присоединиться к защитникам справедливости. Я склонен согласиться с ней в этом.
— Госпожа А-Рин? Говорящая-С-Птицами? Это — боевой псевдоним?
Дин-Ли улыбается.
— Она говорит, что это — имя, данное родителями. Но подходит в высшей степени. Если птенцы Одноглазого Филина присматривают за порядком в Столице и ловят крыс, как им и положено, то орлы, с которыми беседует Госпожа А-Рин, летают высоко, видят по обе стороны границы, охотятся на более крупную добычу и будут готовы прийти на помощь Львятам, если эта помощь окажется совершенно необходимой.
Ар-Нель кивает.
— Звучит прекрасно.
— Работает так же. Мне случалось близко общаться с Госпожой А-Рин. На северо-востоке, когда в Кен-Чи случилась заварушка. Порой мне кажется, что Уважаемая Госпожа — ясновидящая.
— Вы говорите о ней, как о… родственнице?
Дин-Ли еле заметно смущается.
— Как о боевом товарище. Госпожа — Вдова. Её сердце навсегда разбито, но на работу это никогда не влияло. И сейчас — она принимает в вас лично, в Господине Вассале Э-Тк и в Господине Втором Л-Та особое участие, она сообщила мне, что найдёт способ прислать гонца даже в Обитель Теней, если нам придётся туда спуститься.
— Гонца?
— С основательным сопровождением, — еле слышно добавляет Дин-Ли.
Ар-Нель снова понимающе улыбается — и закрывает рот кончиками пальцев: пора заканчивать разговор. Дин-Ли фамильярно хлопает его по спине, как наёмник, милый-дорогой Ча отстраняется с кошачьей жеманностью и брезгливой миной, это замечает Анну и говорит Дин-Ли:
— С северными аристократами так нельзя, брат. Они всегда живут там, где слишком много места — и не дают себя трогать никому, кроме своих женщин.
Дин-Ли смеётся:
— Важные Господа ещё научатся пить жасминовый чай из одного котелка с нами! — и Анну одобрительно хмыкает. Ар-Нель смеётся и морщится.
А я отмечаю, что Анну назвал Дин-Ли «братом», хотя какой же брат из языческого вояки для правоверного лянчинца? Впрочем, это не религиозное, а боевое братство…
Ещё какая заварушка будет в Лянчине! Анну собирается в Данхорет, где расквартирована его армия, он собирается привести в Чангран десять тысяч своих волков — если волки пойдут за старым командиром… И ещё совершенно неизвестно, как на всё это отреагируют простые и мирные жители.
Грядёт, похоже, не путч, а настоящая гражданская война. И неназванные спецслужбы Кши-На аккуратно дали понять, что поучаствуют в ней на стороне союзников, а союзники им — три Львёнка из честной пары сотен. Очень любопытно. И опасно.
Весна шла с юга на север — а Львята возвращались ей навстречу.
Десять дней назад они уезжали из Тай-Е, из мокрого заспанного города, ещё не опомнившегося от злой северной зимы — с голыми ветвями деревьев, с утренним тонким льдом на лужах — и всю дорогу Анну следил за тем, как просыпается мир. Два дня назад любимая Ар-Нелем розовая акация набухла бутонами, готовыми расцвести. Сегодня, уже в Лянчине, молочно-белый миндальный цвет окутал деревья, как туман, т-чень раскрыли свои нежно-алые цветы, похожие на длинные серьги северян с коралловой подвеской, а винные деревья и всё под ними были засыпаны бледно-жёлтым пухом, несущимся по ветру вместе с запахом пьяного мёда…
Север отставал. Лянчин уже цвёл, а Кши-На ещё только собирался цвести, прикидывал, стоит ли… Кши-На неохотно расставался с привычным холодным покоем ради весенних страстей — в этом весь Кши- На… В этом — весь Ар-Нель.
Близость Ар-Неля — добрая примета. Талисман на счастье… безбожный, языческий, северный фетиш.
Из непривычных радостей дороги — Ар-Нель, одетый, как солдат. Без северных побрякушек — без бус, браслетов, перстней, с крохотными блёстками в ушах, все волосы вплетены в косу — без этих выбивающихся прядей с бусинами. Анну смотрел и думал, как дорого дал бы за то, чтобы посмотреть на Ар-Неля, поутру заплетающего косу. Вот так просто, без обычных придворных выкрутасов — чтобы коса не помешала в бою, если что…
Не те ещё обстоятельства и не та близость. Пока?
Зато Анну не мог не заметить: Ар-Нель с ним в походе. Не с Ником, не с Юу и не с Дин-Ли. Его вороной — с жеребчиком Анну бок о бок. Дипломат? Не с Эткуру, не с Элсу. Ну-ну.
А ещё Анну окружали женщины. Вернее, женщины и бестелесные. Освобождённые пленные.
Анну разговаривал с Ар-Нелем ночью, на приграничном постоялом дворе, когда все, наконец, успокоились и улеглись спать. Само собой, Ар-Нелю тоже не спалось — он чуял грозу, как породистый пёс, и сам пришёл — светлая тень в чёрном дверном проёме, запах срезанной травы и водяных цветов.
Анну мог узнать Ар-Неля по одному запаху — его благовоний и его собственному — в кромешной темноте. Встал — бесшумно, чтобы не сбить ровное дыхание спящим Львятам Льва. Вышел за ним — мимо стоящих на страже волков — тусклый огонёк фонарика осветил физиономию Хенту и спину Ар-Неля — во двор, в сырую, свежую темноту весенней ночи, прошёл от дверей к коновязи — сонно зафыркали лошади.
— Хочешь поговорить? — спросил, заставляя себя не прикасаться.
— Мне показалось — ты хочешь, — сказал Ар-Нель негромко. — Это — так?
— Я в случайности не верю, — сказал Анну. — Божий Промысел — для Львят Льва, а я… Я думаю вот что. Рабы и рабыни стоят денег. Ещё экипировка… Это — подарок Барса? Если даже кого-то и выкупили его новые друзья-северяне, то ведь не всех же. Ты, Ар-Нель — я не верю, что ты не в курсе. И не верю, что ты можешь сказать плебею «Уважаемый Господин». Ты им говоришь «дорогой». Или «почтенный». Дин-Ли — не плебей.
Ар-Нель чуть усмехнулся.
— Да. Это — подарок Барса. Это, уверяю тебя, подарок почти бескорыстный, а, значит, ты, бесценный друг, можешь его принять, не роняя себя в собственных глазах. Да ведь ты и принял, Анну, не так ли?
— Как я могу их не принять? Это же… наши люди, в общем.
— Конечно. Так решили и во Дворце.
— Постой. А почему «почти»? Почему «почти», а не «совсем» бескорыстный?
Не зная Ар-Неля, Анну не поверил бы, что улыбка может быть слышна, а не видна — но он услышал улыбку в голосе совершенно отчётливо.
— Меня всегда восхищала твоя щепетильность, Львёнок, — сказал Ар-Нель. — Мне кажется, это должно быть для тебя очевидно. Мой Государь не желает, чтобы с вами — с тобой и твоими братьями — что-то случилось раньше, чем вы предотвратите большую войну. Это — личное пристрастие и политическая необходимость. Поэтому он прислал тебе подарок… в виде… скажем, будущей гвардии Львёнка Анну. Абсолютно твоей. Абсолютно преданной. Готовой ради тебя на смерть — и больше, чем на смерть.
Анну хмыкнул скептически.
— Да ладно. Нет, я понимаю. Штандарт. Вернее, знаешь — прядь из конского хвоста на штандарте. Личный принцип, который всем показываешь. Вот — волчицы. Чтобы люди говорили: «Его солдаты, — в смысле — мои солдаты, — женщины». Принцип. Но какая же это гвардия? И — военная помощь? Если нам повезёт — будут тысячи, а тут — горстка бойцов, и те…
— Продолжай, — в голосе Ар-Неля появился холодок.
— Ну…
— Не мнись, боец. Что ты хотел сказать? И те — неполноценные, не так ли? Потенциальные рабы? Прав ли я?
Анну промолчал.
— Ты в них не веришь, — продолжал Ар-Нель безжалостно. — Декларируешь веру — но не веришь. Означает ли это, что, в конечном счёте, ты не веришь и в собственную правоту?
