хочешь прикрыть этот мост нашими спинами, чтобы он потом когда-нибудь детям твоего клана пригодился. Нашими — очень удобно. Своих-то бойцов у тебя мало… так что не обижай Хорька. Он тебе нужнее, чем ты хочешь показать — не все ли тебе равно, какая у смертника комплекция.
Нетопырь вдохнул, будто хотел огрызнуться, но сощурился и промолчал.
— Правда, что ли? — пробормотал Шорох.
Ему никто не ответил. Крыса и Пырей переглянулись. Шпилька отломила еще кусок сыра и стала его есть, демонстративно не обращая ни на кого внимания, — бойцы Теплых Камней смотрели на нее восхищенно. Красавчик плеснул в кружку пива, его лицо сделалось отстраненно равнодушным, будто он слишком устал, чтобы злиться. Мелкий что-то пробормотал себе под нос.
— Что? — переспросила Шпилька.
— Сволочи, — повторил Мелкий громче. — И нечего на меня так смотреть — что я, не прав?
Паук пнул его кулаком в колено, скорее поощряя, чем пытаясь оборвать.
— И что будем делать? — спросил Пырей.
— Что всегда, — произнес Клык насмешливо. — Что умеем, то и будем делать. Чтобы хозяева не решили, что зря нас угощали. Будем воевать за этот клан.
Бойцы Теплых Камней, еще недавно готовые сцепиться с командой Клыка, заподозрив его товарищей в цинизме и неблагодарности, сильно изменили мнение о наемниках за время разговора. Арш, похожий на лучника, ухмыльнулся, присел рядом с Клыком и спросил:
— Пойдешь с нами на ту сторону? Посмотреть, а?
— Я бы карту посмотрел, — сказал Клык. — У вас хорошая карта есть? Для смотрителей или инженеров?
— Сейчас! — с готовностью отозвался Сквозняк, сорвался с места и пропал в тоннеле, ведущем в жилой сектор.
— А я схожу взглянуть на мост, — сказал Паук. — Ладно, Клык? Мы с Пыреем сходим… Как тебя звать?
— Молния. — Имя как влипло лучнику. — Я командую патрулем.
— Почему с Пыреем? — спросил Красавчик. — Лучше меня возьми…
— Мы же не собираемся прямо сейчас ввязываться в бой, — сказал Паук. — Отдохни пока.
— Как твоя рана? — К Красавчику подошел темноволосый арш с торбой, подвешенной сбоку на ремне. — Вроде чистая, но лучше еще бальзама приложить…
— И мне, — подсунулся Мелкий.
Сквозняк принес карту, и компания Клыка вместе с инженерами Теплых Камней собралась вокруг, рассматривая расположение секторов и коммуникаций, настолько сложное, что человеку оно показалось бы совершенно нелогичным. Нетопырь следил за всем этим, скрестив руки на груди и щурясь.
— Не все же у вас завязано на том выходе, — заметил Клык. — Я понимаю, местечко прекрасное: вентиляционные шахты, родники там… но ведь не все же!
— Ты, Клык, очень умный, — сказал Нетопырь, приблизившись. — Я даже удивляюсь, какой умный для бродяги. Если бы я знал с ходу, может, по-другому бы разговаривал с тобой. Ты же ведь, наверное, сам все понимаешь, раз ты такой умный?
— Я понимаю, — отозвался Клык. — Хочешь на горку влезть и вкусного съесть. В остатки былой роскоши вцепился мертвой хваткой, хочешь, чтобы их тебе сохранили… Не уверен, что это возможно.
— А ты спроси своих друзей, — Нетопырь печально усмехнулся. — Без всяких красивостей — спроси. Вы же всегда шли на риск, нет? Разве это больший риск, чем по лесам шариться сейчас? И потом. Ты не думай, что мы — такие неблагодарные гады. Кто уцелеет — тот в нашем клане уцелеет. Ваши раненые отдышатся, ваша девочка здесь родит, под защитой наших пещер, — разве это того не стоит?
— Своих-то вы не защитили, — хмуро пробормотал Пырей.
Эти слова вызвали бы взрыв негодования не только у Нетопыря, но и у бойцов из его клана, если бы Паук не двинул Пырея локтем под ребра:
— Думаешь, им это радостно?.. Скажи, Нетопырь, а из ваших женщин хоть кто-то выжил?
— Еще познакомишься, — ответил Нетопырь. — Те, кто выжил, вам понравятся. Бойцы и смотрительницы. У нас теперь не поселок, а военный лагерь… Вашу тяжелую девочку будем защищать как свою — редкое это зрелище по нынешним временам… и еще… ты, Клык, старше всех наших бойцов. Подумай, что это значит, раз такой умный.
— Все эти слова — задаток, да? — хмыкнул Клык. — Ладно. Считай, что я принял. Ты прав кое в чем. Где умирать — все равно, а драться лучше среди своих.
Нельзя сказать, чтобы его команда согласилась с энтузиазмом… но резон в этих словах был.
Те наемники, которые поднялись наверх вместе с Молнией, не пожалели — прекрасное выдалось зрелище.
Дождь давно кончился; мягкий вечерний свет пучками золотых нитей пробивался сквозь просветы в облаках, горный склон блестел влажной листвой, а дальние вершины казались острыми кусками сахара, завернутыми в мокрую серую вату туч. В глубоком ущелье клубился холодный туман — а над туманом висел мост. Его выгнутое тело из тесаных каменных плит вырастало из розово-серого массива горы, будто он возник так же, как гора, сам по себе, без участия чьих-то рук. Дорога, ведущая через ущелье, виднелась далеко в обе стороны и вниз.
А «парадного входа» в поселок аршей люди вполне могли бы и не заметить. Тяжелые створы каменных ворот, поросшие мхом, выглядели так же естественно и природно, как мост — люди бы так не сделали.
— Видал? — вопросил Молния самодовольно.
— Видал, — Паук вздохнул. — Замечательный мост. Жалко.
— Может, обойдемся как-нибудь без взрывов? — спросила Шпилька с надеждой. — Очень здорово…
Паук промолчал, ответил Пырей:
— По этому мосту могут проехать три всадника в ряд. Запросто. Кому это надо?
— А вот, кстати, и они, — подал голос второй лучник, который сопровождал наемников в разведку, — Ястреб, светловолосый молодой арш с безразлично-мрачным лицом. Верхние фаланги обоих мизинцев на его руках были откушены в знак нестерпимой скорби, и до сих пор он не произнес ни слова. — Легки на помине…
— Ничего себе! — фыркнула Шпилька. — Словно у себя дома разъезжают!
Скулу Ястреба свела судорога — Паук хотел толкнуть его плечом, но воздержался. Отряд людей верхом на конях, под золоченым штандартом короля Теодора, того самого, которого мечтал сбросить с трона Карадрас, сиял надраенными панцирями и яркими бляхами на лошадиной сбруе в трех-четырех полетах стрелы внизу и слева. Кони шли неторопливой рысью. Люди держались непринужденно и спокойно, как полагается победителям, — они не могли видеть аршей, занявших позицию довольно высоко над дорогой. Разведчики укрылись с той тщательностью, которая поражает людей, заставляя их сочинять сказки об орочьем колдовстве. Горы всегда берегли аршей по-матерински нежно; любой куст, любой камень, любой скальный выступ становились для них куском крепостной стены с удобной бойницей, любая трещина и щель прятала, позволяла подобраться к врагу бесшумно и неожиданно и следить за ним со всем возможным комфортом.
— Смотрите, — сказал Паук, — рыцарь королевы Маб.
Рыцарь на тонконогом белоснежном коне ехал рядом с командиром отряда и знаменосцем. Его зеленый плащ тек по ветру струей дыма.
— Он что, шест проглотил? — хихикнула Шпилька.
— У людей это называется благородной осанкой, — пояснил Паук. — Спесь эльфийская…
— Обалдеть, — пробормотал Молния. — Совсем страх потеряли. Это им лес, что ли?
Тем временем всадники подъезжали все ближе. Зоркие глаза аршей уже различали черты обветренных физиономий королевских солдат и точеного лица эльфийского рыцаря, бледного и неподвижного, будто у статуи. Оружие горело в вечернем свете белым холодным огнем.
— Глупо делать мечи блестящими, да? — начал Пырей, и тут рядом тренькнула тетива. Надменный рыцарь тяжело рухнул с коня с черной стрелой, торчащей между бровями. Белый конь шарахнулся и
