Просмотрев всю собранную по этому вопросу информацию, Гейдрих распорядился игру не прерывать. Я предложил свою кандидатуру – поехать в Голландию на встречу с представителями британской секретной службы в качестве капитана вермахта Шеммеля, работающего в транспортном отделе верховного главнокомандования. Фамилия Шеммель не была выдуманной, поскольку такой офицер существовал в действительности и работал в названном отделе, хотя, естественно, не имел ни малейшего представления о своем двойнике. В целях безопасности Гейдрих отослал его в длительную командировку в восточные районы.
Мне было ясно, что эта игра затрагивала интересы высокой политики и вызывала пристальное внимание Лондона. Нельзя было допустить ни одной ошибки, дабы не вызвать у англичан подозрения. Поэтому я попросил подготовить для меня мельчайшие подробности биографии этого Шеммеля. К несчастью, он имел привычку носить монокль. Так что и мне пришлось привыкать к моноклю. Меня проинформировали во всех подробностях об «оппозиции», и я выучил наизусть имена всех ее участников и взаимосвязи между ними. Затем я выехал в Дюссельдорф и поселился на служебной квартире, чтобы быть ближе к голландской границе. Агент Ф-479 был проинформирован о приезде капитана Шеммеля из Берлина и получил указание подготовить его встречу с офицерами британской секретной службы.
20 октября 1939 года от него пришло сообщение: «Встреча назначена на 21:10 в Цутфене в Голландии». Меня должен был сопровождать один из моих сотрудников, введенный в курс дела. Мы еще раз проверили свои паспорта, документы на автомашину и удостоверились, что о нашем появлении на пограничном переходе немецкая пограничная полиция и таможня оповещены.
Рано утром на следующий день мы выехали на автомашине в сторону голландской границы. Осенний день был пасмурным, а небо затянуто облаками. Переход границы прошел без осложнений. Голландские таможенники были очень внимательными, но и там все обошлось благополучно. На месте встречи нас ожидал вместительный «бьюик». Мы подъехали к нему вплотную, вышли из автомашины и представились в обычном порядке. Затем я расположился рядом с английским капитаном Бестом, который сидел за рулем «бьюика» и тоже носил монокль. Мой сопровождающий поехал за нами на нашей автомашине. Капитан Бест безукоризненно говорил по-немецки и, казалось, хорошо знал Германию. Очень быстро у нас установилось хорошее взаимопонимание, в особенности когда мы заговорили о музыке. Он рассуждал столь увлекательно, что я даже на какое-то время забыл о цели своей поездки. Когда же мы приехали в Арнхейм и к нам присоединились майор Стивенс и лейтенант Коппер, мы перешли к делу.
– В высших офицерских кругах Германии создалась сильная оппозиция гитлеровскому режиму, – такими словами начал я беседу. – Я послан в качестве ее представителя. Имя руководителя оппозиции, речь идет о генерале, я в настоящий момент назвать не могу. Цель оппозиции – устранение Гитлера силой и образование нового немецкого правительства. И нам хотелось бы выяснить, какую позицию займет британское правительство по отношению к контролируемому вермахтом немецкому имперскому руководству и какие предварительные условия оно готово предъявить в случае возможного заключения договора о мире.
Британские офицеры заверили меня, что лондонское правительство чрезвычайно заинтересовано в любых устремлениях по устранению Гитлера и придает большое значение тому, чтобы воспрепятствовать дальнейшему расширению войны и как можно скорее заключить мирный договор. Британская секретная служба готова оказать любую поддержку офицерской оппозиции, но не уполномочена заключать уже сейчас какие-либо политические договоренности. Они, впрочем, надеются, что на следующей встрече смогут более конкретно сказать о заверениях британского правительства. С министерством иностранных дел уже установлена необходимая связь, которое со своей стороны проинформирует кабинет министров.
Таким образом, доверительная основа была установлена. Мы договорились о новой встрече, которая должна была состояться 30 октября в помещении британской секретной службы в Гааге. Большое значение придавалось тому, чтобы на этой встрече появился руководитель оппозиции или же один из генералов. После этого мы распрощались.
Той же ночью я выехал в Берлин, чтобы доложить начальству о встрече. На основании моего сообщения было принято решение игру продолжить. В следующие дни я провел часть своего свободного времени в доме друга отца – профессора де Крини, директора психиатрического отделения берлинской университетской клиники. Меня уже давно принимали в этом доме как родного сына. «А почему бы мне не рассказать ему о нашей голландской затее, – подумалось мне, – и не испросить его совета?» Де Крини был австрийцем по происхождению и ведущим врачом вермахта. У меня даже мелькнула мысль, что де Крини мог бы вместе со мной поехать в Гаагу и сыграть роль «правой руки лидера оппозиции». У него был импозантный вид, хорошая политическая подготовка и прекрасное образование. А его австрийский акцент наверняка вызовет определенное доверие. Выслушав меня, он тут же дал свое согласие.
29 октября мы опять отправились в сторону голландской границы. Но перед этим договорились об условных знаках в ходе переговоров. Если я сниму монокль левой рукой, он должен будет немедленно прекратить разговор, чтобы предоставить слово мне. Если же я проделаю это правой рукой, значит, он активно поддержит меня в ходе переговоров. В случае же, если я стану жаловаться на головные боли, переговоры следует тут же прервать.
Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в Арнхейм на обусловленный перекресток. Но наши партнеров почему-то не было видно. Мы подождали полчаса, затем еще пятнадцать минут. Я предложил медленно проехать по улице. Но и это не дало никаких результатов. Де Крини стал немного нервничать, как вдруг к нашей машине направились двое голландских полицейских. Один из них спросил, что мы здесь делаем. Я ответил, что мы ждем знакомых. Полицейские посмотрели на нас с недоверием и предложили пройти в полицейское отделение.
Дело выглядело так, как если бы нас заманили в ловушку. Стало быть, надо было не терять самоконтроля. Несмотря на наши протесты, нам учинили личный обыск, затем принялись осматривать багаж. Тщательно проверяли каждый предмет. Я быстро глянул на разложенные вещи и вдруг с ужасом увидел в дорожном приборе своего напарника трубочку с аспирином, на которой виднелась надпись главного санитарного управления СС. Я моментально положил рядом с дорожным прибором несколько своих вещей. Глянув на полицейского, схватил предательские таблетки, уронив при этом одежную щетку, а когда нагнулся за ней, сумел спрятать медикамент.
Потом начался допрос: откуда, куда, каких друзей хотели встретить? И о чем вы собирались с ними говорить? Далее – в том же духе. Я нахально заявил, что без юрисконсульта ничего говорить не стану. Это возымело свое действие. Через некоторое время дверь вдруг распахнулась и на пороге появился лейтенант Коппер. Он представился, и поведение голландцев моментально изменилось. А на улице нас ожидали майор Стивенс и капитан Бест. Они поспешно извинились, объяснив, что якобы перепутали место встречи. Однако было ясно, что наши британские «друзья» решили подстраховаться.
Пополудни мы добрались до Гааги. В кабинете майора Стивенса, немного перекусив, сразу же перешли к переговорам. Мы договорились по следующим пунктам: устранение Гитлера и его сподвижников; немедленное заключение мира с западными державами; восстановление независимости Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от автаркии и планового хозяйства, а также возвращение Германии к золотому стандарту. Учитывая большую плотность населения Германии, предусматривался возможный возврат ей колоний.
Результат переговоров был изложен в письменной форме, о чем майор Стивенс доложил по телефону в свое лондонское управление. Примерно через полчаса он возвратился и сказал, что Лондон позитивно относится к достигнутым результатам. Остается только переговорить с министром иностранных дел лордом Галифаксом, но уже к вечеру можно рассчитывать на окончательный ответ. В то же время необходимо, чтобы и немецкая оппозиция приняла бесповоротное решение, увязав его с конкретными сроками.
Наши переговоры продолжались более трех с половиной часов, и у меня, несмотря на принятый аспирин, действительно разболелась голова. Поэтому, воспользовавшись телефонным разговором майора Стивенса, я вышел в коридор, где находился умывальник. Когда я подставил лицо под холодную воду, сзади меня неожиданно появился капитан Бест.
– Вы всегда носите монокль? – спросил он, как мне показалось, слишком многозначительно.
Хорошо, что я наклонился над раковиной, и он не мог видеть выражение моего лица. Я почувствовал, как кровь прилила к голове, но быстро взял себя в руки и ответил:
– Подумать только, такой же вопрос я хотел задать и вам.
