Рисковать?
– Ты хочешь сказать, что я по натуре куртизанка?
– Если бы это было только мое мнение! Ты была благородной женщиной, попавшей в стесненные обстоятельства. И Осборны приняли тебя. Если бы ты только намекнула, попросила помощи, они были бы счастливы стать твоими благодетелями и приютить тебя.
– О, какая прекрасная идея в устах богатого мужчины. Жить как приживалка. Просить милостыню. Да, они любили меня и относились ко мне как к своей. И что дальше? Ждать, пока они найдут подходящего джентльмена, который бы женился на мне? И хороша я буду, отказав ему?
Он покачал головой.
– Но тысячи благородных леди пребывают в сходных обстоятельствах, и никто из них не пускается в подобные аферы, чтобы заработать на жизнь.
– Да. Я единственная, кто применил свое искусство для достижения цели. И могу этим гордиться.
– И это была твоя цель? – Он обвел жестом ее дом. – Это? Этот жалкий домик? Эта скромная жизнь?
– Да, это. Это то, чего я хотела. Покоя.
– Я не понимаю. Ты трудишься недели, собираешь по крохам сотни фунтов, сколачиваешь маленькое состояние… – Он окинул комнату последним, грустным взглядом. Он не заметил орехового буфета, который она высмотрела в городе и купила. Не увидел прекрасных гобеленов, которые она повесила на стены, чтобы украсить комнату в зеленые и синие тона. Цвета океана. Это было ничто для него. По сравнению с его собственной роскошью.
– Да, Харт, – прошептала она. – Да, это то, ради чего я работала. Поэтому, пожалуйста, прости меня за мои скромные потребности. Не ходи в магистрат и не маячь перед моими соседями. Оставь меня в покое. Просто оставь меня. Обещаю, что никогда не вернусь в Лондон.
Он встал. Она подумала, что он хочет уйти, и внезапно ощутила боль сожаления. Но он остановился у окна, вглядываясь в синеву моря.
– Ты любишь океан.
Она смотрела в его спину.
– И ты счастлива здесь? – Его плечи были настолько широки, что заслоняли свет. Он повернулся к ней: – Эмма? Ты счастлива?
Ее легкие были такими слабыми. Слова – тихий лепет.
– Да.
– А я теперь несчастлив. Ты должна знать, что я чувствую. Ты устроила скандал, и я оказался в центре его. Герцог Сомерхарт в положении идиота.
– Прости, мне очень жаль. – Эмма прокашлялась и собрала всю свою отвагу. – Извини, Харт. Я не хотела этого. Я никогда не хотела быть причиной твоих неприятностей.
– Я ненавидел тебя. Презирал. Я готов был бросить тебя в Ньюгейт.
– Прости.
Его сильные плечи поднялись.
– Мне казалось, что все прошло. Может быть, потому что я не в городе. Но… я переживал не из-за того, что попал в идиотское положение. Я беспокоился за тебя, Эмма. И должен был убедиться, что тебе ничто и никто не угрожает.
Эмма отрицательно покачала головой. Но Харт предупредил ее ответ:
– Я несу ответственность за тебя. Между нами есть чувство. И есть только один путь, чтобы уладить скандал и обеспечить твое будущее.
– Нет.
– Выходи за меня. – Казалось, он сам растерялся от этих слов. Почти как и Эмма.
– Нет.
– Конечно, мы еще поговорим об этом и придем к какому-то решению. Нам хорошо друг с другом.
– Но это неправда. – Она не верила, что это была правда. Она хотела, чтобы все это было ложью. Его предложение, его логика. И больше всего искренность в его глазах.
Сердце Эммы возвращалось к жизни, стараясь освободиться от каменного панциря, в который она заковала его. Оно хотело биться сильнее в надежде или в отчаянии, наполниться чувствами и впечатлениями.
Но Эмма сдерживала его. Она хотела, чтобы Харт ушел, прежде чем ее сердце разорвется на тысячу кусочков.
– Нет, – снова сказала она.
– Я понимаю, что это внезапно.
– Да, это неожиданно, но не в этом дело.
– Эмма!
– Я не страдаю. Мне ничего не нужно, Харт. Веришь ты или нет, но это та жизнь, к которой я стремилась, спокойная и уравновешенная. Мне неинтересна бессердечная светская толпа. Я не вернусь в Лондон, особенно после того, что случилось, надеясь, что когда-то они смилостивятся и примут меня. Я не хочу холодного, пустого замка и тяжелых платьев. И конечно, не хочу выходить за тебя замуж.
– Я обидел тебя. Прости меня. Но что бы ты ни говорила о Лондоне и светском обществе, я надеюсь, ты обдумаешь мое предложение. Поэтому я уверен, что это возможно… Эмма. Я думаю, что могу полюбить тебя.
– Глупости, – отрезала она, изумленная тем, что ей удалось произнести это. Его слова все еще раздавались в ее ушах. Она слышала, как они слетели с его уст, но сейчас казалось, что они снова звучат, она ощущала их реальность.
Ее лицо дрогнуло и онемело. Затем шея и грудь. Затем все ее тело стало безжизненным и мертвым.
– Глупости, – снова прошептала она.
Харт бросился к ней, и она не могла удержать его. Ее тело стало слабым и беспомощным.
Он зажал ее лицо в своих горячих ладонях. Длинные пальцы перебирали волосы.
– Я мог бы полюбить тебя, Эмма. Я мог бы. Если бы мы поженились. Нет, это не был бы союз ради наследников и прочих вещей. Это было бы совсем другое: мы бы спорили, смеялись и любили друг друга. Ты бы сводила меня с ума, а я раздражал бы тебя… В нас столько чувства. Мы бы шокировали общество и наслаждались каждой минутой…
Пока он говорил, его губы почти касались ее рта, дыхание смешивалось с ее дыханием.
– Эмма… – И прикоснулся к ее губам легким поцелуем, чуть дотронувшись до ее рта языком.
Ее сердце стучало. Каменный панцирь треснул. Боль вошла глубоко в душу. Отклонившись назад, Эмма оттолкнула его.
– Прекрати, прекрати…
Эти дьявольски красивые глаза смотрели на нее, горя вожделением, мягким и горячим грехом. Эмма хотела, чтобы эта нежность ушла, прежде чем она не захватит ее в плен целиком и полностью.
– Это смешно, – сказала она. – Ты говоришь о моем детстве как о чем-то ужасном, а сам хочешь вернуть меня назад в этот круг ада. Я знаю, кто ты, чего ты хочешь. Ты такой же, как мой отец.
– Нет! Я никогда не был таким.
– Ты думаешь, я соглашусь выйти за такого человека, как ты? Сколько пройдет времени, пока ты снова не начнешь охотиться за другой женщиной, или двумя, или тремя?
Мягкость ушла, но злости не было.
– Я не…
– Не отрицай. Ты повеса и распутник. И большой любитель женщин. И только не говори мне, что я буду твоей последней.
– Я не отрицаю, что имел любовниц, но я никогда не хотел жениться. Никогда даже не был помолвлен. Я знаю, что собой представлял твой отец, но я уверяю тебя…
– Ты знаешь, какой был мой отец, потому что вы были хорошо знакомы. – Она видела, что голубой лед снова сформировался в его глазах, видела, как он выпрямился, преисполненный достоинства. Эмма коснулась запретной темы. – Ты такой же, как он, Харт. Ты удивляешься, откуда я знаю это? Потому, что ты продемонстрировал мне это в своей спальне. Ты шептал мне это в своей постели.
Теперь его глаза отливали голубым металлическим блеском. И тот мужчина, который только что говорил о своей любви, исчез.
Эмма улыбнулась.
– И если недостаточно этих доводов, позволь объяснить проще. Я никогда не смогу полюбить тебя. Мое детство было совсем не похоже на детство обычных детей. В нем было столько хищных мужчин, разгуливающих по коридорам в поисках любого приключения, которое они только могли найти. Ты знаешь, что это такое? Лежать в своей постели в темноте ночи и слышать, что монстр поворачивает ручку твоей двери? И молиться, чтобы она не открылась? И тогда… – Она вздохнула. – И тогда я просыпалась, а эти вечеринки не кончались до рассвета. Поэтому иногда я шпионила, это казалось лучше, чем лежать в постели и думать… Но не следовало, потому что те вечеринки, те разговоры, те мужчины разрушили мое психическое равновесие, и ты был одним из них, Харт.
Ужас и негодование отпечатались на его лице.
– Я никогда не был среди этих мужчин.
– Не у моей двери, возможно, но я помню тебя достаточно ясно. В доме моего отца. В темном коридоре. Я видела тебя там. Видела. Поэтому, Харт, все очень просто. Мы никогда не сможем пожениться, потому что такой тип мужчины отвратителен мне.
Даже сквозь его броню она видела, что его лицо покраснело от боли и шока. Затем это прошло, и он снова отгородился от всего мира. Он ушел, исчез, не сделав ни шага.
– А сейчас, пожалуйста, уходи, – выдавила она. – И если я не безразлична тебе, никогда больше не приходи сюда.
Он встал. Не дыша. Секунды тянулись как годы, пока наконец он не наклонил голову.
– Если ты так хочешь…
Он сделал несколько шагов и вышел. Из ее жизни. Вместе со своим невероятным, смехотворным предложением. Ушел навсегда.
Эмма подождала, пока не послышался звук отъезжающей кареты. И тогда она открыла дверь и медленно пошла по тропинке к утесу. Скалы обступили ее. Гравий шуршал под ногами, но Эмма упрямо шла вперед.
Она не остановилась в конце тропы, а вошла прямо в воду. Начинался прилив. Вода холодила ноги, но она зашла по колено, и волна, набежав, окатила ее до талии.
Так много опасностей окружало ее. И так долго. Она превозмогала беды. Когда стала любовницей Харта, рисковала многим. Но никогда не верила, что кто-то может полюбить ее. И что она может полюбить в ответ.
Да. Они могли бы любить друг друга. И тогда это было бы еще большим предательством, чем все остальное. Такой мужчина, как Харт, красивый и сексуальный и всегда берущий то, что хочет… Это был бы худший вариант мужа. Он был из тех мужчин, каких она всегда боялась.
Она опустилась на колени и ждала, пока море остудит ее горячее сердце и унесет греховные мысли.
День окрасился багровым закатом, когда Эмма покинула берег и пошла
