подохли две девки, а третья скинула ребёнка!
— Деревенские холуи дерутся, только отвернётся Наставник, — говорит другой волк, немолодой и со шрамом на лбу. — Львятам Льва не годится лгать — я скажу, что думаю. Разве плебс заключает сделки? Как бы не так! Сперва их щенки грызутся между собой, а потом они приходят в храм, приносят пожертвование за удачную покупку рабыни и клянутся, что это был не поединок, а бедный человек продал своего сына соседу…
— Дальше так пойдёт — деревенские мальчишки будут сильнее волчат…
— Эти девки — с тобой, Львёнок Льва — они боевые трофеи? Вот, смотри, Наставник, как это должно выглядеть!
Вокруг помоста под навесом — толпа. Кричат уже все, беседующие вскочили на ноги, диспут превратился в митинг и грозит перерасти в свалку.
— Эти девки прокляты Творцом! — вопит бесплотный. — Посмотрите на их лица! Бесстыжие твари, да ещё с оружием!
— Это волки! — кричит Элсу так, что я понимаю: командный голос он вполне может выработать. — Это такие же волки, как все волки! Кто может поручиться, что его ждёт в бою? Он может быть ранен, убит, покалечен, может стать чужим трофеем! Вас учили бросать братьев?! Так вот, лично я братьев не бросаю!
— Любимый братец, — говорит пожилой волк из местных. — Чангранский Львёнок, чистый Львёнок, живи счастливо… Я вот не знаю, что сталось с двумя моими братьями…
— А если они были в плену и боятся вернуться? — говорит Кору тихо, но все почему-то её слышат. — Если они боятся, что ты проклянёшь их? Они же любят тебя… как я — своих братьев и своего командира.
— Мы не отрекаемся от братьев! — говорит Анну. — Если брат не предал — то и мы его не предадим. А тот, кто называет наших братьев, которые сражались за Прайд, бесстыжими тварями — сам богоотступник!
— Уважаемый Господин, — говорит Ар-Нель Хотуру, — скажите мне, вы ведь не отреклись бы от своих сыновей или от своих братьев, если бы с ними случилась беда? Ваш сын — прекрасный Юноша, но пути Творца неизвестны никому. Неужели вы отреклись бы?
Хотуру поправляет ворот на шее. Он совершенно потерян.
— А вы, Господа? — обращается Ар-Нель к толпе. — Среди вас ведь только честные бойцы, верно? Нет предателей? Вы бросили бы брата? Друга? Не приняли бы его калекой или женщиной?
Волки вопят, кто-то выдёргивает меч из ножен:
— Львёнок Льва, я с тобой!
— Будут битвы? Будут?
— Мы покончим с ложью, — говорит Анну. — Битвы будут.
— Уважаемый Господин Хотуру, — говорит Ар-Нель сердечно, — отпустите деревенских Мальчиков домой. Они, их родители и их дети будут благословлять ваше имя, поверьте мне.
Раньше, чем сам Хотуру успевает среагировать, его сын спрыгивает с помоста, обнажая кинжал. Он подходит к ошалевшим мальчишкам и режет верёвки. Мальчишки переглядываются — и грохаются ниц. Ар-Нель проскальзывает сквозь толпу к ним, садится рядом на корточки:
— Скажите мне, — говорит он, поднимая одного из них за плечи, — вы будете благодарны Господину, который справедлив к вам?
— Ты — посланец Творца, — шепчет парень. Слёзы текут у него из глаз.
Его друг вскакивает, делает несколько быстрых шагов и преклоняет колени перед помостом — его лицо подвижнее и живее, он, кажется, уже смекнул, что надо делать.
— Львёнок, да продлит Творец твои дни во сто крат, — говорит он с восхищением, которое усиливает искренность радости, — этот чужой парень, этот язычник, он верно тебе сказал! Мы будем за тебя молиться, наши дети, наши внуки, мы соседям расскажем…
Хотуру поражён. Мальчишка кланяется земно.
— Ты был прав, кажется… — бормочет Хотуру.
— Я готов верить в истину, — говорит Ар-Нель воодушевлённо. — Я хочу принять вашу истинную веру. Уважаемый Господин, мы вернём миру истину, страсть и битвы, правда?
— Эй, — говорит волк коленопреклонённым деревенским, — брысь отсюда!
Кто-то открывает ворота. Мальчишки удирают, взявшись за руки. Волки свистят им вслед и хохочут. Девочки Анну смешались с толпой. Случается момент общего экстаза, всем хочется вина, драться и петь песни, Анну и сын Хотуру обнимают Ар-Неля — и он не возражает, Юу рубится на палках с кем-то из волков, а куда делся бесплотный священник-Наставник со своими служками, я за всей этой суетой не заметил.
Это нехорошо.
— Эткуру, — говорю я Львёнку, который ближе. — Надо бы закрыть ворота за запор.
Эткуру смотрит на меня, улыбаясь. Машет рукой, отмахиваясь от тревожных мыслей, как от мух.
— Кому понадобится — тот всё равно их откроет, — говорит он. — Или найдёт другой способ смыться. Но знаешь, Ник, Анну обо всём позаботится. Он умный, он ведёт себя спокойно — значит, он обо всём уже подумал.
— Я не буду спать этой ночью, Учитель, — говорит Ри-Ё мне в самое ухо.
— Вот безумие! — смеётся Ви-Э. — Ар-Нель, я тоже хочу принять истинную веру! Эткуру, ты же поможешь мне, миленький?
Северяне — закоренелые вольнодумцы, никому из лянчинцев и в голову не приходит, что в такие вещи можно играть. Шуточки наших скептиков принимают всерьёз; южане вообразили, что обратили «упрямых язычников» в истинную веру — и сами обрели откровение.
Новообращённые во многих человеческих культурах воспринимаются избыточно серьёзно.
Во двор вытаскивают глиняный сосуд с вином — вместимостью литров в тридцать. Волки Хотуру режут коз. Форменный импровизированный праздник — напряжение между девочками и волками сошло на нет, волки, девочки и Львята передают друг другу круглые оловянные чаши, толкаются и хохочут. Крутые кудряшки шальной девчонки, отросшие по плечи, перевязывают чёрной «банданой» — и она рубится на палках с юным волчонком под хохот и свист его старших товарищей. Девчонка хорошо повоевала, волчонок войны ещё не видел — она выбивает его оружие в три удара. Он возмущается, она возвращает ему палку — и снова выбивает в три удара, и волки смотрят восхищённо, горящими глазами, а девчонка улыбается победительно и поглаживает пальцами короткий светлый шрам на скуле…
Этот шутливый спарринг очень многое решает и меняет.
— Тхонку, тебя женщина победила! — потешаются волки, но Тхонку и не думает лезть в карман за словом.
— Это не женщина… в смысле, не рабыня какая-то там! Это — мой бывший старший брат, да ещё и воевавший! — говорит он важно. — Разве Творец покарает того, кого брат учит сражаться? Ведь новичок всегда проиграет ветерану…
— Хитрый шакалёнок! — смеётся девчонка, толкает его в плечо и протягивает чашу с вином.
И всё.
Запреты и недоверие ломаются с треском.
К вечеру лянчинцы — и здешние, и наши — пьяны в хламину, весело злы, накручены и испытывают друг к другу чувства, далёкие от братских.
Пьяный Мингу, сын Хотуру, рубится с трезвым Юу, огребает палкой по лбу, хихикает, трёт шишку и упрашивает Юу остаться или взять его, Мигну, с собой. Юу снисходителен и ироничен — пытается подражать Ар-Нелю, но не говорит ничего по-настоящему злого — Мингу ему симпатичен и смешон.
Под навесом, где горят плошки и роится поющая мошкара, Хотуру пьёт с Эткуру, стараясь не смотреть на нетатуированное и открытое лицо Ви-Э, перебирающей струны тень-и рядом со своим господином. Улыбается умильно, почти заискивающе, говорит:
— Львёнок Льва, ты ведь и сам понимаешь, что мальчишкам нечего делать тут, в этой дыре, когда войны с Кши-На может и не быть… да и какие из кшинассцев трофеи! Хрупки, ломаются… не знаю, каким чудом ты взял такую — другим-то не везёт. Да ну! Прайд всегда смотрел на юго-восток — ты, Львёнок Льва, замолви слово там, в тени Престола, а? Возьмёшь ли его… на юг?
