К нардам Эльза пристрастилась, и они с толстой Наташей играли каждый вечер. И до глубокой ночи слышалось: «Верийский готверан», «говно собачье» и «диди траки».
А в июне началась война. Осенью немцев стали выселять. Их грузили в товарные вагоны и отправляли в Среднюю Азию. Выселили и Ляпупедор. (И даже хлопоты Чиаурели не помогли.) И я помню, как много людей пришло на вокзал их провожать и какой стоял плач. (Было начало войны, и мы еще не научились ненавидеть немцев.)
Ляпупедор пришли провожать мы все, даже дядя Миша. А толстая Наташа принесла на вокзал свои нарды и сунула их сопернице.
— Держи. На память, — задыхаясь, сказала она,
— Спасибо большое! Вы золотой человек, Наташа! — Ляпупедор заплакала.
Наташа тоже заплакала.
— Говно ты собачье, — сказала она.
— А вы диди траки, — сказала Ляпупедор.
И они обнялись.
О Ляпупедор больше мы ничего не слышали.
ДЯДЯ МИША ЧИАУРЕЛИ И ДЯДЯ МИША ГЕЛОВАНИ
Я уже писал, что Чиаурели нередко приглашали на дачу к Сталину. Ужинал Сталин ночью, и Чиаурели возвращался под утро и часто не ехал в гостиницу, а заезжал к нам, чтобы поделиться впечатлениями. Из его рассказов мне запомнилось, что Сталин играет на гитаре и поет городские романсы, что спит он на диване и на стул ставит настольную лампу, и суп из супницы разливает гостям сам, половником.
От Сталина дядя Миша возвращался, как правило, пьяным и вспоминал, не сказал ли он лишнего. Чиаурели был человек непьющий, но там, на даче, один из членов Политбюро наливал ему полный фужер коньяка и предлагал выпить за здоровье Иосифа Виссарионовича. Попробуй отказаться!
Однажды дядя Миша вернулся от вождя в плохом настроении. В то время началась травля композитора Дмитрия Шостаковича. Дядя Миша хотел заступиться за него и сказал вождю, что пресса несправедлива к великому композитору. Сталин посмотрел на Чиаурели так, что ему стало жутко. И сказал:
— Музыка Шостаковича народу непонятна, товарищ Чиаурели.
А окончательно дядя Миша потерял расположение вождя, когда познакомил его с исполнителем роли Сталина актером Михаилом Геловани.
Геловани, который тогда во всех фильмах снимался в роли Сталина, никогда не видел его «живьем» и упрашивал Чиаурели познакомить его со своим героем.
Чиаурели говорил, что постарается. Потом Геловани кто-то звонил и говорил, что Сталин хочет пообщаться с ним. Инкогнито.
Надо, чтобы Геловани заказал ужин в отдельном кабинете ресторана «Арагви». Геловани заказывал ужин в кабинете, а вместо Сталина являлся Чиаурели с компанией. И так много раз. Наконец Геловани сказал дяде Мише:
— Если хочешь, чтобы я тебя угостил, скажи прямо, со мной этот номер больше не пройдет!
Но однажды, когда Чиаурели вместе со Сталиным в машине ехал на дачу, Чиаурели сказал ему, что Геловани мечтает с ним познакомиться. Сталин взял трубку телефона и распорядился, чтобы актера Геловани пригласили на ужин.
А дядя Миша Геловани в это время валялся дома на диване небритый, в костюме Сталина (костюмы Сталина, в которых Геловани снимался, он использовал дома как пижаму) и читал.
Звонок по телефону: «Товарищ Сталин приглашает вас поужинать. Будьте готовы, за вами сейчас заедут».
— Хорошо, хорошо, начинаю готовиться, жду, — сказал Геловани и улегся на диван, он решил, что это очередной розыгрыш.
Звонок в дверь. Геловани открыл.
На пороге полковник.
— Вы прямо так поедете? — сухо спросил полковник.
— Так.
— Пойдемте, — полковник пожал плечами.
Спустились — у подъезда стоит «паккард» (черный лимузин). Геловани удивился, но решил, что Чиаурели мог и «паккард» добыть. Сели в машину. Полковник взял трубку и сказал: «Седьмой, я третий. Еду». Телефон в машине смутил Геловани. А когда на перекрестках регулировщики стали отдавать машине честь, Геловани всерьез заволновался:
— Извините, а куда мы едем?
— К Иосифу Виссарионовичу.
— Ради бога, давайте вернемся! Мне надо побриться, переодеться…
— Поздно.
Что было потом, рассказывал Чиаурели — за столом во главе со Сталиным сидят члены Политбюро, заходит небритый человек в мятом костюме Сталина, абсолютно на Сталина не похожий. Сталин только зыркнул на него и потом весь вечер словно не замечал.
