на Яшкин-стрит, там все стоит намного дешевле. Где Яшкин-стрит, таксист не знал, на карте такой улицы не было, и мы ему на нашем английском стали объяснять. Он сказал, что понял, и привез нас на улицу Бауэри. Сейчас ее снесли, а раньше это была улица притонов, куда стекались наркоманы и алкоголики со всей Америки.
Шли мы по этой улице довольно-таки долго, минут сорок (мне они показались вечностью), и за это время не встретили ни одного трезвого. Все — мужчины и женщины, черные и белые, старые и юные, даже дети! — были пьяны, грязны и отвратительны. Они пили из горлышка, орали, дрались, валялись на тротуаре. А некоторые были еще и очень агрессивны. И какие страшные лица: синие, как у утопленников, изуродованные шрамами, с пустыми глазами. (Наш советский алкаш рядом с ними выглядел бы как огурчик.)
Особенно запомнился один старик. Он брел по мостовой со спущенными штанами (видимо, был в туалете, а надеть их забыл).
А второе яркое впечатление — это Диснейленд. Там я вернулся в детство.
И до сих пор, когда вспоминаю Америку, перед моими глазами возникает старик со спущенными штанами и веселый Микки-Маус.
И еще в той поездке я познакомился и подружился с Димо Цхондия и его приятелями.
ДИМО
Это было в Сан-Франциско. Он стоял у входа в гостиницу в длинном, до пят, плаще и кепке- хинкали, облокотившись на ярко-зеленый «линкольн». На вид ему было лет семьдесят. Завидев нас с Эльдаром — мы из Музея искусств возвращались домой, — он пошел нам навстречу и, мешая русские и грузинские слова, закричал на всю улицу:
— Только не говорите, что это не вы! Я вас сразу узнал! Признавайтесь, который из вас Шенгелая, а который Данелия? Здравствуйте, я Димо Цхондия.
Он пожал нам руки. Сказал, что узнал — среди туристов, которые приехали из России, есть грузины — и ждал нас. «Соскучился! А сейчас едем ко мне обедать!»
Он усадил нас в машину, и мы поехали.
— Ну как там русские большевики? Все свирепствуют? — спросил он.
Мы молчим.
— Говорите, не бойтесь, это свободная страна. Говори что хочешь!
И начал ругать Советский Союз, и ругал до тех пор, пока мы не подъехали к огромному супермаркету.
— Вот сейчас вы увидите, что вы не в СССР! Пока не вошли, скажите, чего в этом магазине нет? Придумайте что хотите!
— Сулугуни.
— О'кей!
Мы вошли в магазин. Там действительно было все, что только можно было придумать. Нашел он и сулугуни.
— Мистер, кам ин, кацо, кам ин! — стал звать он продавца.
(Когда Димо говорил по-английски, у меня было полное впечатление, что он говорит по-грузински с мингрельским акцентом.)
Он купил посуду, скатерть, вилки, ложки, ножи (все одноразовое). Вино, воду, закуски. И целиком горячий обед, на троих, в коробках.
— Вот! И ничего готовить не надо. Поели и выкинули в мусоропровод! Никаких хлопот! Американцы — великая нация!
Когда мы вышли из магазина, сзади и спереди его «линкольна» были припаркованы машины. Он поехал вперед — и ударил одну в бампер. Поехал назад, стукнул другую машину. И так несколько раз.
— Как машины поставили, кретины! — ругался Димо. — Тупые они, эти американцы! Одни идиоты!
По дороге у него возникли сомнения — как лучше ехать домой. Он остановил машину и уткнулся в карту.
— Мы находимся здесь, — стал водить он пальцем, — я живу вот здесь. Ближе всего ехать так. Но здесь пуэрториканцы. Поймают и маму… (непечатное слово). А можно еще так. Но сюда тоже нельзя — здесь негры! Поймают и маму, и нас вместе с ней… (непечатное слово)! Демократия! У нас бы их всех давно выселили в Казахстан, и никаких проблем — езди где хочешь! Сталина бы им, хотя бы на годик, был бы порядок!
Он принялся ругать Америку и ее демократию и на русском, и на грузинском. И ругал до тех пор, пока мы не приехали на очень симпатичную улочку, совсем тбилисскую, и не остановились возле шикарного трехэтажного особняка.
— Моя сакля, — сказал он не без гордости, — прошу.
Мы вошли в хорошо обставленную гостиную. В кресле-каталке сидела старушка и разглядывала картинки в «Плейбое». За роялем огромный седовласый розовощекий старик играл ноктюрны Шопена.
— Хай, май френдз, — громко поприветствовал их Димо.
Те заулыбались.
На рояле стояла бутылка кока-колы.
Димо строго спросил великана:
— Это что такое?
