сосредоточиться на игре.
– Палец?
– Ну да. Как вы понимаете, палец послали на экспертизу, где выяснилось, что он принадлежит Олежке Ширяеву. Больше ничего выяснить не смогли. Ох, мимо! А если так?… в общем, оттуда среди детворы пошла легенда, что Ширяев стал демоном озера и если ребенок ведет себя плохо, не слушается, то однажды среди ночи к нему в форточку влетит подводная бутылка Ширяева и откусит палец.
– Бутылка откусит палец?
– Совершенно верно! В яблочко! – Шарик зацепил правый угол стола и улетел к дальней стене беседки. Шилов, сконфуженно улыбнувшись, отложил ракетку. Несмотря на то, что ближе к финалу он наловчился играть, счет был разгромный.
В беседку заглянул Проненко. Вид у него был достаточно бледный. Двумя пальцами правой руки он оттягивал нижнюю губу.
– Шилов… – сказал он и закашлялся, прижимая кулак ко рту. – Шилов, пошли в дом…
– Что стряслось? – спросил Шилов, счастливый, что удается избежать партии-реванша. Он кивнул Кораллу: мол, еще поиграем. Коралл-младший улыбнулся и крикнул ему вслед: – Приходите к нам в гости через пару часов! Отец подогреет отличный глинтвейн, с медом!
– Обязательно!
По желтой тропинке они подошли к дому. Проненко суматошился, нервничал. Отворяя дверь, он зачем- то огляделся по сторонам, и Шилов, заразившись паранойей, тоже обернулся, но ничего особенного не увидел. У озера радостно кричали дети. В соседних беседках молодые люди, наверное, из банды протестующих, мирно распивали темное пиво и курили травку. На желтой скамейке сидела Эллис и внимательно за ними следила. Шилов вздрогнул и тайком глянул на Проненко, не ее ли он боится, но Проненко не обратил на девочку внимания. Он страшился чего-то другого.
Они вошли в дом, остановились посреди прихожей. Проненко тяжело дышал и хватался рукой за сердце.
– Да что случилось-то? – раздражаясь, спросил Шилов, который знал, что Проненко – мастер имитировать сердечные приступы.
Проненко побежал к лестнице. Шилов последовал за ним. Словно два метеора они вломились в коридорчик и застыли перед дверью, ведущую в комнату Семеныча. Проненко отошел в сторону, дрожа как осенний лист. Шилов приподнял бровь, как бы спрашивая: и что? Проненко кивнул на дверь. Шилов толкнул ее. Дверь со скрипом распахнулась. В комнате, по убранству напоминавшей комнату Шилова, было безлюдно. В углу валялся распахнутый чемодан, из которого беспорядочно торчало белье и корешки книг. Шилов подошел к чемодану и наклонился над ним. На корешках было написано что-то вроде: «Десять тысяч рецептов алкогольных коктейлей», «Как понравиться нелюдям. Пособие», «Как молиться языческим богам» и тому подобное. Белье пахло хлоркой.
– И чего? – спросил Шилов.
– Как чего? Семеныч пропал!
– Не пори чушь. Куда он мог пропасть? Просто вышел. Например, в туалет.
– Я как бы задремал… – сказал Проненко, оглядываясь. – Проснулся от чьего-то крика. Проснувшись, догадался, что кричит Семеныч. Я сразу же заглянул к нему в комнату… а его нет!
– Он тебя опередил.
– Не мог.
– Почему?
Проненко замялся. Подошел к застеленной кровати Семеныча, задумчиво дернул за кончик одеяла, сложенного равнобедренным треугольником.
– Я чувствую. Семеныч как бы не мог уйти. Что-то произошло с ним здесь, нечто как бы ужасное. Мне сон приснился, плохой.
– Проненко, ты взрослый человек или кто? – Шилов нахмурился. – Давай, расскажи еще о полях Ци или как их там… – Он прошелся по комнате Семеныча. Принюхался – в воздухе витал запах крепкого дешевого табака. Еще Шилов учуял дух дешевого лосьона. Вернувшись к кровати, он откинул одеяло, провел пальцем по смятой простыне. На пальце остался пыльный след.
– Его уже не было в комнате, – сказал Шилов.
– Что?
– Когда ты услышал крик, его уже не было в комнате. Он кричал откуда-то не из своей комнаты, а, например, снизу. Могло такое быть?
– Могло… – признал Проненко.
– Конечно, могло, нос-пиндос! – рявкнул Семеныч, изображаясь в дверном проеме. Шилов и Проненко чуть не подскочили от неожиданности. Семеныч выглядел румяным и довольным.
– Я в туалет спускался, – сказал он, хлопая по плечу Проненко, дрожавшего, как былинка на ветру, – а внизу голой пяткой на острый камень наступил, вот и заорал от внезапной боли.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – Шилов усмехнулся, разглядывая сконфузившегося Проненко. Тот, впрочем, и не думал успокаиваться, да, кажется, и не сильно стыдился своего дурацкого поступка. Проненко продолжал смотреть по сторонам и мимо Семеныча, будто знал еще что-то и не только крик Семеныча стал причиной его иррационального страха.
– Эй, Проненко, очнись! – Семеныч тормошил его. – Живой я, видишь?
– Вижу, – возвращаясь к прежнему наглому тону, ответил Проненко, дернул плечом, сбрасывая руку Семеныча, и исчез в своей комнате, хлопнув дверью.
