— Друг, как брата прошу, не подходи! Сюда нельзя! Здесь следы!
Когда мы спускались к машине, на лестнице встретили моего ученика режиссера Виктора Крючкова, который шел ко мне. Он и сыграл прохожего.
Фрунзик придумывал и реплики своему герою. Реплик «я так думаю», «я один умный вещь скажу, только ты не обижайся» тоже не было в сценарии, это придумал Фрунзик. (Когда я говорю: «не было в сценарии», я имею в виду тот сценарий, по которому мы снимали и который все время менялся.)
Еще у него был особенный дар. Во время озвучания, если его герой на экране на секунду открывал рот (чмокал или просто шевелил губами), Фрунзик умудрялся вставить слово, всегда синхронно и всегда к месту.
И еще Фрунзик очень хорошо показывал. Был у него номер, как кто ныряет с вышки, и мама каждый раз, когда он приходил к нам, просила его повторить этот номер. Фрунзик вставал из-за стола, и мы видели, что он поднимается по лесенке на вышку, подходит к трамплину, готовится и ныряет. И всякий раз — до сих пор не могу понять, за счет чего, — было ясно, что это прыгнул русский, это — грузин, а сейчас армянин, и даже было понятно, что нырнул китаец, хотя Фрунзик проделывал все это молча и не щурил глаза.
Великий актер был Фрунзик Мкртчян!
АРМЯНЕ И ГРУЗИНЫ
Фрунзик играл в нашем фильме армянина, и мне было важно, чтобы его герой понравился армянам или хотя бы не раздражал. На первый просмотр я позвал режиссера Эдика Кеосаяна. Картина Эдику понравилась. «Человечное кино, — сказал он. — Это сейчас редкость».
— А армянин, как тебе?
— Не Сократ, конечно. Но хороший парень. Надежный.
Между прочим. Вражды между армянами и грузинами никогда не было. Но дискуссии и споры — кто древнее, кто мудрее и кто лучше в футбол играет — были и будут всегда.
Секретарь Армянского союза кинематографистов кинорежиссер Фрунзик Давлатян позвонил мне и рассказал:
Пришла к ним первая копия «Мимино» для показа в Доме кино. Собрал он секретарей, сели смотреть. Грузины сняли армянина. Наверняка будет какая-нибудь подковырка. Смотрят. Появился армянин Рубик Хачикян — смешной, симпатичный. Следующая сцена — танцует. Неплохо танцует. Дальше — покрышку грузину отдал. Нормальный парень, не к чему придраться. Но вот грузин звонит из-за границы и говорит телефонистке, что хочет позвонить в Дилижан. А телефонистка говорит: «Это невозможно». — «А в Телави?» — спрашивает грузин. «Да, конечно! Пожалуйста, говорите!» — говорит телефонистка. «Ага! Так и знали! В Дилижан невозможно, а в Телави — пожалуйста! Да кто этот ихний Телави знает? А Дилижан всемирно известный курорт!» Но недолго возмущались. Оказалось, что телефонистка перепутала Телави с Тель-Авивом. Кончилась картина, так ничего обидного и не нашли.
— Вот я звоню, потому что все просили тебя поздравить и поблагодарить за хороший фильм, — сказал Давлатян, — только товарищи из Дилижана просили тебя приехать сюда, чтобы ты понял, что вода в Дилижане не второе, а первое место в мире занимает!
ПРОДЕШЕВИЛ
Вообще-то в сценарии второе место в мире занимала вода не из Дилижана, а из Ленинакана. Но Гия Канчели попросил меня (он каждое лето ездил в Дилижан в Дом творчества композиторов писать свои симфонии):
— А нельзя сделать так, чтобы этот Хачикян был не из Ленинакана, а из Дилижана?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что Дилижан — курорт. А Хачикян не композитор, а шофер.
— Но в Дилижане тоже шоферы есть.
На Канчели была симпатичная курточка, похожая на толстовку.
— Ты где эту куртку купил? — спросил я.
— Не помню.
— Красивая, — сказал я. — Я как раз такую ищу.
— На! — Канчели снял курточку и отдал мне. — Вымогатель!
Так Хачикян поселился в Дилижане.
Через много лет эта курточка нам с Резо Габриадзе пригодилась в Израиле, в Тель-Авиве, куда мы приехали писать сценарий фильма «Паспорт». Там на второй день после приезда нас неожиданно пригласил к себе президент Израиля господин Герцог. У Резо тогда пиджака не было (не уверен, что он у него есть сейчас), а у меня с собой была курточка Гии Канчели, которую я заработал путем творческого компромисса. В номере было холодно (на полную мощность дул кондиционер), и я в ней спал. Мы погладили эту курточку, Резо надел ее, я завязал на нем галстук, и на приеме у президента Израиля мой друг выглядел официально и весьма импозантно. (Это был единственный раз, когда я видел на Резо галстук.)
АРЧИЛ
На роль сотрудника московской базы номер два Нукзара Папишвили я пригласил знаменитого «Золотого Остапа» — Арчила Михайловича Гомиашвили. Он согласился.
Арчил часто шутил, что я пригласил его сниматься только потому, что у него была собственная машина «Волга» и собственная дубленка. А я ему отвечал, что он говорит неправду, что не нужна нам была его машина «Волга». «Волга» у нас была своя, студийная. Дубленки, правда, не было, а машина была. («Волга» считалась символом благополучия, а дубленки были большой редкостью.) То, что Арчил Гомиашвили замечательный актер, я знал давно. Верико рекомендовала его мне еще в 1967 году на роль Бенжамена в фильме «Не горюй!» Но тогда его не было в Тбилиси, и мы нашли Бубу Кикабидзе.
