— Нет.
— Может, когда-нибудь… в разговоре с вами…
— Она никогда не говорила со мной.
— Но видела вас… она знала, что вы едете в этом поезде?
— Понятия не имею.
Доктор Свенсон разрывался между двумя желаниями: резко встряхнуть Элоизу за плечи и нежно погладить ее лицо. Он подавил оба, снова протерев монокль.
— Боюсь, это нам ничего не дает. Хотя я и невежественный иностранец, но пораскинуть мозгами способен. Это королевский заповедник. Кто-нибудь из королевского семейства охотится здесь? Герцог Сталмерский, например? Или тут есть чьи-то еще охотничьи угодья, где графиня может найти убежище?
— Я знаю только малую часть парка…
— Но если эта часть рядом…
— Я не знаю…
— Но если это так… чьи здесь есть еще дома? Где может скрыться графиня?
— Никаких домов нет. Руины — вот все, что осталось от имения, сгоревшего несколько лет назад. Тут есть деревни, лесники, но обо всем этом не стоит и говорить. Конечно, такую женщину всегда примут и накормят…
— Она покинула поезд не для того, чтобы ее накормили в деревне, — сказал Свенсон.
— Это вы так считаете, — отрезала Элоиза.
— Не надо сердиться, нам будет только сложнее.
— Если я сержусь, то потому… потому, что все это… мой разум и мое тело…
Раскрасневшаяся Элоиза тяжело дышала, подняв одну руку, а другой держась за бинты под грудью.
— Послушайте меня. — Доктор заговорил так резко, что она перевела на него взгляд. — Я здесь — в этом лесу — потому, что пытаюсь обрести свое чувство долга. Эта женщина, которую мы преследуем… человек в поезде… убитый чиновник в Карте…
— Кто?
Свенсон отмахнулся от ее вопроса.
— Если графине удастся бежать, умрут другие люди… умрем мы. Я не думаю о себе… или о нас… это меня заботит меньше всего… то, о чем я когда-то думал, на что надеялся… я оставил это.
— Абеляр…
— В ваших воспоминаниях есть пробел, который вы не можете восполнить. Это факт. Но есть и другие факты, которыми вы не поделились по каким-то своим причинам… Но вы должны понимать, что тогда передо мной встает нелегкий выбор. Я вынужден с огорчением признать, что мы по-настоящему не знаем друг друга. Например, мне известно, что в кабинете отеля «Сент-Ройял» вы и Шарлотта Траппинг встречались с Каролиной Стерн.
Доктор ждал ее ответа, но не дождался.
— Вы мне не говорили об этом, — прибавил он.
Элоиза смотрела в сторону — на деревья. После еще одной безнадежной паузы Свенсон указал, куда надо идти.
Минут десять они продирались сквозь пропитанную росой чащу молодых буков, а потом оказались среди дубов повыше с широкими кронами: травы здесь было меньше, идти стало легче. Свенсон то и дело подхватывал Элоизу под руку, когда она спотыкалась. Каждый раз она тихо благодарила его, и после этого доктор шел вперед, расчищая путь от веток. Остальное время они шли в молчании. Правда, однажды доктор все же позволил себе отпустить замечание насчет величия могучих дубов в целом, кивнув при этом на рыжеватую белку, мелькнувшую среди ветвей; он сказал, что каждое из таких деревьев являет собой миниатюрный город в лесу, давая приют обитателям самых разных видов — от гусениц до белок, от певчих птиц до ястребов, гнездящихся на вершинах. Напрашивалось продолжение: почему бы не сравнить дубы с крохотными герцогствами, вместе образующими что-то вроде германского государства? Но, не услышав в ответ ни слова, Свенсон остановился, и его последняя фраза растворилась без следа среди безмолвных деревьев.
За дубовой рощей начиналась тропинка, достаточно широкая для коляски, но густо усыпанная листьями, — ездили тут редко.
— Вы ничего не узнаёте? — спросил доктор.
Элоиза покачала головой, потом показала налево.
— Пожалуй, нам больше повезет, если мы продолжим идти на запад.
— Как вам угодно, — сказал Свенсон, и они пошли дальше.
Молчание становилось невыносимым. Доктор пытался отвлечься, слушая птичьи трели и шорох невидимого ветра. Когда он не мог больше молчать, то пытался было открыть рот, но не находил слов и просто показывал, куда идти, — из-за листьев тропинка была плохо видна.
— Мы идем как по турецкому ковру. Нам не выяснить, прошла здесь графиня или нет.
Элоиза мгновенно повернула к нему голову.
— А вы думаете, прошла?
— Ну, куда-то она ведь должна была пойти.
— Но почему сюда?
— Мы идем на запад. Идти на запад — значит приближаться к городу.
— Если бы графине было нужно в город, она осталась бы в поезде. Вы же сами говорили.
— Говорил. — Вот к каким глупым положениям приводили пустые разговоры. — И все же парк велик. Мы можем только надеяться.
— Надеяться на что?
— Поймать ее, конечно. Остановить.
— Конечно, — со вздохом кивнула Элоиза.
— Или вы предпочитаете видеть ее на свободе? — не без колкости спросил доктор.
— Я бы хотела, чтобы она исчезла из моей жизни.
Но Свенсон не мог уже остановиться.
— А что это за жизнь? Ваш хозяин мертв… ваша хозяйка в панике… повсюду враги. И все же, что за жизнь была у вас раньше, Элоиза? Вы помните, за что так твердо держитесь… или почему?
— То же самое можно сказать, — ответила она тихо и торопливо, — человеку, чей принц умер, чей принц был дураком, человеку, который попусту тратил силы ради идиота и оказался у разбитого корыта.
Свенсон кашлянул от неловкости, глядя на деревья в поисках ответа и ничего не находя. Ее слова были точны, как скальпель.
— Вы, безусловно, правы… — начал он, но замолчал, услышав ее раздраженный вздох.
— Я идиотка, чью жизнь бессчетное число раз спасала именно ваша глупость. Я не имею права говорить что-либо.
Прежде чем он успел возразить, Элоиза остановилась. Свенсон — тоже. Она повернулась назад.
— Что такое? — спросил доктор.
Элоиза показала в сторону — за зелеными деревьями возвышалась серая каменная стена высотой по плечо Свенсону.
— Мы прошли мимо чего-то, — сказала она. — Может быть, это дом.
На дальней стороне стены они нашли руины того, что прежде, видимо, было аббатством: оплетенные плющом камни, пустые провалы окон, сквозь которые виднелись деревья, выросшие на сгнивших балках потолка. Свенсон распознал некоторые фруктовые деревья, корявые и неухоженные, некогда, видимо, предмет гордости какого-нибудь аббата или пожилой дамы. Потом, подойдя поближе, он указал на прерывистую линию из широких плит, ведущую куда-то за руины.
— Вы знаете, что это за место? — спросил Свенсон.
