крайне редко и по очень высокой цене. Они стоят столько же, сколько золото.
— В Гранаде это было не так. Их привозили туда арабские купцы из Александрии. Тоже брали недешево, но все же это было доступно. Мы дома всегда пили кофе с имбирем и корицей…
Алонсо произнес это с такой мечтательностью, что Росарио решила поручить Эмилио в ближайшую же поездку в Саламанку поискать там пряностей в венецианской лавке.
Она вдруг заметила, как причудливо переплетены их преувеличенные трепещущие тени на слабо освещенной стене.
— Наши тени ведут себя намного менее скромно, чем мы сами, — поделилась она наблюдением.
— Может быть, пришло время и нам уподобиться им? — сразу предложил Алонсо.
Росарио вздохнула. С тех пор, как она помолодела, в ее теле звенели жизненные соки такой силы, какой она не помнила по своей первой молодости. Эта была властная, всепоглощающая радость бытия. В ней словно кипело плещущее через край шипучее вино. Росарио и не подозревала, какое это, оказывается, счастье — ощущение своей стройности, легкости движений, силы мышц, гибкости, подвижности, зоркости, остроты всего того, что притупляется и теряется с возрастом.
И, конечно же, в ней многократно возросла истома страсти. Подавляя ее, Росарио лишь усиливала ее мучительность.
— Алонсо, я хочу этого не меньше тебя! — горячо сказала она. — Но ты же знаешь причину. Каролина, Эмилио, Альфонсина — все они уже бросают на меня странные взгляды. Ведь для них я сорокапятилетняя дама, мать их сеньора, который и сам уже отнюдь не мальчик. Алонсо, ты младше моего сына! Подумай, как это выглядит с точки зрения этих простых и честных людей! Они и так должны быть не на шутку изумлены моим омоложением. Бог знает, какие им приходят в голову мысли из-за этого!
Радость, которую Росарио испытывала в начале этой игры в ночное уединение, стремительно улетучивалась.
— Почему, называя слуг, ты не упомянула Пепе? — спросил Алонсо.
— Он на днях сказал мне, что будет всегда на моей стороне, что бы ни происходило. Как же мне было стыдно смотреть ему в глаза! Ведь я даже не могла спросить, что он имеет в виду, чтобы не обсуждать с ним щекотливых тем. Только поблагодарила его. А сама думала про жуткую книгу, о которой ты мне рассказывал.
— «Молот ведьм»?
— Да. — Росарио содрогнулась, вспомнив рассказ Алонсо.
Десять лет назад, в 1484 году, папа Иннокентий VIII издал так называемую «ведовскую буллу», предписывающую инквизиции уделять особое внимание искоренению ведьм и колдовства. Спустя пару лет два германских доминиканца написали книгу «Молот ведьм» — практическое пособие для инквизиторов по выявлению ведьм и их допросу.
— Для заключения под стражу, — объяснил тогда Алонсо, — достаточно простого доноса или личных подозрений инквизитора. Ради того, чтобы добиться признания подозреваемых, их подвергают жесточайшим пыткам.
Нет, Росарио определенно было не по душе нараставшее где-то в области солнечного сплетения давящее ощущение тревоги. Алонсо, всегда чутко улавливавший перемены в ее настроении, легко дернул локон у нее за ухом. Это был условный знак: он повторял движение Росарио, на которое обратил как-то ее внимание. Она часто машинально делала это, когда задумывалась.
Росарио улыбнулась. Действительно, в ее положении было глупо предаваться унынию. Она могла менять реальность! К ней вернулась молодость — причем не та, робкая и стыдливая, которую она помнила, а новая — с идеальным, стремительным телом, с поразительной жаждой жизни! Более того, человек, которого она любила и благодаря которому обрела все эти удивительные, непостижимые дары, находился сейчас рядом с ней!
Росарио решила, что Алонсо не заслуживает того, чтобы портить ему настроение, впадая в меланхолию.
— Аладдин, ты меня любишь? — спросила она.
— Люблю, царевна Будур. — Алонсо оживился, зная, что Росарио всегда заводила эту игру, когда испытывала прилив счастья.
— За что?
— За то, что ты такая черноволосая.
— Гм… — Росарио прищурилась. — В прошлый раз ты любил меня за высокий рост. А в позапрошлый — за то, что я немного умею играть на клавесине.
— Ну, что ж поделать? Я очень непостоянен. Сегодня я люблю тебя за волосы.
— Благодаря тебе в этих волосах нет ни одного седого.
Вдали послышались приглушенные расстоянием раскаты.
Росарио отстранилась от Алонсо.
— Ты слышал?
— Да, гром, — пробормотал он. — Скоро будет дождь.
— Скоро будет звон колокольчика. И мне надо будет выйти в залу к Эмилио и Альфонсине. Он будет обсуждать со мной закупку припасов, а она пожелает посоветоваться о том, что готовить на обед.
— Откуда ты знаешь? — спросил Алонсо и тут же сообразил. — Это уже было, и ты изменила реальность?
— Именно так, мой милый Аладдин.
Росарио перевернула стоящие на столике песочные часы. Золотистая струйка потекла вниз.
— У нас две минуты до колокольчика. За это время я должна привести в порядок прическу и платье, иначе они все поймут, глядя на меня. — Росарио соскочила с кровати, не прекращая говорить, и направилась к столу, на котором стояло небольшое овальное зеркало в серебряной оправе. — Поверь мне, я это знаю наверняка, так как уже побывала в такой ситуации, из-за чего приходится сейчас проживать новый виток реальности. А тебе до того, как весь песок окажется внизу, надо успеть совершить целый ряд действий. Задернуть полог кровати. Открыть шторы. Тихо выскользнуть через заднюю дверь и по правой винтовой лестнице вернуться на веранду. Там сейчас никого нет.
Алонсо задул свечу и, спустившись по ступеньке с возвышения, на котором стояла кровать, закрыл ее полог.
— Как-то странно думать, что мы сейчас живем в твоем прошлом, — рассуждал он, отдергивая плотные шторы и впуская в комнату дневной свет. — Что в недалеком будущем, которое отделяют от нас несколько минут, ты сидишь с закрытыми глазами, выстраивая в уме все то, что мы сейчас с тобой делаем.
Алонсо был прав. Росарио не смогла бы даже объяснить, насколько все это действительно было
Комнату озаряло зимнее солнце. Теперь, когда Алонсо выскользнул, двигаясь своей бесшумной кошачьей походкой, ничего, кроме прикрытой пологом примятой постели, не напоминало их недавней искусственной ночи.
В первый раз они прибегли к этому ухищрению неделю назад. Им так хотелось жить вместе, спать вместе, вместе встречать рассветы, что они решились на кратковременную имитацию ночи при задернутых шторах и горящей свече.
Зазвонил колокольчик. В течение нескольких минут Росарио отвечала в зале на вопросы Эмилио и пожилой кухарки Альфонсины, а затем отпустила их и села, закрыв глаза. Теперь та Росарио, что сидела на диване, меняя явь, и та, что проживала новый виток сбывшейся реальности, снова слились воедино.
Еще через несколько мгновений она вздрогнула и медленно потянулась. Покалывания в затылке вскоре прекратились.
Росарио встала и поднялась на веранду, где ее ждал Алонсо. Альфонсина приготовила деликатесы саламанкской кухни — сдобные булочки
