допотопный грузовик — какая нищета! Однако держался и говорил он как истинно воспитанный человек, ученый и философ. Знаниями он не уступал, а мудростью превосходил моих университетских учителей, хотя по складу своему больше подходил скиту, нежели университетской аудитории.
Еще меня поразила в о. Серафиме жертвенность: этот человек полностью посвятил себя Богу, Истине. Он нес людям знания, но не за вознаграждение, как университетский профессор, и не за «власть над умами», как религиозный вождь, даже не за подношения фруктов к его ногам, что по обычаю делали студенты Санта–Круза своим духовным наставникам. Религия для него была не модным увлечением и не Костылем в духовной жизни. Он был простым монахом, жаждавшим Истины. И я видел, как он уже отдает Истине последние силы.
Назавтра о. Серафиму предстояло читать лекцию в моей группе. Отвлекусь и скажу несколько слов о курсе «Религии мира в США», о нашем профессоре, Ноэле Кинге. Лектором он был весьма либеральным, поощрял интерес студентов к духовности, но избегал категоричных оценок, противопоставления одного учения другому. Он не давал готовых рецептов, но оттачивал творческую мысль.
Курс его делился на несколько групп. Каждую возглавлял кто?либо из студентов, сторонник того или иного учения. В этой свободной обстановке я и открыл для себя Православие. Ранее я возглавлял группу дзен–буддистов, но однажды, услышав, как мой друг Джеймс Пафхаузен рассказывает о Православии, почуял, что сердце мое дрогнуло. Вскоре я уже изучал Православие усерднее, нежели дзен, так моя группа лишилась руководителя.
Моим сокурсникам о. Серафим мог поведать об Истине (чего, опасаясь за место, не могли себе позволить иные профессора). Отец Серафим на удивление хорошо представлял себе наше поколение — духовно бесчувственное, нуждавшееся в сильных встрясках, сверхъестественных ощущениях, дабы пробудиться от духовной спячки. Потому?то и была у них потребность в святых гуру, религиозных группировках, вершителях «чудес», в наркотиках, вызывающих галлюцинации, оккультных обрядах, чудодействе.
Отец Серафим попытался объяснить студентам, что духовный поиск нужно вести не ради духовных «высот», а ради Истины — Истина превыше всего, что много лет назад осознал и он сам.
Он понимал, что вряд ли еще раз увидит кого?либо из своей аудитории. В отведенный ему час он постарался, отринув всё второстепенное, обнажить суть христианской жизни: принятие веры сердцем, отчего оно возгорается любовью ко Христу и человек перерождается. Лекция о. Серафима так и называлась «Божие откровение человеческому сердцу». Начал он, заявив, что по- настоящему изучать религию стоит лишь ради одного — чтобы познать истинную действительность, более глубокую, чем преходящая суета повседневной жизни. И вот этой цели служит как раз Православие, о чём, собственно, он и хотел рассказать.
Предупредил он и об опасностях на пути искателей Истины: один из его друзей, выбрав тропинку «наркотического просветления», спалил душу дотла. То же ждет увлекающихся экспериментами с психикой и оккультными науками. И примерам, причем не только из сегодняшней жизни, нет числа. Их накопилось немало (за две тысячи лет) и в православной литературе. Так, св. Никита Киево–Печерский (X век), пытавшийся в отшельничестве стяжать дар чудотворения, был соблазнен бесом. Пророчествами своими (основанными на Ветхом, а не на Новом Завете) он снискал славу, был обласкан и при княжеском дворе. Смекнув в чём дело, Киево–Печерские старцы изгнали беса из св. Никиты. Случай этот о. Серафим привел как характерный, как в поисках Истины избежать козней и капканов врага? Ответ прост: не ради ощущений и чувств нужно вступать на путь поиска, а ради самой Истины. Всякий серьезно изучающий религию сталкивается с этим вопросом, ибо это — вопрос жизни и смерти.
Отец Серафим напомнил, что в евангельском рассказе о св. апостоле Филиппе и эфиопском евнухе последний пришел к вере, не узрев чудесное исчезновение апостола, а сердцем приняв его толкование Евангелия. То же и с рассказом об апостолах и Христе по дороге в Эммаус. После того, как Христос оставил учеников, они вспомнили, что при Нем сердца их пламенели, хотя они еще и не признали Его. Отец Серафим подчеркнул: «из?за пламени в сердце признали они Христа, а не потому, что он вдруг исчез из вида, такие «чудеса» посильны и колдунам. Здесь мы видим, как происходит откровение: присутствие Божие или того, кто преисполнен Божественного присутствия, трогает сердце и меняет его. Иной раз достаточно лишь услышать слово Истины.
Есть ли у нас орган для восприятия Божественных откровений? Да, есть, хоть мы и нечасто открываем его. Божие откровение приходит любящему сердцу. Из Священного Писания мы знаем, что Бог есть любовь, христианство — религия любви. Конечно, вы укажете мне на нерадивых христиан и скажете: «Помилуйте, о какой любви речь?!» Но, поверьте, христианство и впрямь религия любви, только исповедовать ее надобно правильно. Сам Господь наш Иисус Христос говорит, что в первую очередь по любви будут узнавать учеников Его.
Встречаешься с Богом тогда, когда попадаешь в обстоятельства, понуждающие сердце к любви. Лишь любящее сердце стяжает Истину, хотя порой Бог смиряет и укрощает сердце, чтобы оно сделалось более восприимчивым. Примером может послужить св. апостол Павел, некогда свирепый гонитель христиан. Но для Бога прошлое, настоящее и будущее сердца человеческого едино, и Он знает, когда сердце готово принять откровение.
Против любящего сердца, стяжающего откровение Господне, стоит холодный расчет, выгода, которую человек пытается получить от других. В жизни религиозной такое отношение порождает всяческие обманы и шарлатанство. Взгляните, что творится сегодня в религии: фальшь, позерство, расчет, корыстное следование сиюминутным модным течениям и направлениям. Истина всегда глубже».
Отец Серафим пытался объяснить, что духовная жизнь — не очередная мирская «утеха», а постоянная борьба, в которой душа очищается страданием. Для многих такой взгляд был внове. Мало кто из ныне «популярных» религиозных вождей позовет людей на путь нескончаемой борьбы и страданий. Но именно этот путь избрал Иисус Христос, позвав нас за Собой. Отец Серафим сказал далее: «С год назад в поезде я разговорился с одним молодым американцем. Познакомились мы случайно (хотя в жизни случайностей не бывает!) Он рассказал мне, что учит русский язык. Богоискатель перебывал в разных религиозных кружках, нигде ничего не нашел, кроме фарисейства и фальши. И готов был отказаться от религии вообще. Подом вдруг узнал, что в России люди страдают за веру. Он подумал: страдание скорее всего сопряжено с чем?то настоящим, неподдельным, не таким, как у нас в Америке. И начал учить русский язык, чтобы поехать в Россию и познакомиться с настоящими христианами. Я был потрясен его словами. Сам я священник Русской Православной Церкви, парень же ни разу таких не видел, не присутствовал ни на одном православном богослужении. Мы долго говорили о религии, я убедился, что он рассуждает очень здраво: истинное может родиться из страданий, легкая и приятная жизнь чаще порождает фальшь».
Могли ли студенты Санта–Круза, живущие в таком «раю для несмышленых», понять и принять чувства страдающих в России, соотнести их со своей жизнью? На это весьма надеялся о. Серафим. Без Голгофы, без Креста нельзя понести Христа, воплощенного Бога.
Отец Серафим говорил: «Страдания помогают сердцу принять Божие откровение». Он рассказал, как Господь открывает Себя страждущим христианам в России. Начал он с имени, знакомого студентам, — Александра Исаевича Солженицына, описал, сколь глубоко тот понял натуру человеческую за годы в ГУЛаге. Потом рассказал, о жизни менее известного человека, Юрия Машкова, идеалистично настроенного юноши, стяжавшего Христа во время духовного кризиса в советском концлагере. Отец Серафим привел слова Машкова: «Печальный конец (самоубийство или сумасшествие) ожидал и меня, не случись 1–го сентября 1962 года величайшего в моей жизни чуда. Ничего особенного день не предвещал, никаких из ряда вон выходящих событий не сулил. В одиночестве я мучился извечным вопросом «Быть или не быть?» К этому времени я уже понимал, что вера в Бога спасительна. Я очень хотел уверовать, но не стал обманывать себя: веры не было. Вдруг — словно дверь темницы распахнулась навстречу солнцу — я увидел, почуял, понял, что Бог есть, это — Иисус Христос Православия, и что иного Бога нет. Я говорю об этом миге, как о величайшем чуде, потому что озарение пришло не разумом (в этом я уверен), а каким?то иным, необъяснимым, неподвластным разуму путем. С этого началась моя духовная жизнь, она помогла мне выстоять 13 последующих лагерных и тюремных лет».
Как я потом узнал, нечто подобное пережил и о. Серафим. Он тоже в молодые годы пережил духовный кризис, стремясь к Истине. С тех пор он многое познал и многое успел сделать. Теперь же, обращаясь к молодежи, вернулся к истокам, к самому главному: поведал о сердце, воспылавшем
