части помещения.
— Я пью чай, — сказал он, не глядя на гостью. — Хочешь чашку?
Небрежный тон даже отдаленно не напоминал элементарную вежливость, которую следовало бы проявить хозяину.
— Спасибо, не хочется.
— Больше ничего нет. — Он пожал плечами. — Я не держу здесь запасов шампанского.
Терри не среагировала на эту реплику, размышляя, как удивительно, что парень не унаследовал от своего отца даже крупицы доброго юмора и дружелюбия.
Мысль о Клоде заставила девушку улыбнуться и вызвала поток теплых воспоминаний. Она осмотрелась. На стенах висело множество фотографий, одна стена, полностью сделанная из стекла, закрыта черными шторами. На потолке укреплены десятки ламп — плафоны расположены под разными углами так, чтобы лучи света пересекались.
Боже, сколько часов провела она здесь за последние десять лет! Это место ей так же хорошо знакомо, как и собственный дом.
И все же сейчас Терри чувствовала себя неуютно. Она посмотрела в сторону стойки, встретилась глазами с проницательным взглядом Энтони и сразу поняла причину дискомфорта.
Не желая дать мужчине почувствовать себя хозяином положения, Терри подошла к стеллажам, забитым сотнями фотоальбомов, которые Клод собирал в течение многих лет. Несмотря на то, что девушка проводила в этой комнате значительную часть своего времени, она смогла просмотреть лишь малую часть этого Клондайка.
— Что ты собираешься делать со всем этим богатством? — спросила она, с любовью проводя пальцами по корешкам альбомов.
— Трофеями отца? — Терри покоробил небрежный тон Энтони. — Уберу пока в чулан. У меня сейчас нет времени разбираться с ними, а там, где я буду жить, для них нет места.
— Почему ты называешь их так пренебрежительно — трофеями? — сердито спросила девушка.
— Потому что они таковыми и являются Некоторые мужчины прилаживают светильники на спинки кровати, чтобы любоваться своими сексуальными свершениями. Мой старик составлял фотоальбомы.
— Клод никогда не был таким!
— Неужели? — В тоне молодого человека сквозила издевка.
— Нет! — горячо повторила Терри. — Клод был добрым, веселым и… и заботливым. Я знаю, потому что общалась с ним почти каждый день на протяжении последних десяти лет!
— Возможно, но я вырос в его семье и знаю, о чем говорю.
— Очень жаль, что ты вырос непохожим на него!
— Я очень старался, чтобы так и было.
— Не могу поверить, что ты его ненавидишь. — Терри была обескуражена. — Клод был мне как отец, он…
— Да-а? — прервал ее Тони, приблизившись к девушке почти вплотную. — А в моем преставлении, черт возьми, он был весьма далек от того, каким должен быть настоящий отец! Он даже не смог стать мало-мальски приличным мужем для моей матери.
Терри открыла рот, чтобы снова начать защищать человека, который был не только ее наставником, но и другом, но слова замерли на губах, когда молодой человек стремительно взял ее за подбородок. Терри понимала, что следует отстраниться, но взгляд Арчера парализовал ее волю.
Между тем Энтони вдруг нестерпимо захотелось испробовать вкус полураскрытых алых губ. Он впервые ощущал такое острое желание, находясь рядом с женщиной, и когда Терри нервно прошлась кончиком языка по пересохшим губам, едва не застонал.
Мысль о том, что он теряет инициативу и превращается в жертву, поддавшись чарам опытной искусительницы, заставила Тони отступить.
— Послушай, крошка, возможно, ты установила рекорд, находясь с моим папашей в продолжительной любовной связи, но не обольщайся — ты была не единственной его любовницей. Как я уже сказал, я не Клод и не сплю со своими моделями, какими бы неотразимыми они ни были.
Терезу шокировали слова Арчера, но еще больше ее ошеломило, что прикосновение этого человека вызвало в ней неуправляемый вихрь эмоций.
Девушку зазнобило. Это от злости, подумала она, но почему тогда хочется плакать? Скорее всего, слезы — это реакция на унижение, доселе никогда не испытываемое. Но поскольку всего минуту назад она хотела, чтобы ее поцеловал мужчина, который не ставил ее ни в грош, она, несомненно, унизила себя в собственных глазах!
Терри безучастно наблюдала, как хозяин дома сервирует чай на столике со стеклянной столешницей, как плюхается в массивное кожаное кресло, которое так любил его отец. Жесты Энтони очень напоминали движения Клода, но между холодностью сына и дружелюбием отца лежала пропасть.
— Ну ладно, хватит болтать о всякой чепухе — перейдем к делу, — довольно бесцеремонно сказал Арчер-младший. — Насколько я понял, ты согласилась на мое предложение.
Что за самодовольный тип! Боже, как жаль, что нельзя бросить ему в лицо, что она не будет работать с ним даже за тройную оплату! Но, увы, это непозволительная роскошь. И как ни противно общаться с человеком, который, по всей видимости, считает ее шлюхой, Энтони Арчер, по крайней мере, в отличие от Джефри Кремера, ясно дал понять, что постель не будет включена в условия контракта. Чем скорее она выполнит эту работу, тем быстрее расплатится с долгами отца и снова станет прежней Терезой Линовски и будет позировать только для семейной фотолетописи.
— В чем дело, Терри? — услышала она раздраженный голос Энтони. — Не надо делать вид, что ты все еще раздумываешь над моим предложением. Мы оба прекрасно знаем, почему ты находишься здесь.
— А почему ты так уверен, что я пришла сюда не для отказа? — вызывающе спросила девушка.
— «Нет» ты могла бы сказать и по телефону. Кроме того, если бы ты хотела отвергнуть мое предложение, то не стала бы тратить силы на небольшое эротическое шоу и не выставляла бы свои прелести напоказ.
— Ты свинья! — Терри схватила подвернувшийся под руку чайник и швырнула им в обидчика.
3
— О, че-е-ерт!
Энтони вскочил с кресла, и керамический чайник, упав на пол, разлетелся вдребезги. От пятна на джинсах шел пар. Скрипя зубами, мужчина быстро начал стягивать брюки.
— Ты сам напросился на это! — кричала Терри, отчаянно пытаясь оправдать свой поступок. — Ты не имел права… О Господи! — ахнула она, увидев темно-красное пятно на бедре Энтони.
Арчер, на котором остались только футболка и плавки, оттолкнул ее в сторону и бросился к раковине. Схватив полотенце и намочив его холодной водой, приложил к ожогу. На лице пострадавшего почти сразу появилось облегчение и, увидев это, Терри глубоко вздохнула. Боже правый, что на нее нашло! Швырнуть в человека чайник с кипятком.
— Ты просто гадина! — прошипел фотограф.
Девушка съежилась.
— Я… прости меня. Я, действительно, очень сожалею… Но оскорблять…
— Слушай ты, если считаешь, что правда жжет, то тебе надо сейчас быть на моем месте! Когда бесстыдно демонстрируешь себя, будь готова…
Демонстрируешь себя! У Терри мигом пропала охота извиняться, тем более что последовала еще одна порция оскорблений.
— При таком поведении еще смеешь калечить людей! — бушевал Арчер, щедро пересыпая речь проклятиями. Он снова намочил полотенце и приложил к обожженному месту. — Чем тебя не устраивает старая добрая пощечина, если уж ты хочешь изобразить оскорбленную невинность? — добавил он ядовито.
