неспокойно. Его тревожила мысль, а не покажется ли Володе Мелькину подозрительным, что они с Олави сдадут шишек столько же, сколько сдают целые классы. Да и Таня Калитина молчит. «Уж что-что, а должна же Калитина знать, что у нее шишки пропали», — думал Венька. — «А она знай хохочет с девчонками и делает вид, будто ничего не произошло. А может, она специально меня успокаивает? Может, кто-нибудь видел, и теперь они только и ждут, когда я свой мешок на весы поставлю».
При этой мысли на душе у Веньки стало муторно. Он сразу же принял решение — бежать.
— Знаешь, Олави, я совсем забыл. Мамка сказала, чтобы я в полчетвертого был дома, а сейчас уже четыре. Слушай, будь другом, сдай и мои шишки. Тут ведь не перепутаешь — мешок мне, мешок тебе.
— Ну что ж, иди, если нужно, — ответил Олави.
— Вот спасибо, — поблагодарил Венька. — Только ты Василию Егоровичу скажи, мол, что шишки Рюхина, и узнай заодно, когда за деньгами приходить.
— Ладно, не беспокойся! Скажу, Венька мигом исчез со двора.
Вскоре подошла очередь Олави. Он подтащил санки к весам и скатил на них оба мешка.
— Ты один собрал столько? — удивился Володя.
— Нет. Это мы вдвоем с Венькой Рюхиным, — улыбнулся Олави.
— Да как же вы умудрились больше всех собрать?
— Пятьдесят восемь! — объявил вес обоих мешков Василий Егорович.
— Как? — Олави смутился, а потом вспомнил, как Венька нахваливал его грабли и сказал: — Да очень просто. Сперва один шишки царапал, потом другой. Еще когда только в лес шли, Рюхин сказал, что мы больше всех соберем.
— Это почему же? — спросил Володя. Заявление Веньки Рюхина показалось ему подозрительным.
— Венька сказал, что мои грабли… э-э-э… — Олави забыл слово, которое употребил утром Венька, и силился вспомнить его. — Мои грабли — это люкс… экстра, прима… — Олави смущенно улыбнулся и пожал плечами. — В общем, хорошие у меня грабли… Да, Венька сказал, что мои грабли блеск! — закончил Олави, радуясь, что все-таки вспомнил незнакомое слово.
Ребята обступили Олави: каждому хотелось посмотреть, что за грабли он себе смастерил.
Вскоре все шишки были взвешены и перенесены в сарай. Бригада Павлика Тергуева из шестого «А» собрала больше всех.
Ребята вместе с Василием Егоровичем занесли в сарай весы, и лесник спросил:
— Когда мне расплачиваться с вами? Сразу или весной? Ведь я могу хоть завтра выписать деньги и рассчитаться.
Разговор о деньгах смутил ребят. Когда на сборе дружины впервые заговорили о школьном лесничестве и о предстоящем походе за шишками, все без разговоров взялись за дело. А тут вдруг какие-то деньги, расчеты…
Не зная, что ответить леснику, ребята молчали. Потом кто-то из них проговорил:
— Весной видно будет!
Василий Егорович улыбнулся:
— Ну что ж. Весной так весной. Мне весной еще удобнее расчет делать — сразу за все, как говорится, оптом.
Живыми ручейками ребята стали растекаться по улицам родного поселка. Едва Олави попрощался с ребятами и завернул за угол, как чуть не столкнулся с Венькой Рюхиным.
— Отпросился у мамки, — словно оправдываясь, выпалил Венька, — думал, успею. Что там говорили?
— Говорили? Ребята сказали леснику, что деньги за шишки будут получать весной.
— Весной? Нет уж, дудки. Завтра же пойдем к Василию Егоровичу и потребуем все, что нам положено. Ну, а про меня никто не спрашивал?
Олави пожал плечами:
— Да нет, никто вроде. Впрочем, этот парень из восьмого класса, старший лесничий, интересовался, как это нам с тобой удалось столько шишек собрать.
— Кто, Мелькин?
— Ага…
Венька впился глазами в Олави и затормошил приятеля:
— А ты… ты что ему сказал?
— Я ему грабли свои показал. Потом все ребята смотрели. Им грабли тоже понравились. Обещали себе такие сделать.
— А больше Мелькин ни о чем не спрашивал?
— Нет.
У Веньки немного отлегло от сердца, но тревога не проходила. Ему казалось, что Мелькин неспроста обратил внимание на их мешки. Что-то, видимо, он знает. И все же в глубине души Рюхин был доволен, что догадался вовремя уйти и вместо него ответ держал Олави.
«Пусть теперь поищут, кто шишки у Калитиной стянул, а я пока в лес ходить не буду», — соображал про себя Рюхин.
На следующее утро в школьном коридоре вновь толпились ребята. Там был вывешен приказ по лесничеству:
Протиснувшись сквозь толпу ребят и прочитав приказ, Венька Рюхин присвистнул и ядовито заметил:
— Вот вам и лесничество! Извольте сразу и штраф платить. Нет, я еще в первый день говорил, что из этого ничего не получится. Ха-ха…
После уроков Олави и Венька шли домой вместе.
— Приказ читал? — издалека начал Венька. Ему не терпелось узнать, что думает об этом Олави.
— Читал.
— Ну и что? Пойдешь к Мелькину и скажешь: «Рюхин срубил дерево?» — Венька испытующе глядел на Олави.
— Не знаю… Может быть, и пойду…
— Да-а, ничего себе, — протянул Венька. — Выходит, на своего закадычного друга доносить пойдешь?
— Почему на друга? Я на тебя доносить не собираюсь. Ведь мы оба виноваты. Обоим и отвечать. Только вот не знаю, сколько дерево стоит. Денег-то у меня нет, не накопил еще.
— Та-ак, значит, уже решил. И про штраф не забыл, — промолвил Венька. — Ну что ж, иди доноси, я тебе в приятели не навязываюсь. С этого дня ни я тебя не знаю, ни ты меня.
Венька свернул в переулок, остановился и крикнул:
— Очень ты мне нужен, капиталист!
Олави посмотрел ему вслед и с тяжелым сердцем направился к дому. Он сетовал на себя за то, что не остановил тогда Веньку и дал ему срубить дерево. А теперь тот же Венька считает его доносчиком и не хочет дружить с ним. Олави угнетало и другое: он не знал, как посмотрят на это дело в школе, что скажет директор. Да и у отца могут быть неприятности. Ему только что дали новенький трактор, а тут сын нарушает
