоторое время постоял, балансируя, чтобы не свалиться от качки. Утвердившись на ногах, он протер иллюминатор и посмотрел в него. Через секунду он повернулся к Фейс.
— Вот, — сказал он, — можешь полюбоваться!
Она пересекла каюту и, подойдя к отверстию, стала всматриваться в туман, туда, куда показывал ее спутник. Наконец она различила исхлестанную дождем пристань, самоходный паром, несколько унылых кирпичных зданий на голой земле. Туман сомкнулся, и все исчезло из виду.
— Что это? — с тревогой, шепотом спросила она.
Человек пожал плечами и ответил:
— Остров Эллис.
9
На все вопросы Фейс отвечала только одно: «Без адвоката говорить не буду!» Человечек в зеленой форме, выкуривший уже нескончаемое множество сигарет, сокрушенно развел руками и положил автоматическое перо. Фейс спокойно глядела на него: она как будто стремилась видеть все в четвертом измерении — насквозь. «Что вам надо?» — как бы молча вопрошала она маленького человечка, точно его
