(говоривший о «заслугах» Христа), архиеп. Иоанн (повелевший написать церковную службу западному святому блаж. Августину) и все оптинские старцы. Один из новых богословов даже сказал о. Герману, что работы свят. Феофана Затворника «с перекосом», т. к. автор пользовался западными источниками. Отец Серафим писал, что «подобные мнения только вредят делу возрождения христианской жизни, питаемых из чистых родников православной традиции».
Как и предполагал о. Серафим, шумиха вокруг «западного влияния» основывалась на полуправде. «Отец Михаил Помазанский, — писал он, — да и другие добросовестные богословы охотно подтвердят, что «западное влияние» коснулось богословских книг последнего периода русской и греческой истории, но «влияние» это было лишь внешним, не затронувшим сути православного учения. Иначе пришлось бы признать, что Православие утеряно в последние века и лишь сейчас стараниями «новых богословов» обретается Православие святых Отцов. И если согласиться с тем, что такие великие богословы, как митроп. Филарет Московский, еп. Феофан Затворник Вышинский, еп. Игнатий (Брянчанинов), архиеп. Аверкий, прот. Михаил Помазанский, равно и учение, которое они преподают в наших семинариях последнее столетие, не имеют отношения к Православию, тогда наше положение почти безнадежно, и где тогда искать авторитет, к которому прилепиться, дабы избежать ошибок и заблуждений нашего времени. «Новые богословы» учат: мы покажем вам, что истинно, мы растолкуем вам святых Отцов, мы привьем вам правильные взгляды. У нас лучшие переводчики, толкователи, православнее самих православных, и свят. Феофана Затворника, и митроп. Филарета Московского, и архиеп. Аверкия и всех прочих. Опасную игру затеяли «новые богословы»: подрубают сук, на котором сидят, зато и в этом верно следуют за архиеп. Виталием, ведь он заявил, что лишь его наставник, митроп. Антоний (Храповицкий), первым вызволил Православие из западных пут своим «догматом» искупления».
Отец Серафим убедился, что ярые ревнители «уставничества» в Православии смыкались в конечном счете с обновленцами вроде о. Александра Шмемана. И те, и другие разрывали связь времен, выкорчевывали ростки древнего святоотечества, взошедшие в недавнюю пору, почитали лишь себя истинными авторитетами. Богословы новой «уставнической» школы утверждали, что в силах отсеять все схоластические примеси богословия и вернуться к вере святых Отцов. То же самое сулил и Шмеман. В письме к одному священнику о. Серафим указывал, что «такой подход приведет к протестантству. Вы обнаруживаете изъян в православном богословии и полагаете, что лишь вы и ваши приверженцы способны его устранить, избавиться от «католического пленения» и вернуться к подлинным истокам. Само понятие «католического пленения» обыгрывается Шмеманом и его сторонниками с целью уничтожить идею преемственности традиции. НЕ УГОДИТЕ В ЭТУ ЛОВУШКУ! Немало выдающихся богословов последних веков пользовались терминами, которые сегодня кому?то не по душе. Но из этого вовсе не следует, что святые Отцы пребывали в «католическом пленении» и их надобно опорочить. В те же термины они вкладывали иной смысл, нежели католики, поэтому и спорить, собственно, не о чем».
Писал о. Серафим и о том, что «нормальному, без «перекосов», Православию не страшны влияния извне». Все нужное и ценное оно преобразует и впитает, а зашоренные «партии» сами отсекают себя от Православия.
Отец Серафим назвал узколобое уставничество «обновленчеством справа». Он писал:
«Православие по–бостонски — не что иное, как правое крыло «парижского православия» — реформированного, «правильного», порожденного человеческой логикой, вне святоотеческих традиций. Это страшное искушение нашего времени».
В одной из статей о. Герман обозначил отличительные черты «обновленного» (слева и справа) православия: «С налетом злободневной критики, по форме слова блестящи, изящны и безукоризненны, но нет в них любви, чувства родства к тем, кто передавал традиции, а значит, нет и корней, живой связи со святоотечеством, даже когда можно связаться непосредственно с носителем этих традиций».
Говоря об отсутствии корней у неотрадиционалистов, о. Серафим писал: «Они всё пытаются создать сами, не опираясь на авторитеты прошлого и традиции. А их корни — это сегодняшняя Америка, отсюда и современный стиль писем и полное непонимание значения, религиозных основ и содержания «эволюции». Мы уже убедились на примерах (особенно, когда «традиционалисты» пытаются толковать о русской духовности, в чём ничего не смыслят), сколь легковесны их суждения, подкрепленные лишь впечатлениями и прихотью, но никак не солидными богословскими знаниями. Русским старцам они не верят (равно и греческим, как нам кажется.) Постоянно хвастают, что только они «великие богословы», отыскавшие утерянные традиции. Однако богословие их примитивно и поверхностно, особенно в сравнении с работами великого богослова истинного святоотеческого Православия — нашего о. Михаила Помазанского из Джорданвилля, мыслителя тонкого и глубокого. «Молодые таланты богословия» его просто не замечают. Мы сами, не будучи богословами, нередко прибегали к советам как о. Михаила, так и других богословов, которых мы уважаем, кому доверяем. Мы знали, что получим верные ответы на все вопросы, не полагаясь на свое, возможно, ошибочное суждение».
Одним из объектов нападок новых богословов был катехизис XIX века митроп. Филарета Московского, который в отличие от более позднего катехизиса митроп. Антония (Храповицкого) давал истинное учение об искуплении. Работу митроп. Филарета называли и «католической», и «ужасной», хотя именно этот катехизис архиеп. Иоанн неизменно рекомендовал новообращенным.
Нападкам подвергались и некоторые святые, которых новые богословы считали неправославными, а то и вовсе еретиками, и предлагали изъять их имена из календаря. Как огорчился о. Серафим, прочитав в газете бессмысленную ругливую статью о горячо любимом им блаж. Августине. Всех, почитающих этого святого, статья объявляла «невеждами в богословии» с «католическими душами». Отец Серафим в письме к Алексею Янгу отметил, что среди «невежд» оказались и архиеп. Иоанн, и св. Никодим Афонский, и все последователи греческой и русской богословской традиции XIX и XX веков, не говоря уже об Отцах 5–го Вселенского Собора. «Во всем мире православные почитают блаж. Августина святым, хотя и оговаривают его (богословские) заблуждения, так же, как и в случае со святым с Востока Григорием Нисским».
Бесцеремонные нападки на блаж. Августина показали о. Серафиму, что «новые богословы» сами не вправе обсуждать богословские вопросы. «И не потому, что не умны или не начитаны, — писал он, — а потому, что уж больно рьяно тщатся доказать всегда
Любопытно отметить, что архиеп. Иоанн относился к ошибкам в учении блаж. Августина о милости так же, как и к «догмату» митроп. Антония, то бишь как к частному заблуждению, которое не следует ни принимать, ни защищать, но нельзя и использовать для обвинения праведника в ереси. Отец Серафим вспомнил, как однажды он спросил архиеп. Иоанна, как следует относиться к «догмату», и Владыка незамедлительно провел параллель с блаж. Августином. Из той беседы о. Серафим вывел: «Если считать блаж. Августина еретиком, таков же и митроп. Антоний, если же принимать последнего, невзирая на его заблуждения, тогда следует признать и блаж. Августина». Такое понимание шло вразрез с логикой «новых богословов»: отрицая блаж. Августина, они превозносили митроп. Антония как единственного учителя в нынешние времена, свободного от «западного влияния».
И еще одного святого неотрадиционалисты тщились «изъять из календаря» — последнего императора Византии Константина XII. Когда о. Герман и о. Серафим напечатали свой первый церковный календарь, следуя традициям православных календарей России, один из новых богословов в письме потребовал «удалить этого еретика», очевидно, вменяя св. Константину в вину присутствие на «западной» литургии. Отец Герман едва не уступил требованию, но о. Серафим твердо сказал: «Давай сначала посоветуемся с архиепископом Аверкием». Вскорости от него пришел ответ, подтвердивший, что император Константин XII «замечательный» святой, те же, кто его не признает, — «щенки в богословии». И о. Серафим решил — быть этому святому в календаре!
- Вот ты и попал в «западный плен», — подшучивал о. Герман.
- И хорошо! — откликался о. Серафим. — Значит, я вместе со святыми Отцами, которых обвиняют в
