— Мычит, как сумасшедшая, — сообщил я.
Рамминс обошел вокруг моей коровы, внимательно осматривая ее. Он был невысокий, коренастый, широкое тело похоже на лягушку. И рот у него был большой, лягушачий, сломанные зубы и бегающие глаза. Однако я уже научился уважать его за мудрость и остроту суждений.
— Ну что ж, ладно, — сказал он, — Вы кого хотите, чтобы родила — телку или бычка?
— А что, можно выбирать?
— Конечно, можно.
— Тогда, я бы предпочел телку, — ответил я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Нам нужно молоко, а не мясо.
— Эй, Берт! — крикнул Рамминс. — Иди сюда и помоги нам!
Из коровника появился Берт, младший сын Рамминса — высокий бесхарактерный парень с сопливым носом. Один глаз у него выглядел странно: светлый, покрытый серой пеленой, словно глаз вареной рыбы, и вращался он сам по себе, независимо от второго, нормального.
— Возьми еще одну веревку, — велел ему Рамминс.
Берт принес веревку и закрепил петлей на шее коровы. Теперь на ней болтались две веревки — моя и Берта.
— Он хочет телку, — пояснил Рамминс. — Поставь ее головой к солнцу.
— К солнцу? — удивился я. — Но ведь солнца нет.
— Солнце есть всегда, — возразил Рамминс. — Чертовы тучи ничего не меняют. Давай, поторапливайся, Берт. Разверни ее. Солнце — там.
Ухватившись за веревки — Берт за одну, мы с Клодом за другую — мы крутили корову, пока ее голова не оказалась повернута точно к тому месту на небе, где за тучами скрывалось солнце.
— Говорил тебе, что здесь все по-другому, — прошептал Клод. — А дальше будет нечто сногсшибательное, такого ты еще никогда не видел.
— Теперь держите ее покрепче! — приказал Рамминс. — Не давайте ей прыгать!
С этими словами он быстрым шагом направился в коровник, расположенный в дальнем углу двора, и вывел быка — огромное черно-белое животное фризской породы с короткими ногами и телом, как десятитонный грузовик. Рамминс вел его на цепи, прикованной к вдетому в нос стальному кольцу.
— Ты только посмотри на его яйца, — воскликнул Клод. — Бьюсь об заклад, ты никогда в жизни не видел быка с такими яйцами.
— Потрясающе, — выдохнул я.
Они, как две мускусные дыни в хозяйственной сумке, почти волочились по земле, пока бык вперевалку шел к нам.
— Отойди-ка лучше в сторонку и отдай веревку мне, — предложил Клод.
Я с радостью подчинился.
Бык медленно приблизился к корове, грозно глядя на нее белыми глазами. Потом фыркнул и стал бить копытом землю.
— Держите крепче! — крикнул Рамминс Берту и Клоду.
Они натянули веревки, держа их под нужным углом к корове.
— Давай, мальчик, — нежно шепнул быку Рамминс. — Иди к ней, дружок.
Бык неожиданно ловко взгромоздился корове на спину, и я мельком увидел его длинный ярко-красный член, — тонкий, как рапира, и такой же острый. Мгновение, и он вонзился в корову, та пошатнулась, бык навалился на нее всей тяжестью, зафырчал, и через тридцать секунд все было кончено. Бык медленно сполз с коровы и стоял рядом, явно довольный собой.
— Некоторые быки часто ошибаются и не могут попасть с первого раза, — заявил Рамминс. — Но только не мой. Мой проденет нитку в иголку своим членом.
— Потрясающе, — восторгался я. — Точный выстрел.
— Вот именно, — согласился Рамминс. — Пойдем, дружок, — обратился он к быку. — На сегодня с тебя хватит.
Он отвел быка в коровник, запер его и вернулся к нам. Я поблагодарил его и спросил, неужели он действительно верит, что у коровы будет телка, если во время спаривания ее повернуть мордой к солнцу.
— Не задавайте идиотских вопросов, — возмутился он. — Конечно, я в это верю. Я это знаю. Факты есть факты.
— Что значит факты есть факты?
— Только то, что я сказал, мистер. Стопроцентный верняк. Правда, Берт?
— А если поставить ее спиной к солнцу, то будет бычок?
— Точно, — кивнул он.
Я улыбнулся, и он это увидел.
— Вы мне что, не верите?
— Не совсем.
— Пошли со мной, — предложил он. — Я вам кое-что покажу, и тогда вы уж точно мне поверите. А вы двое оставайтесь здесь и смотрите за коровой, — бросил он Клоду и Берту.
Он привел меня в дом, и мы вошли в небольшую темную неприбранную комнату. Рамминс достал из комода целую кипу тонких тетрадей, вроде тех, с которыми маленькие дети ходят в школу.
— В этих тетрадях я веду учет отела, — сообщил он. — Здесь записаны все спаривания, которые происходили на моей ферме с тех пор, как я начал работать тридцать два года назад.
Он открыл первую попавшуюся тетрадь и показал мне. Каждая страница была разделена на четыре графы: Кличка Коровы, Дата Спаривания, Дата Рождения, Пол Теленка.
Я просмотрел графу пола — телка, телка, телка, телка, телка, телка.
— Нам здесь бычки не нужны, — пояснил Рамминс. — Бычки на молочной ферме приносят только убыток.
Я перевернул страницу и снова — телка, телка, телка, телка, телка, телка.
— Эй, а вот бычок, — ткнул я пальцем.
— Совершенно верно, — подтвердил Рамминс. — А теперь посмотрите, что у меня записано в графе Спаривание.
Я взглянул на вторую графу. «Корова прыгнула и развернулась», — было написано там.
— Некоторые начинают капризничать, и их нельзя удержать на месте, — пояснил Рамминс. — И в итоге поворачиваются не в ту сторону. Только в этих случаях коровы приносят бычков.
— Фантастика, — протянул я, листая тетрадь.
— Конечно, фантастика, — согласился Рамминс. — Ничего более фантастичного я не знаю, А вы знаете, какой процент рождаемости на моей ферме? Девяносто восемь процентов телок на протяжении многих лет! Убедитесь сами. Можете проверить, я разрешаю.
— С удовольствием, — сказал я. — Могу я присесть?
— Пожалуйста, — кивнул Рамминс. — А мне нужно работать.
Я нашел бумагу и карандаш и начал внимательно просматривать все тридцать две тетради — по одной тетради на год. С 1915 по 1946 на ферме рождалось примерно восемьдесят телят в год, и в итоге я получил следующие результаты за тридцатидвухлетний период:
Телки — 2516
БЫЧКИ — 56
Общее число рожденных телят, в том числе мертворожденных — 2572
Я вышел во двор и отправился на поиски Рамминса. Клод исчез. Наверно, повел мою корову домой. Рамминса я нашел в молочном отделении фермы, он переливал молоко в сепаратор.
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом? — поинтересовался я.
— Никогда.
— Почему?
— По-моему, это никого не касается.
— Но ведь вы могли бы совершить переворот в молочной промышленности всего мира.
— Мог бы, — кивнул он. — Легко. И мясная промышленность не пострадала бы, ведь можно получить
