Асы шпионажа

после похорон ребенка. Знал он и то, что находился под наблюдением агентов «наружки», действовавших как пешим порядком, так и на автомашинах. Поэтому, рассудил он, бежать надо было еще до погребения младенца. Используя благоприобретенные знания, он избавился-таки от «хвоста». В субботу 12 августа Сташинский вместе с женой поехал на машине КГБ к отцу Инги, проживавшему в районе Далгова, чтобы сделать последние приготовления к погребению, которое намечалось на завтра. Все утро и до полудня они находились у родителей, заглянув только в ближайшие магазины, чтобы заказать цветы и сделать кое- какие покупки.

В четыре часа пополудни Сташинский вместе с женой и ее пятнадцатилетним братом Фрицем вышли в сад из квартирки Инги, которая располагалась неподалеку от дома ее отца, и, скрываясь за цветами и деревьями, направились в центральную часть поселка Далгова, затем пробежали три километра до Фалькен– зее. Было уже около шести часов вечера, когда они взяли стоявшее на автозаправке такси и поехали на Фридрихштрассе в Берлин. При пересечении границы между Западным и Восточным Берлином Сташинский предъявил удостоверение личности Лемана, и такси пропустили. Через сорок пять минут они были у цели и отпустили машину. Просьбу Фрица поехать вместе с ними в Западный Берлин они отклонили. Сташинский вручил ему триста марок – почти все, что у него имелось в наличии, попросив оплатить похороны, и отослал его домой.

Убедившись, что за ними никто не следит, Сташинский с Ингой взяли другое такси и поехали к ближайшей станции электрички, откуда могли добраться до Западного Берлина. Им повезло: пассажиры вагона, в котором они ехали, контролю полиции подвергнуты не были. Уже в восемь часов вечера они оказались в Гезундбруннене, сойдя на первой же остановке Западного Берлина. Взяв такси, они поехали на квартиру к тетке Инги, а потом попросили подвезти их к ближайшему отделению полиции. В отделение они вошли, когда над Западным Берлином опустились сумерки. Это была последняя ночь перед тем, как город был разделен стеной на две части.

Глава 11 Классический шпионаж

В этот раздел я включил несколько историй, каждую из которых рассматриваю как весьма своеобразную, потому что в них описываются события, находившиеся за чертой обычных понятий или же игравшие в какой-то определенный исторический момент огромное значение.

Ричард Уильмер Роуэн И на старушку бывает прорушка

Полковник Альфред Редль[76] был начальником управления контршпионажа военной разведки австро-венгерской монархии в Вене в период с 1901-го по 1905 год, а позднее – в Праге в этой же должности. С 1902-го по 1913 год, когда его арестовали, Редлъ был тайным агентом русских (против которых и была в основном направлена деятельность его ведомства). Русские, по всей видимости, шантажировали его, угрожая открытъ общественности, что он – гомосексуалист. А разоблачила его им же придуманная контрмера – не знавшая никаких ограничений почтовая цензура. Подозрительно крупная сумма наличных, вложенная в обычный конверт и поступившая до востребования в венском почтамте (Редль уже стал опасаться разоблачения), вызвала интерес у человека, который затем сменил Редля на посту начальника контрразведки – Максимилиана Ронге. Если бы Редль в конце концов не получил эти деньги, его бы так и не разоблачили. Сгубила полковника ненасытная жажда денег и любовь к роскошной жизни, из-за чего он после долгих раздумий все же отправился на почту. Хотя русские хорошо оплачивали его услуги, Редль продавал секретные материалы также французам и итальянцам.

Отделение почтовой цензуры называлось тогда «черный кабинет» или «черная комната».

2 марта 1913 года в «черном кабинете» были вскрыты два письма. На них значился адрес: «Опернбал 13, до востребования, главный почтамт, Вена». Судя по штемпелю, они были отправлены из Айдкунена в Восточной Пруссии, который находился неподалеку от русско-немецкой границы. В одном конверте находились банкноты на 6 тысяч австрийских крон, в другом – на 8 тысяч. В сумме это составляло 2700 долларов. Никакого сопроводительного письма или записки в них не было, что вызвало подозрение цензоров. К тому же Айдкунен был небольшой пограничной станцией, хорошо знакомой шпионам всех национальностей. Письма передали на почту и взяли под контроль, чтобы выяснить, кто же станет их получателем.

Неподалеку от главного почтамта, на площади Фляйшмаркт, находилось небольшое отделение полиции. Ронге приказал проложить линию связи между окошечком по выдаче почты до востребования и этим полицейским участком. Почтовый чиновник, в случае если кто-нибудь спросит про эти письма, должен будет просто нажать на кнопку. Выдачу писем он был обязан затянуть по возможности подольше. В полицейском участке день и ночь дежурили два детектива, в обязанность которых входило сразу же бежать на почту и задержать получателя писем.

Прошло несколько недель, но звонок так и не раздался. Минул март, затем апрель, однако письма по– прежнему никто не спрашивал. Но на восемьдесят третий день ожидания звонок, наконец, ожил. Это было в субботу, 24 мая, пополудни. Одного из детективов в этот момент в комнате не было, другой мыл руки. И все же через две минуты они бегом отправились в почтамт, пересекая переулок Постгассе.

Почтовый чиновник сказал, что они опоздали, так как получатель писем уже ушел, свернув налево. На улице они заметили отъезжающее такси. Других автомашин даже вдали не было видно. В течение двадцати минут они не решались сдвинуться с места, как проштрафившиеся школьники, опасающиеся получить взбучку от своего учителя. По иронии судьбы эта растерянность их-то и выручила. Около них появилось такси – по всем признакам то же самое, которым воспользовался получатель писем. Подойдя к водителю, они спросили, куда это он отвез «своего друга» – человека, который сел в его автомашину минут двадцать назад.

– В кафе «Кайзерхоф», – ответил тот.

– Мы тоже поедем туда, – обрадованно произнес один из детективов.

Во время поездки они тщательно осмотрели сиденья и пол автомашины, но, кроме небольшого чехольчика из замши от перочинного ножа, ничего не нашли. В это время дня в кафе было почти совсем пусто. Вне всякого сомнения, мужчина пересел тут на другую машину для подстраховки. Неподалеку они увидели стоянку такси. Там детективы узнали, что примерно полчаса назад некий господин уехал оттуда в гостиницу «Кломзер».

Они отправились в гостиницу и спросили портье, не приезжал ли кто-либо за последние полчаса на такси. Таких оказалось несколько человек – постояльцы номеров четвертого, одиннадцатого, двадцать первого и первого (в номере первом остановился полковник Редль).

Один из детективов передал портье кожаный чехольчик от карманного ножичка и попросил его любезно спросить этих людей, не потерял ли его кто– нибудь из них.

Портье с удовольствием взялся исполнить просьбу полицейских (этого требовала его профессия). Один из детективов, отойдя в сторонку, принялся читать газету. Вскоре элегантный господин в хорошо сшитом костюме спустился по лестнице и передал портье свои ключи. Это был постоялец из номера первого.

– Простите, – обратился к нему портье, – не потерял ли господин полковник этот чехольчик? – И он протянул ему серый кожаный чехольчик от карманного ножичка.

– Что? Ах да. Конечно, это мой. Спасибо.

Однако тут же задумался. Где он в последний раз пользовался этим самым ножичком? И вспомнил: в первом такси, когда доставал из конвертов деньг. Он бросил испытующий взгляд на портье, который вешал на гвоздик ключи (неподалеку был лишь мужчина, увлекшийся чтением газеты). Редль сунул чехольчик в карман и пошел к двери.

Детектив, читавший газету, подбежал к телефонной будке и набрал номер 123408 – секретный номер государственной полиции в Вене. Несколько сбивчиво он доложил о событиях, произошедших за последний час. Залежавшиеся письма получены, их получатель воспользовался двумя такси, чтобы отсечь возможное наблюдение, но по неосторожности оставил в одном из них чехольчик от перочинного ножичка. Этот чехольчик оказался собственностью Альфреда Редля – в чем он признался в присутствии свидетелей. А этот Редль – не кто иной, как известный полковник Редль, начальник штаба 8-го армейского корпуса, дислоцирующегося в Праге.