выразительностью, на какую только был способен в тот момент, попытался надавить на совесть этой капризной девчонки:
— Неужели ты не хочешь спасти бедного малыша от этих злых разбойников?
— Конечно, его надо спасти! — выпалила Энлика. — Вот я и говорю, пойдем отсюда. Их с Солнышком там заперли, снаружи, в подвале!
То, что Энлика назвала «подвалом», им вовсе не было. Скорее это была гигантских размеров нора или землянка, вырытая в заросшем колючим кустарником холме позади гостиницы. Если бы девочка не показала мне тщательно замаскированный вход, я бы не сразу его нашел: уж очень трудно было догадаться, что он может находиться под кучей валежника. Но он действительно находился там, и дверь была раскрыта нараспашку.
Землянку под холмом разбойники использовали, чтобы хранить свои сокровища, которых оказалось не так уж мало, а также чтобы держать пленников, за которых они надеялись получить выкуп. Солнышко отнесли к этому богатому сословию, видимо, из-за крупной суммы, которую пожертвовала на благотворительность Детка, а Солнышко неизменно носила с собой, спрятав под платье.
Ребенок мирно спал на руках у одного из почтенных купцов, которые, как это ни странно, даже не подумали сбежать, воспользовавшись тем, что дверь не заперта. Среди пленников я с удивлением узнал бывшего каторжника Кэттана — несмотря на худобу, он выглядел довольно солидно.
— Ну и не везет же тебе на разбойников, Кэттан, — расхохотался я. Такая уж у меня натура: когда погано на душе, я начинаю ржать, как лошадь, по всяким пустякам.
— Ой как не везет, благородный принц! Да не при купцах будет сказано, уже не один раз на мой караван нападают в этом лесу!
— И куда только смотрит король? — тут же встрял толстый как бочка купец, державший ребенка. Одна рука у него была замотана грязной тряпкой. Видимо, разбойники не особенно гуманно снимали с его пальца кольцо. — Мы же немалые налоги платим на содержание армии, неужели нельзя извести разбойников?
— Ты что! — зашикал на него Кэттан. — Это же сам принц Рикланд.
— Да понял я, понял, — отмахнулся от него задиристый купец. — Вот я у него и спрашиваю: куда идут наши налоги?
— Как куда?! — воскликнул я со смехом. — В карман лорду Готриду, конечно! А вам, неудачники, вместо того чтобы сваливать свое невезенье на короля, надо было не скупиться на приличную охрану, раз уж вздумали идти через Лихолесье!
— Так охрану первую убили, — стал жаловаться Кэттан. — Только нас троих в живых оставили да сынишку Рукуса — собирателя диковин, и то лишь потому, что тот пообещал, что за наше освобождение эльфийский талисман принесет, которому цены нет. Вот и сидим здесь, ждем, пока мальчик вернется.
— Эльфийский талисман?
— Да, называется Звезда Эстеля, — подал голос худой седобородый старик, чем-то похожий на моего старого учителя Филиана. — Давным-давно жил такой эльф Эстель-следопыт. Он искал сокровища для короля эльфов с помощью этого амулета. Звезда всегда указывает на золото, как стрела компаса на север. Я пообещал отдать талисман разбойникам, если они отпустят нас живыми.
— Теперь можешь оставить его себе, Рукус — собиратель диковин. Думаю, никто из разбойников не придет за твоим талисманом. Хотя, признаться, мне было бы любопытно взглянуть, как он действует.
— Может, ты сам хочешь получить его за наше освобождение? — настороженно поинтересовался старик.
— Мне сейчас не до сокровищ, — хмыкнул я. — Мне что-то не верится, чтобы какая-то звезда могла показать, где золото. И как она будет показывать? Лететь, что ли, будет впереди? Хотя, — я пожал плечами, — какая мне разница. В общем, можете забирать свои товары и продолжать путь.
Я забрал ребенка у толстого купца и вышел из землянки.
— Постой, принц! — остановил меня бесцеремонный толстяк. — Я не сомневаюсь, что ты смел и благороден, но, извини, с детьми ты обращаться совершенно не умеешь! Ну кто так ребенка держит? Ты же ему хребет сломаешь! Послушай отца семерых детей, вот так младенцев держать надо! — Купец выхватил у меня ребенка и прочитал длиннющую лекцию о том, как надо и как ни в коем случае нельзя держать новорожденных, из которой я заключил, что не переломал все кости бедному малютке, когда спасал его из храма богов Хаоса, лишь по чистой случайности, а теперь вообще не знаю, с какой стороны к нему притронуться.
— Слушай, отец семерых детей, может, возьмешь себе восьмого на воспитание? — с надеждой спросил я. — Я бы тебе заплатил!
— Отчего ж не взять? Думаю, моя жена будет счастлива воспитывать маленького принца!
— Принца?
— Ну сынка твоего…
— Вообще-то он вовсе не мой сынок. Честно говоря, я понятия не имею, чей это ребенок. Просто черный колдун собирался принести его в жертву богам Хаоса, а я его спас.
— Так этот ребенок предназначен в жертву богам Хаоса? Э нет, благородный принц, мы так не договаривались! — Купец сунул мне в руки завернутого в Солнышкину шаль младенца с таким видом, будто это был не спящий малютка, а по крайней мере спящая ядовитая змея, и быстренько затрусил прочь. — Будешь искать ему кормилицу, — крикнул он с почтительного расстояния, — не говори, откуда он взялся. Лучше придумай что-нибудь или… вообще ничего не говори.
— И что мне теперь с тобой делать, парень? — вздохнул я, присаживаясь на перевернутую телегу. — Я ведь даже не поинтересовался, как Солнышко тебя назвала. А тебя еще и кормить как-то надо. Я, конечно, в свое время выкормил Счастливчика, но он же все-таки конь. И ходить он умел сразу, а тебя я даже как взять не знаю…
— Чего ты с ним говоришь, он же спит и не слышит! — потянула меня за рукав Энлика. — Давай лучше я его подержу. Я умею, у меня в замке такая кукла была. Только потом она разбилась. Я ее не роняла, она сама упала. Ну дай подержать-то…
На этот раз опасность я почувствовал сразу, как будто спиной ощутил недобрый взгляд. Я бросился на землю, увлекая за собой Энлику и стараясь не раздавить в лепешку проснувшегося и истошно завопившего младенца. В следующий миг над головой просвистела стрела, а еще мгновение спустя я мчался по лесу за стрелком, которому на этот раз не удалось удрать незамеченным, искренне надеясь в глубине души, что младенца не постигнет участь глиняной куклы Энлики.
Когда Брикус сочиняет баллады о моих похождениях, он благоразумно умалчивает о том, как я могу расправиться с человеком, которому довелось убить кого-нибудь из моих друзей. Что делать, но, если меня сильно разозлить, я действительно бываю жестоким.
Правда, на этот раз я ограничился тем, что привязал пойманного разбойника к дереву, заткнул рот, чтобы не вопил, и, отведя Энлику на полсотни шагов, вручил ей арбалет: «Вот тебе мишень, тренируйся». Уговаривать ее особо не пришлось, достаточно было объяснить, что этот самый разбойник убил Солнышко.
Энлике никак не удавалось прицелиться под нужным углом. Она привыкла стрелять из легкого лука, а тут арбалет с тяжелыми железными стрелами. И держать его по-другому надо, и целиться не туда, а тут еще, как назло, ветер. Но я честно не вмешивался, просто сидел на перевернутой телеге, глядел, как бедный младенец за неимением лучшего пытается слопать собственный кулачок, и время от времени давал Энлике ценные указания. За этим занятием нас и застали Энди и Керниус.
— Ты что делаешь, гадкая девчонка?! — накинулся на Энлику Энди. Арбалет сам собой вырвался у нее из рук и отлетел в сторону на добрый десяток шагов. Энди мог вытворить и не такое, если вывести его из себя.
— Оставь ребенка в покое! — угрожающе проговорил я. — Этот человек заслужил мучительную смерть. Я не искупал его в бочке с маслом и не поджег только потому, что вокруг лес. Так что не мешай мне обучать племянницу стрельбе из арбалета.
— Знаешь, Рик, к такому безжалостному убийце, как ты, детей даже близко подпускать нельзя! Как только Солнышко их с тобой оставила? Как, — вдруг запнулся Энди, — она погибла? — Видно, опять самым бессовестным образом прочитал мои мысли. Правда, это ничуть не уменьшило его человеколюбия, которое распространялось у него даже на самых отъявленных злодеев. — Отпусти этого человека, Рик, — жалобно
