Не от мира сего

И добавил:

- Не печатайте о Владыке Иоанне, покуда живы его враги.

- Но к той поре не останется в живых и его друзей, — возразил о. Герман, — и нечего будет печатать.

- Вот тогда и печатайте, что хотите! — заключил Владыка.

Нетрудно было понять смысл его слов: тогда можно будет сочинять «беззубые» истории, ведь утеряется главное — свидетельство очевидцев об истинной жизни святого, жизни беспокойной, волнующей.

Покинули Сан–Франциско отцы в печали. «Шесть лет, как почил Владыка Иоанн, — писал о. Серафим, — а искорка Православия среди русских прихожан угасает! Однако вот же Богом данная помощь, чтобы искорка возгорелась! Мы подумали: почему так много препятствий и ограничений в прославлении неоспоримого Святого и Чудотворца наших дней? Ведь до прихода Владыки Антония, когда временно епархией управлял еп. Нектарий, литургии служили чаще. Почему бы не установить традиционные паломничества!

Что на это возразить? Мы не осуждаем Владыку Антония. Его положению не позавидуешь. И без него нашлось бы несколько иерархов, которые вообще бы запретили литургию в усыпальнице. Но этот путь ведет к умерщвлению Православия, искусственному снятию всех «противоречий». Молодое поколение таким оскопленным Православием не привлечь. Молодых может вдохновить лишь «героизм» таких личностей, как Владыка Иоанн, лишь такими примерами можно возжечь сердца к Православию».

Отцы пожаловались еп. Нектарию на запрет, наложенный Владыкой Антонием на публикацию материалов о жизни и чудотворениях архиеп. Иоанна. В ответ еп. Нектарий встал, перекрестился и сказал:

- Будет грехом с вашей стороны, если вы, получив свидетельства и лично их проверив, не воспользуетесь свободой печати в свободной стране и под каким?либо видом не напечатаете этого.

В этих словах — призыв к действию. Отец Герман невольно воскликнул:

- На что решиться? Один иерарх разрешает, другой — запрещает, и всё в одной епархии! Что же делать? Стану печатать — буду гоним!

Еп. Нектарий вновь перекрестился и ответил:

- И слава Богу за это!

Чтобы искра не угасла

Когда ревность ослабеет, рука не поднимается, нога не ходит… церковь не мила… Видите, какая беда от ослабления первой ревности?.. Храните же ее — и не позволяйте ей ослабевать в вас.

Свят. Феофан Затворник.

ВОЛЕЙ архиеп. Антония Братству выпали тяжкие испытания, само существование Братства оказалось под угрозой, однако отцы укрепились духом. И не только. Пережитое ими было достаточно частым явлением в Церкви: изначальное рвение и усердие гаснет в обстановке обмирщенности, интриг, под натиском «общественного мнения». Одолев это препятствие, отцы теперь были в силах помочь и другим, находящимся в таком же бедственном положении. Так о. Серафим писал к одном русскому священнику, утопавшему в приходских заботах:

«Необходимо сострадать и снисходить к своей пастве, к людским слабостям, но в первую очередь пастырь должен вести прихожан, наставлять их на правое дело, подвигать их к высотам духа, внушать, что православные не столько по рождению или принадлежности к православной организации, сколько по непрестанной борьбе за верность Христову учению. Как никогда, православные пастыри сегодня должны остерегаться упования на Церковь как организацию, а уповать на главного нашего Пастыря Иисуса Христа, на небесный мир Божьей Истины и Его святых — от них силы и вдохновение на правильное пастырство. Пастырь — это не только исполнитель треб для людей православных лишь потому, что они члены некоего прихода. Напротив, он должен постоянно напоминать им, как легко потерять «вкус» Православия, если не бороться, не стремиться к горнему. Эту беду предвидел еп. Феофан Затворник и печалился, что никто вокруг не видит того же. Уже в XIX веке начал теряться «вкус» Православия, и сколько утеряно с той поры!

Сами мы, по милости Божией, живем тихо, вдали от «приходских забот», и оттого нам особенно дорог наш идеал Православия. Живи мы в Сан–Франциско на приходе, боюсь, быстро бы приуныли и опустили бы руки. Здесь же сама пустынь вдохновляет нас. Безлюдность, дикая природа заставляют вспоминать пещерных отшельников, их чудесную свободу, которая и есть истинная православная жизнь (вкупе с отрешением от самости). В миру такое обрести намного труднее, и потому и желаем Вам в первую очередь постоянно душою пребывать в сферах горних, а уж потом — «приобщаться жизни своей паствы»».

Был еще один человек, нуждающийся в поддержке. Отцы знали его еще по Сан–Франциско. Молодой, недавно принявший Православие, учившийся в семинарии. Но он полагал, что ему там не место и пребывал в растерянности: на что употребить жизнь. Над ним смеялись и глумились, как над всякой «белой вороной» — такому ни за что не сделать «карьеры» на церковном поприще. И тот безропотно всё сносил «ради смирения». Но, как заметил о. Серафим, в сердце у этого юноши жило не смирение, а просто– напросто фатализм.

Семинарист написал отцам о своих невзгодах и получил исполненный любви ответ. Письмо о. Серафима было теплым и открытым (сколько потрудился о. Герман, чтобы «вытянуть» эти качества друга на свет Божий! Помогла этому и жизнь в пустыни, где можно воспарить духом). Во–вторых, в каждой строке чувствовалось пережитое о. Серафимом за последний год:

Дорогой брат во Христе!

Возрадуйся о Господе!

. Что можно сказать в письме? Куда лучше обстоятельная беседа. Но даже издалека рискну предположить: в глубине души у Вас нет никакой растерянности. Обстоятельства жизни, отсутствие вдохновляющего примера и наставника — вот в чём причина Вашей духовной неустроенности.

В глубине души Вы истово жаждете подвига, как и всякий только что пришедший к Православию. Вы ревностно служите Церкви и со слезами радости благодарите Бога, открывшего Вам доселе неведомый небесный мир. Это помогает узреть Его Церковь, равно и увидеть, в какой скверне Вы некогда жили. Всё, очевидно, понятно и без слов. Ведь и я, подобно Вам, только в начале пути!

Вы исполнены решимости целиком, без оговорок предать себя Православию. Вам хочется не просто «служить Церкви» или найти место в одной из церковных «организаций» (возможно, Вам такое даже претит), а отдать все силы, всю душу Господу. И каким же путем этого достичь? Кажется, что некому указать Вам, некому возжечь Ваше сердце. Вы живете в обстановке обыденности: Церковь становится привычной, почти непременная карьера, т. е. продвижение по служебной лестнице; клика влиятельных иерархов со своими шуточками и грешками, но страшнее всего — способных умертвить живую душу, потушить в ней искорку веры. Не позволяйте этого, не оправдывайтесь смирением, терпением, послушанием или какой иной добродетелью. Увы, они могут превратиться в пустой ритуал. А искорку веры христианской надобно всегда поддерживать. Некоторое время она, конечно, еще будет теплиться, но надолго ее не хватит. Если нет ничего вдохновляющего, она скоро потухнет. Вы сделаетесь вечно недовольным брюзгой, бездушным истуканом, никому не нужным. И в том будет Ваша вина.

Более всего мы опасаемся, как бы «общественное мнение» не определило Вас туда, где Вам совсем не место, и у Вас может не найтись сил вырваться, Вы навеки погрязнете в мелочах церковной жизни или — того хуже — Вам всё прискучит, Вы разочаруетесь и вовсе покинете Церковь. Пока же искорка веры жива у Вас в душе, Вы призваны сохранить ее, передать ее другим, пожать плоды на ниве Христовой. И не забывайте, что путь Ваш может показаться необычным! Не позволяйте никому загонять Вас в прокрустово ложе «смирения» и «послушания», особенно тем, кто не знает и не хочет знать, что происходит в душе Вашей, кто лишь пытается направить Вас по проверенному пути, «как всех», что Вам не подходит.