их действиями.
Первый посланник был направлен ко мне высоким католическим сановником из Швейцарии, с которым я познакомился в дипломатических кругах Берна. В начале ноября 1944 г., вскоре после моего возвращения с совещания в Вашингтоне с Донованом, сановник пришел ко мне и рассказал о серьезных попытках группы немцев в Италии обсуждать вопросы заключения мира, которые, к несчастью, как он думал, закончились ничем. Возможно, предположил он, американцы могли бы что-то из этого извлечь.
Затем он подробно рассказал о том, что известный итальянский промышленник Франко Маринотти в прошлом месяце побывал в Швейцарии и сделал от имени немцев определенные предложения британцам. Маринотти, насколько я знал, был президентом крупной местной компании «Сниа вискоза», владевшей большими заводами в Италии. Когда я последний раз о нем слышал, он противостоял попыткам поддерживаемого немцами фашистского правительства Муссолини национализировать крупную индустрию Северной Италии – довольно туманный план, который не двинулся с мертвой точки, а Маринотти за свои старания попал в тюрьму.
Немцы – по моим сведениям, за спиной Муссолини – освободили Маринотти и послали его в Швейцарию ознакомить британцев с планом, содержащим все те же немецкие мечты, с которыми мы встречались и раньше, и особенно часто потом: а именно, что немцы прекратят огонь на западе, если союзники объединятся с ними в борьбе против русских. В качестве подтверждения высокого уровня германской протекции, которой пользовался Маринотти, мне был показан документ, вроде бы исходящий от Вильгельма Гарстера, генерала СС в Северной Италии, гарантировавшего Маринотти свободный въезд и выезд из Италии.
Согласно сообщению из Лондона, британцы, выслушав Маринотти, закрыли перед ним все двери. То есть, как свидетельствовали мои церковные контакты, желаемый канал связи между немцами в Италии и британцами так и не начал действовать. Сановник пришел ко мне узнать, не заинтересован ли я в том, чтобы собрать обломки и ввести в дело Вашингтон. Сообщая об этом в штаб-квартиру, я вполне ожидал получить комментарий в том смысле, что в Вашингтоне вызывает сомнение честность немцев в попытках такого сорта. Я был другого мнения.
Некоторые обстоятельства в странном тайном соглашении Маринотти и руководства СС нас удивляли. Гарстер заверил Маринотти, что за этими поисками мира стоит не кто иной, как Генрих Гиммлер. Правдивы эти заверения или нет, проверить было невозможно, но сейчас мы знаем из немецких документов, захваченных после войны, что в Берлине Гарстер отчитывался о результатах миссии Маринотти Шелленбергу, который стоял в эсэсовской иерархии на две ступеньки ниже Гиммлера. Кроме того, Гарстер был не самым высокопоставленным офицером СС в Италии. Над ним находился генерал Карл Вольф, личный представитель Гиммлера, командовавший всеми силами СС в Италии. Несмотря на это, Гарстер заявил, что Гиммлер действует через него, а не через Вольфа, чье имя действительно тогда еще не фигурировало в этом деле. Мы в то время, конечно, не могли понять эти тонкости в тайных операциях верхушки СС.
Из захваченных немецких документов выяснилось, что в итоге Гарстер сообщил и о моем контакте с церковным сановником. Возможно, священник рассказал о своем визите Маринотти, а тот – Гарстеру. Интересно отметить, как этот генерал СС искажал факт в рапорте в Берлин, видимо пытаясь пробудить интерес у руководства. Он заявлял: «Даллес пожелал, чтобы его проконсультировали [в вопросах установления мира], потому что он вернулся с заданием от Рузвельта установить контакт с соответствующим немецким представителем. Этого представителя следовало найти в кругах СС, так как только контакт с СС представлялся Соединенным Штатам значимым. Работу по контакту предполагалось начать после переизбрания Рузвельта. Целью переговоров было высвобождение американских войск в Европе для использования в Азии. Интересы борьбы с большевизмом были не столь важны для американцев…»
Несколько позже при посредничестве синьора Оливетти, владельца знаменитой итальянской компании по производству пишущих машинок, приехавшего в Швейцарию по делам бизнеса, я встретился с еще одним священником, секретарем кардинала Миланского Ильдефонсо Шустера, преподобным доктором доном Биччераи, который только что прибыл в Швейцарию с секретным визитом. Он преследовал две цели: повидаться со мной и через папского нунция в Берне связаться с Ватиканом от имени кардинала. В тот момент кардинал не мог сделать этого из Милана, отделенного от Рима линией фронта. Мне было сообщено, что кардинал пожелал выступить в роли посредника между немцами и силами итальянских партизан, чтобы избежать дальнейшего кровопролития и разрушений в Италии. Поскольку партизанские силы теперь (после визита руководства КОСИ в штаб союзников) были официально признаны сражающимся подразделением союзных войск, их действия могли, по-видимому, направляться из штаба союзников. Поэтому дон Биччераи был озабочен тем, чтобы я сообщил о плане кардинала штабу союзников в Риме. Одновременно он просил о том же и Ватикан, основываясь на теории, что кашу маслом не испортишь. Суть предложения заключалась в том, что немцы согласились бы не разрушать итальянскую промышленность, коммунальное хозяйство, системы энергоснабжения и вообще все, что не имеет непосредственного военного значения, при условии, что силы партизан, со своей стороны, согласились бы не препятствовать отходу немцев своими нападениями или террористическими актами. Духовные власти предложили свое посредничество между этими сторонами.
Дон Биччераи дал мне экземпляр этого «проекта», как он назывался, – документа довольно необычного. Я по своим каналам связи переправил его просьбу в Рим и вскоре был информирован, что КОСИ и слышать об этом не хочет. Они готовили всеобщее восстание против немцев и не могли от него отказаться. Они страдали и сражались, за ними охотились, их уничтожали, не давая укрытия. Пусть теперь немцы слегка побеспокоятся, что может случиться, если они окажутся в ловушке между силами союзников, напирающими на них с юга, и партизанами, нападающими с тыла и флангов.
КОСИ был намерен сделать все возможное, чтобы показать миру способность итальянцев внести основной вклад в свое освобождение, а не сидеть сложа руки, пока союзники все сделают за них. Командование союзников в Риме, у которого не было оснований для разногласий с КОСИ в данном вопросе и которому было безразлично, как будут спасаться немцы, пытаясь выкупить свою безопасность у партизан или угрожая тактикой «выжженной земли», не делало ничего, чтобы переубедить КОСИ.
Нам было неясно, откуда исходит инициатива данного зондирования обстановки. Было, однако, понятно, что кардинал Миланский, могущественная фигура в церкви, не позволил бы использовать свое имя для этого предприятия, если бы рассматривал его как просто выстрел наугад. Он бы не предложил, как это следовало из документа, чтобы генерал Вольф и фельдмаршал Кессельринг подписали соглашение за немцев, если бы у него не было с их стороны неких подтверждений о заинтересованности в таком соглашении. Какими бы ни были окончательные цели этого предложения, оно, по крайней мере, свидетельствовало, что в высоких нацистских кругах в Италии заваривается какая-то каша, нечто такое, с чем мы еще не сталкивались на других фронтах сражений.
Дон Биччераи посетил меня в конце ноября, а вскоре из секретной поездки в Бельгию, Францию и Англию вернулся Гаверниц, полностью осведомленный о тех препятствиях, с которыми мы столкнулись в попытках продвинуть план подготовки германской капитуляции на Западе. Помимо всего прочего, главным камнем преткновения стали технические трудности в налаживании контактов с антинацистски настроенными немецкими командирами. Но Гаверниц был не из тех, кто легко сдается. Если задача установления контакта через линию фронта на Западе неразрешима, почему бы, подумал он, не попробовать добраться до генералов с тылу, из нашей домашней базы в Швейцарии?
Возможность использовать такой вариант представилась к концу декабря, когда Гаверниц по своим каналам в Швейцарии узнал, что германский консул в Лугано фон Нойрат предпринимает осторожные шаги навстречу. Хотя пост германского консула в Лугано никак не производил большого впечатления, сам Нойрат обладал определенным потенциалом для наших планов, поскольку он был сыном барона Константина фон Нойрата, бывшего германского министра иностранных дел в кабинете Гитлера. Более того, у нас создавалось впечатление, что младший Нойрат сотрудничал с германской разведкой. Возможно, из-за географического положения Лугано, а может, и в силу каких-то других причин он, похоже, пытался играть роль некоего связующего звена между германскими лидерами в Италии и союзниками в Швейцарии. Нам, например, было известно, что он каким-то образом был вовлечен в аферу Маринотти и присутствовал на его встрече с генералом Гарстером в Италии, когда обсуждался план переговоров Маринотти с британцами.
Гаверниц встретился с Нойратом как раз перед Новым годом. Нойрат заявил, что поддерживает прямой
