Включив в комнате свет, Марина подошла к серванту. Какое-то время она смотрела на стоявшие внутри наборы посуды и наконец решила, что лучше всего к случаю подходят пузатые алые бокалы на длинной ножке. Мама доставала их только на Новый год, и вообще-то предназначались они для шампанского, но сегодня тоже был в некотором смысле Новый год. И снег выпал. Марина открыла сервант, и в это время из ее комнаты донеслось пение Земфиры. Марина снова улыбнулась. Они обсуждали ее музыкальные вкусы довольно давно, но Дима не забыл. Она достала бокалы, закрыла сервант, потом взяла стоявшую на открытой полке вазу и побежала на кухню.
Рома все так же сидел на табуретке, зажав ладони между коленей. Камеру он оставил в прихожей. Монтень сидел напротив Ромы и внимательно смотрел на гостя.
— Он тебя не смущает? — спросила Марина. Она подошла к раковине, поставила бокалы на стоявшую рядом тумбочку. Наполнила вазу водой из-под крана, подошла к столу. Избавив цветы от полиэтиленовой обертки, она опустила их в вазу, потом вернулась к раковине, сняла полотенце с крючка на стене и стала вытирать накопившуюся в бокалах пыль.
— Немного, — сказал Рома.
— Моня, хватит, — сказала Марина. Приведя бокалы в парадный вид, она повесила полотенце на место, поставила бокалы на стол и спросила: — А вы где познакомились?
— С Димой? — спросил Рома.
— Да, — сказала Марина. — Курить если хочешь, кури.
Она переставила папину пепельницу с подоконника на стол.
— Надо сигареты взять, — сказал Рома, встал и вышел в прихожую. Через секунду он вернулся с пачкой «Парламента» и зажигалкой в руках. Сел на табуретку, закурил. — Да во ВГИКе и познакомились. Учились вместе.
— В одной группе? — спросила Марина, тоже присаживаясь.
— Угощайся, — сказал Рома, подвинув к ней пачку.
— Спасибо, — сказала Марина и достала сигарету. Рома галантно щелкнул перед ее носом зажигалкой. Она прикурила.
— Ну да, — сказал Рома. — В одной группе. Мы с ним подрались на третий день совместной учебы.
Марина улыбнулась.
— Почему? — спросила она, глядя на Рому. Ей приходилось скашивать губы в сторону, чтобы табачный дым не попадал в лицо гостю.
— А, долгая история, — сказал Рома, и в кухню наконец зашел Дима.
— Ух, хорошо, — сказал он, вытирая руки носовым платком, — Как музыка?
— Отлично, — сказала Марина, — Там же полотенце есть. Что ж ты платком?
— Ну, я не знал какое, — сказал Дима, подходя к табуретке, на которой сидела Марина.
— Я, пожалуй, тоже освежусь, — сказал Рома.
— Давай, — сказал Дима, с улыбкой глядя в Маринины глаза.
Рома ушел.
— Соскучилась? — спросил Дима, присев на корточки рядом с Мариной и взяв ее за руку.
— Да, — сказала Марина. Она раздавила сигарету в пепельнице и вручила Диме вторую ладонь. Пульс ее стал набирать обороты. Вспомнились гулкие удары сердца Элен из маминой книжки.
— Я тоже, — сказал Дима, поцеловав кончики ее пальцев. — Ты молодец, что позвонила.
— Я знаю, — сказала Марина.
— Ну, — сказал Дима, встав и хлопнув себя по коленям, — Самое время выпить.
Он взял со стола бутылку и быстро свернул ее алюминиевую голову. Марина не успела предложить штопор и порадовалась, что не допустила глупую ошибку.
— Пила когда-нибудь такое? — спросил Дима, наполнив два бокала.
— Нет, — сказала Марина. — А как же Рома?
— Рома успеет, — сказал Дима. — Давай.
Они взяли бокалы.
— За нас, — сказал Дима.
— За нас, — сказала Марина.
Когда они пили, из туалета долетел шум спускаемой воды, но Марина не стала обращать внимания на эту неуместную деталь.
Рома вернулся.
— Где ты бродишь? — сказал Дима. — Тут уже розлито давно.
Марина хихикнула. Рома подошел к столу, сел.
Вечеринка началась.
Вино оказалось удивительно вкусным и, кроме того, очень общительным. Оно легко вступило в контакт с остатками выпитого днем пива, приятно деформировав внутренний и внешний мир. На щеках Марины вспыхнул алкогольный пожар. Слегка кружилась голова, желудок немного возмущался, но как-то нерешительно и даже забавно. Звуки стали чуть тише и протяжнее, смягчились цвета. Но самым главным было то, что наконец пропала томительная двойственность. Поначалу, как только Дима появился в квартире, Марине казались немного неуместными будничность и какая-то суетливость вечера, но теперь она поняла, что неуместными как раз были образы, сгенерированные ее фантазией раньше, когда она ворочалась в одинокой постели, дома и в гостях. Теперь ей не казалось, что в такую минуту нужен конвой ароматических свечей, южных звезд или белых стволов березок. Теперь тесная кухня родной квартиры вполне годилась на роль тамбура между старой и новой жизнью. В березовой роще или на крымском песочке каждая дура будет рада, а так… Марина вдруг вспомнила свою давнюю прогулку по Москве, когда она как раз думала о том, что начинается настоящая жизнь. Сейчас она окончательно поняла, что значит настоящая. «Может, прямо здесь, на столе…» — подумала Марина и весело засмеялась собственному озорству.
— Что? — спросил Дима. В левой руке он держал зажженную сигарету, а правой пас стада мурашек на Маринином бедре.
— Пьяное вино, — сказала Марина. — Сколько градусов в нем?
— Да уж, — сказал Рома. Он немного поскучнел. Это расстраивало.
— Двадцать, по-моему, — сказал Дима. Положив сигарету в пепельницу, он придвинул к себе бутылку и стал разглядывать желтую этикетку. — Ну да.
— Двадцать? — спросила Марина. Наклонившись вперед, она взяла бутылку за горлышко и потянула ее к себе. — Двадцать?
— А сколько надо? — с улыбкой спросил Дима. Его рука вдруг убежала на стол. Марина чуть заметно вздрогнула.
— Не знаю, — сказала она, стараясь сделать вид, что ничего не заметила и разглядывает бутылку. — Рома, ты что загрустил?
— А? — Рома, разглядывавший пол, поднял глаза.
— Да, — сказал Дима. — Чего скис?
— Сколько времени? — спросил Рома.
— Вон часы, — сказал Дима, кивнув на простенок между раковиной и дверью. — Десять почти.
— Десять? — переспросил Рома. — Я поеду, что ли.
Марина быстро посмотрела на Диму. Дима подмигнул ей и, повернувшись к Роме, сказал:
— Да погоди, рано еще.
— Рано?
— Да, — сказала Марина. И добавила: — А поснимай нас?
— Хочешь? — спросил Дима, повернувшись к ней. Его брови приподнялись.
— А почему бы и нет, — сказала Марина. — Скучает же человек.
— Можно, — сказал Рома, улыбнувшись. Он живо поднялся с табуретки, поставил свой бокал на стол и пошел в прихожую.
Марина посмотрела на Диму. Он тут же приблизил к ней свое лицо и поцеловал ее приоткрытый рот.
