— Ну, — сказал Андрей.
— Короче, — сказал Олег. — По твоей теории, адреналин вообще нельзя добывать.
— Почему? — спросил Андрей.
— Потому, — сказал Олег, — что сейчас как раз мода на добычу адреналина. MTV-то смотришь?
— Смотрю, — сказал Андрей. — Кто ж его не смотрит.
— Правильно, — сказал Олег. — Так сейчас же самая мода. Экстремалы и все такое. Раньше альпинисты был, их еще поэт Высоцкий воспевал все, если помнишь.
Перед Андреем сразу возникла яркая картина — разобранный в большой комнате стол с бутылками и салатами, немногочисленные гости из родни средней удаленности и только что купленный проигрыватель, последнее достижение советской технологии, с квадратными серебряными колонками, поливающий стол, родителей, гостей и притаившегося в углу дивана семилетнего Андрея голосом, похожим на хороший графин из хрустального стекла с треснувшим горлышком.
— Помню, — сказал Андрей.
— Вот, — сказал Олег. — Раньше поэт Высоцкий воспевал альпинистов. Он-то, собственно, и сформулировал главный принцип. Типа лучше, чем от водки и сифилиса, или что-то в этом роде. А теперь MTV воспевает роллеров, сноубордеров и серфингистов. Вот кто спустился в адреналиновые шахты.
— Ну ты даешь, — сказал Андрей.
— В смысле? — сказал Олег.
— Как по писаному, — сказал Андрей. — Излагаешь красиво.
— А, — сказал Олег. — Хорошо, что хоть не по каканому.
Андрей хохотнул.
— Только объясняется все просто, — сказал Олег.
— Как? — спросил Андрей.
Олег придвинул к себе еще полную рюмку, несколько секунд молча на нее смотрел, потом, когда Андрей уже внутренне приготовился к очередному тосту, резко выпрямился и сказал:
— Как? Да как, просто. Кризисом перепроизводства.
— То есть? — спросил Андрей.
— Это же рынок, — сказал Олег. — Огромный. Сделанный за несколько лет из ничего. И держится на адреналине. Сколько уродов по весне выкатывают свои велосипеды и прыгают на них через помойки?
— Много, — сказал Андрей.
— Много, — сказал Олег и ткнул пальцем в потолок. — А ведь они их не сами лобзиком выпилили, так?
— Ну, так, — сказал Андрей. Он, конечно, уже все понял, но не хотел прерывать товарища, который с видимым удовольствием конструировал программную речь.
— Так это же только часть, — сказал Олег. — Причем маленькая. Им еще положены специальные штаны, очки, каски. Специальная музыка и специальные журналы. Куча всего. Тарзанки, прыжки с парашюта…
— С парашютом, — сказал Андрей.
— Насрать, — сказал Олег. — Реклама теперь специальная. Специальные телепередачи. Зимой сноуборд. Летом какое-нибудь дерьмо на колесах. Надо вкладывать деньги в шарико-подшипниковый бизнес. Они думают, что выделились. Хотя им просто вставили в голову специальный контейнер. Телевизор вставил. Они такое же быдло, как и все, скейтеры эти. Что им сказали, то и делают. Даже фанаты футбольные. У них же тоже адреналин, а к нему — куртка-пилот, шарф…
— Роза, — поправил Андрей, вспомнив недавний разговор с Костылем по этому поводу.
— …и бейсбольная бита, — сказал Олег. — В России теперь и бейсбольные биты продаются. Не имею цифр на руках, но думаю, что идут хорошо.
— Пожалуй, — согласился Андрей.
— Даже скины, — сказал Олег неожиданно громко и сразу покосился в сторону столика с молодыми. Парень был брит налысо, но на крики Олега внимания не обратил. — Даже им специальные штаны, ботинки, куртки и парикмахерские услуги.
— И пивко в придачу, — сказал Андрей.
— И пивко, — сказал Олег. — И все это непрерывно рекламируется. Причем хитро. Я тут все понял…
Он положил локти на стол и на несколько секунд замолчал.
— Что понял? — спросил Андрей.
— Да все, — сказал Олег. — По телевизору показывают драку на стадионе. Или суд над скинами. А какой-нибудь подросток в Мухосранске, которому так и хочется подгадить окружающим, решает, что это — настоящий протест. И бежит покупать куртку, розу там и все, что прилагается. И кто-то зарабатывает даже на нем, хотя и взять-то с него особо нечего.
— И это ты все у Ленина прочитал? — спросил Андрей.
— Ну почти, — сказал Олег.
— Ладно, — сказал Андрей. — Критическая часть твоей философии нам понятна. А где конструктив- то?
— Конструктив? — спросил Олег.
— Да, — сказал Андрей.
— А он должен быть? — спросил Олег.
— Должен, — сказал Андрей.
— Ладно, — сказал Олег. — Только выпьем.
— Логично, — сказал Андрей.
— За любовь, — сказал Олег, взяв рюмку.
От такого крутого виража у Андрея слегка закружилась голова.
— С чего это вдруг? — спросил он, взяв свою порцию.
— Не хочешь? — спросил Олег.
— Отчего же, — сказал Андрей. — Совсем напротив.
Выпили.
— Наш адреналин, конечно, на первый взгляд чище, — сказал Олег, вытирая губы и закуривая.
— А на второй? — спросил Андрей.
— А на второй… — сказал Олег. — В цене товара в магазине заложено и то, что найдутся бойцы вроде тебя. Так что тоже все оплачено. И тобой, когда ты там что-нибудь покупаешь.
— Ты что же, на святое замахнулся? — спросил Андрей. Ему хотелось пошутить, но на душе стало нехорошо.
— Надо расти, — сказал Олег.
— И как? — спросил Андрей.
— Показать? — спросил Олег.
— Попробуй, — сказал Андрей.
— Настоящий адреналин, — сказал Олег, доставая кошелек из висевшей на спинке стула крутки, — это подраться. Убить кого-нибудь. Предать товарища. И так далее. И — чтобы никакой корысти. Ни тебе, ни другим.
Он открыл кошелек и достал все бывшие там деньги. Андрей с трудом подавил желание их пересчитать.
— Или вот остаться без денег ночью посреди Москвы, — сказал Олег.
Он свернул из денег кулек, зажал его в левой руке, в правую взял зажигалку, и через секунду над столом появился маленький факел.
— Совсем, — сказал Олег. — Тогда даже добраться до дому, — голос его задрожал в такт покачиванию языков огня, — будет проблемой.
У Андрея пересохло в горле. Он внимательно смотрел за тем, как огонь ползает по измятым купюрам.
— Но даже в этом ничего нет, — говорил Олег почти шепотом. — Суть в том, что нам просто нечем заняться, и надо как-то развлечься. Вот, например, так.
