Слово «вива» женский голос произносит как «фифа». Фифа ла фиеста, фифа ла ноче, фифа лос диджейс. What the fuck.
Johnny, la gente esta muy loca. What the fuck.
Фифа ла фиеста. Фифа ла ноче. Фифа лос диджейс.
What the fuck.
What the fuck.
Начался второй тайм.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, вход в штрафную, падение, судья не дает команде-ремеслу второй пенальти, и игрок команды-ремесла долго сидит в штрафной и разводит руками.
Судья, ты Люся.
Одна передача, вторая передача, потеря и тут же опять потеря, проход по флангу, навес, вратарь и нападающий неловко сталкиваются в воздухе, мяч вкатывается в ворота команды-ремесленника. 1: 1.
Люся, юбку подтяни.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Пошел сильный дождь. Зонта нет.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
В составе команды-ремесленника есть игрок без номера.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
В составе команды-направления есть игрок с явно обозначившимся пивным животом.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Были планы сходить на водохранилище, вообще погулять по поселку из двух слов, а потом вернуться в описываемый город на автобусе или маршрутке, но очень сильный дождь, гулять в такую погоду было бы странно, скоро должен прийти дизель-поезд, лучше поехать на нем, а не на автобусе и не на маршрутке, правда, тогда не получится досмотреть игру, ну и ладно.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Одна передача, вторая передача, потеря.
Уход с игры за десять минут до ее окончания при счете 1: 1, станция, прибытие дизель-поезда, отправление дизель-поезда.
Перед прибытием на станцию <Название описываемого города>-I дизель-поезд долго стоит около уродливого бетонного индустриального здания.
Скудная, куцая программа первого дня выполнена.
В одном из текстов выдающегося русского писателя, жившего в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев, есть такие слова:
Вот так и тут. День встречен гудками, вернее, доносившимися с улицы музыкально окрашенными воплями, многократно усиленными звукоусиливающей аппаратурой.
Что, как, где, почему так громко поют. Почему из уличных репродукторов льются эти мучительно звонкие музыкальные произведения. Надо пойти и посмотреть.
Из гостиницы, название которой совпадает с названием одного из областных центров Украины, направо в арку, через сквер, мимо памятника выдающемуся русскому поэту. Кстати, именно в этом сквере обмахивала скамейку, садилась и откидывалась поэтесса Липец, стихотворение которой «гудками встречен день. Трудящиеся» было напечатано в газете.
Главная улица (проспект), названная в честь одного из величайших в мировой истории злодеев, перекрыта, везде стоит полиция. Из репродукторов льются звонкие, яростно-бодрые песни, а в промежутках между песнями мужской голос оглушительно сообщает, что ровно в полдень на площади, названной в честь неофициальных воинских формирований, стартует легкоатлетический «Кросс нации». То есть нация возьмет да и побежит от площади, названной в честь неофициальных воинских формирований, по главной улице (проспекту), названному в честь одного из величайших в мировой истории злодеев, потом по улице из четырех букв и куда-то там еще. Нация будет при этом разделена на несколько категорий — мужчины от пяти до, кажется, четырнадцати лет, мужчины от четырнадцати лет до тридцати, мужчины от тридцати до бесконечности, женщины от пяти до четырнадцати и далее вплоть до древних старушек, и еще отдельный VIP-забег для политической и бизнес-элиты описываемого города на 2014 метров (в честь олимпиады, которая должна состояться в соответствующем году в одном из городов).
В одной из люто-бодрых песен, льющихся из репродукторов, есть слова: «Мы сможем и сумеем».
Это очень интересно — кросс нации. Надо будет посмотреть. Но сначала — к месту, где стоял дом 47 по улице, названной в честь одного из месяцев, в котором жил выдающийся писатель. Там все по-прежнему без изменений. Тихая улица, заваленная осенними листьями, невысокие солидные сталинские дома, детский сад, между детским садом и домом 49 — пустое место, ничем не огороженное.
Наверное, здесь так ничего никогда и не построят.
И обратно, на главную улицу (проспект), по дамбе через огромный овраг (один из трех в описываемом городе), к площади, названной в честь неофициальных воинских формирований.
На площади — огромное столпотворение людей в трусах (тренировочных штанах) и майках. Линию старта обозначает цепочка держащихся за руки молодых людей в специальных ярких желтых жилетах с символикой кросса наций. За линией старта — огромная толпа стартующих — преобладают небольшие пареньки (те самые мужчины от пяти до четырнадцати лет), но есть и взрослые мужички, женщины от пяти до четырнадцати, и спортивного вида дамы бальзаковского возраста, и неестественно бодрые дедушки.
Распорядитель объявил, что старт первого забега состоится через пять минут, и из репродукторов полились одна за другой песни, написанные несколько десятилетий назад специально к олимпиаде, которая состоялась в одном из городов. Во времена отрочества эти песни практически непрерывными потоками исторгались из любого радио- и телевизионного приемника, они, эти песни, еще тогда, в те довольно-таки далекие годы основательно въелись в стенки черепа, и теперь они зловеще-победно и оглушительно звучали над площадью, названной в честь неофициальных воинских формирований.
Мужчина средних лет подчеркнуто бегового телосложения, в обтягивающих трениках и белых кроссовках, отчаянно разминается — то приседает, то, поставив ногу на уличное ограждение, совершает наклоны, то мнет руками те или иные части собственных нижних конечностей.
