православную. Тут же продавались желтые церковные свечи. Непонятно, куда их ставить. Зачем они продавались. Зачем здесь свечи. Зачем восьмисвечный семисвечник. Зачем крест. Зачем. Зачем.
Пришла специальная женщина в черном со странно блестящими глазами и провела церемонию. Она произнесла короткую речь, что-то там про вечную память, в этот скорбный час и навсегда в наших сердцах, и можно было бы, как это принято, сказать, что речь ее была равнодушной и казенной, и что она просто по привычке отбарабанила стандартный текст, но это было бы не совсем правильно, это было необычное равнодушие, особое равнодушие, свойственное молитвам и заупокойным службам, это была тоже своего рода заупокойная служба, молитва неизвестно кому, может быть, тем существам, которые были изображены на витраже, или какому-то совсем запредельному, пребывающему в вечном неподвижном равнодушии богу.
Потом гроб накрыли крышкой, заиграл орган (магнитофонная запись), женщина в черном нажала кнопку, зажужжал какой-то механизм, гроб стал медленно опускаться вниз, в подземелье, и совсем исчез там, в огненных технологических помещениях крематория, и автоматически закрылись черные створки.
Сели в автобус и поехали обратно в Москву, на бедные, сиротливые поминки. И что тут сказать, ведь не скажешь, что «жалко, что так получилось», это как-то совсем уж глупо звучит, что значит жалко, просто это был хороший человек, очень, очень хороший человек.
Ближе к зиме процесс чайной торговли гармонизировался и принял совершенные, правильные формы. Доработал до Нового года и ушел из Электронинформа, потому что не имело уже смысла — платили совсем мало, процесс верстки был освоен, и незачем было тратить время, приходить в загадочное здание на Научном проезде и любоваться мертвенным сиянием Газпрома. Стало удобно и упорядоченно. Ничто не отвлекало. Пять или четыре дня в неделю — поездки по городкам, два или три выходных. Появилось много постоянных клиентов, которые заказывали то, что им нужно. Знал, в какой конторе когда будет зарплата. Просто привозил в нужное место и в нужное время — и покупали много и предсказуемо. Каждая неделя была посвящена определенному географическому направлению. Неделю ездил на Север, следующую — на Восток, потом на Юг, и четвертую неделю на Запад. За месяц получался полный круг, по часовой стрелке, и в этом была какая-то приятная языческая космология. Москва как раз расположена очень удачно, точно посередине Московской области, не то что центры некоторых других областей, и это очень удобно. Благословенна подмосковная земля, где есть все, что нужно, где все расположено на своих местах, где до каждого места не далеко и не близко, где правильный климат с четко чередующимися временами года, где зимой холодно, а летом жарко, где нет высоких гор и свирепых морей, а только поля, леса, небольшие речки и уютненько-облезлые, вросшие в не очень плодородную почву городки и поселки городского типа. Москву и Московскую область создали улыбчивые, доброжелательно-рассудительные, с сумасшедшинкой, боги, специально для того, чтобы здесь было хорошо, но не очень, а с легким привкусом убожества и безумия, и чтобы было немного загадочно, и чтобы любой человек, живущий здесь на основании постоянной регистрации или приехавший временно по каким-то своим делам, мог остолбенеть на несколько минут или часов, неподвижно уставившись на корявый сарайчик, здание районной администрации или железнодорожную станцию Лобня, и не думать ни о чем, и заметить что-нибудь такое, от чего волосы встают дыбом и что нельзя будет потом забыть, никогда, до самой смерти.
Вот перечень и краткое описание подмосковных городков и поселков городского типа, которые удалось посетить в эту пору.
Талдом
Московская область хоть и небольшая, но разные ее части заметно отличаются друг от друга своими природными свойствами. Если на Юге много полей, перемежающихся перелесками (намек на будущие степи, если продвигаться дальше к Югу), часто расположены благополучненькие и богатенькие населенные пункты, в том числе старообрядческие деревни, то на Севере преобладают диковатые сплошные леса (тоже намек на располагающуюся дальше на Севере таежность) и некоторая угрюмость пейзажей и населенных пунктов. Талдом как раз расположен на Севере Московской области, среди лесов и затерянных в этих лесах небольших деревенек. В Талдоме мало что есть. Хотя кое-что все-таки наблюдается. Например, Талдом славен своей обувной промышленностью. Правда, эта слава относится, в основном, к далекому прошлому. Приехав в Талдом, надо действовать так. На вокзальной площади, которая представляет собой просто кусок поверхности Земли, покрытый асфальтом и с разных сторон окруженный невнятной растительностью, надо сесть в автобус. Автобус сначала проедет немного вбок от станции, потом повернет налево, потом, у сиротливого, всегда полупустого рынка — направо. Через очень непродолжительное время автобус остановится на Площади. Это — середина и сердцевина Талдома. Здесь, на площади в несколько сотен квадратных метров располагаются почти все конторы и учрежденьица города, включая тихую районную администрацию. Очень удобно торговать, за полчаса можно было обойти кучу кабинетиков и присутствий и продать огромное количество чая. Однажды, не выходя из одной крошечной сумрачной служебной комнатки, продал чая примерно на сто тридцать долларов. Площадь имеет вид смиренный, не амбициозный. Высоких зданий нет, а есть только низкие, машин очень мало, и люди прогуливаются туда-сюда без видимой цели. На восточной окраине города располагается микрорайон Северный, там конечная остановка того самого автобуса, который неуклюже петляет от вокзальной площади. Поселок Северный состоит из пятиэтажных домов параллелепипедной формы серого цвета и людей. Больше в нем ничего нет.
Дмитров
Древний город, в честь него в Москве названы аж целых две улицы — Большая Дмитровка и Малая Дмитровка. Если идти сначала по Большой Дмитровке, потом по Малой Дмитровке и потом никуда не сворачивать, то придешь аккурат в город Дмитров. В Дмитрове есть кремль. Когда-то раньше это место было окружено крепостными стенами, как положено, а сейчас остались только остатки древнего вала. Внутри кремлевской территории стоит пара церквей. Напротив кремля — рынок. Часто торговал там, продавал чай торговцам, торговцы покупали охотно. Однажды попробовал поторговать по-нормальному, как торговец. Заплатил за место, расставил чай. Купили очень мало. Ребята, занимающиеся рэкетом, в этот день так и не появились на рабочем месте, может быть, страдали похмельем, хотя, если бы они страдали похмельем, они бы, наоборот, приехали и обложили всех торговцев двойной данью, может быть, они просто пили с утра и не приехали, и дань платить не пришлось, а то было бы нечем платить и конфуз бы возник и может быть ущерб здоровью, потому что очень мало купили чая.
Ногинск
Немножко унылый город, хотя и не без некоторой суетливости. Много параллельных улиц, пересекаемых несколькими перпендикулярными. Самое хорошее место — ЗАГС, там всегда покупали много чая, и смысл поездок в Ногинск сводился обычно к посещению ЗАГСа. На площади посреди города стоит огромная церковь, которую захватила какая-то совсем маленькая полукатакомбная церковь, отделившаяся от Русской Православной Церкви. За это Русская Православная Церковь очень сильно ругала ту маленькую церковь и призывала к покаянию, но тщетно. В Ногинске есть трамвай. На дороге Москва — Ногинск находится населенный пункт с чудесным названием Псарьки.
Орехово-Зуево
Как уже говорилось выше, в этом городе когда-то орудовала, а может быть, и сейчас орудует, банда бандитов, грабящих пассажирские поезда, следующие ночью через станцию Орехово-Зуево. Город уставлен текстильными фабриками, может быть, это одна большая фабрика, но впечатление такое, будто их, текстильных фабрик, много, просто-таки огромное количество. Возможно, это обман зрения. Фабрики (фабрика) красные, кирпичные, как в романе Горького мать. На краю города действует гигантских размеров рынок, место удачной чайной торговли. Среди продавцов рынка были постоянные покупатели, которые заказывали чай, привозил им, и они щедро за это платили. В других местах города продавать чай было бессмысленно.
Шатура
Шатура стоит, вернее, лежит посреди торфа. Это косвенно подтверждается названием маленькой железнодорожной платформы около Шатуры — Шатурторф. Вот таким страшным словом называется эта маленькая неприметная платформа. Летом торф горит, и Шатуру заволакивает дымом, так что жить и передвигаться по улицам становится практически невозможно. Однако в Шатуре живет некоторое количество людей, достаточное для добычи торфа, поддержания в работоспособном состоянии тепловой электростанции, работающей на торфе, а также для производства мебели. Еще в Шатуре есть библиотека и
