— Это ковбои с Круга «Д», — сказал он. — Джаксон, у тебя с ними вражды нет. Поезжай вперед и узнай, в чем дело.
Джаксон выехал на дорогу и заулюлюкал. Кавалькада повернулась на ходу, как птица во время полета, и помчалась ему навстречу. Впереди других был Грегор. Последовал короткий разговор, после чего Джаксон круто повернул лошадь и карьером вернулся к Горману, который, сев верхом, выехал ему навстречу. Ясно было, что ковбои с Круга «Д» не были врагами, иначе Джаксон не выдал бы местопребывания Гормана.
— Они ищут Салли Декстер! — закричал Джаксон, осаживая лошадь. — Она уехала рано утром, сказав старой негритянке, что вернется к десяти часам. То же она сказала и Грегору. Настало время обеда, а ее нет. Негритянка нашла в комнате мисс Салли записку и принесла ее Грегору. Говорит, что записку привез мексиканец вчера вечером. Письмо подписано вами.
Джаксон испытующе посмотрел на Гормана, но лицо того было словно выточено из камня. Потом молодой человек продолжал:
— В записке было сказано, что вы просите ее встретиться и поговорить относительно недоразумения с водопоем. Место встречи назначалось в ущелье филина.
— В ущелье Филина?
— Да, там же, где вам прострелили шляпу, когда вы ехали на ферму из города.
— Это проделка Курчавого и Сима! Едем.
Горман пришпорил Негра, не привыкшего к такому обращению, и подъехал к группе всадников, которые смотрели на него с недоверием, близким к подозрению.
— Ребята, я не посылал мисс Салли никакой записки, — сказал Горман, приступая прямо к делу. — Я сам получил записку, подписанную ею, в которой она назначила мне встречу у ручья Сладкой Воды. Принес ее мне мексиканец вчера вечером.
— Эта записка у вас с собой? — спросил Грегор.
— Нет, я порвал ее.
С минуту оба смотрели друг на друга.
— Записку для мисс Салли тоже принес мексиканец, бродяга по имени Пабло Мартинес. С ним я поговорю попозже и выведаю правду или долларом, или револьвером. Вот эта записка.
Горман прочел ее. Почерк столь же мало походил на его, сколь почерк другой записки, по всей вероятности, на почерк мисс Салли. Какая-либо знакомая Лоу или Курчавого, видавшая лучшие дни, написала ее. Да и сам Лоу мог бы написать обе записки, так как ни мисс Декстер, ни Горман не знали почерков друг друга. Достав из кармана карандаш, Горман быстро написал на обороте письма его содержание.
«Уважаемая мисс Декстер.
Я бы желал переговорить с Вами относительно недоразумения с водопоем. Я уверен, что все может быть улажено, но необходимо, чтобы мы встретились по возможности скорее. Я буду ждать Вас в ущелье Филина в десять часов завтра утром. Надеюсь, что Вы меня встретите, остаюсь Ваш
Джордж Горман.»
— Вот это мой почерк, ребята, — сказал он. — Вы сами видите разницу.
Ковбои склонились над письмом. Горман понял, что их недоверие вполне естественно и что, убедившись в его невиновности, они могут быть ему полезны в его поисках. Прежде всего нужно было найти Лоу. В глазах Гормана Лоу был человеком с извращенным чувством, которое лучше всего могло бы быть вылечено свинцовой пулей. Теперь, когда он думал о Салли Декстер, находившейся во власти этого негодяя, холодная ненависть уступала место бешеной злобе.
— Вы были в ущелье Филина? — спросил он.
— Прежде всего. Она была там. Мы видели ее следы на земле, где она сошла с лошади и ходила, ожидая. Никаких следов борьбы. Очевидно, бандиты накинули на нее лассо и связали.
Каждый из всадников представил себе мысленно девушку, брошенную на землю, волочащуюся на веревке в пыли, и каждый в душе решил отплатить за нее.
— В котором часу была ограблена почтовая карета? Кто-нибудь знает? — спросил Горман.
— Она была на мосту часов около восьми утра, — заметил один из ковбоев. — Бандиты могли проехать оттуда к ущелью Филина прямо через поля.
— А может быть, они разделились: одни занялись золотом, а другие увезли девушку.
— Прежде всего нам нужно побывать у моста, — решил Горман, — и время терять нельзя.
Лошади Гормана и Джаксона были свежее других, но вся кавалькада помчалась крупным галопом через поля, взобралась на хребет утесов, окружавших долину, где протекала река, через которую был перекинут мост, заменивший старый брод у Известкового утеса.
Подъехав к мосту, всадники разделились в поисках следов. Горман скоро нашел взломанный ящик из- под золота, замок которого был сбит револьверными выстрелами. Земля кругом сохранила отпечатки лошадиных копыт и сапог. Здесь, очевидно, произошел дележ добычи. Дальше были найдены еще следы, показывавшие, что бандиты отправились к югу.
— Если даже шериф и нашел эти следы, — заметил Джаксон, — то он не последует за бандитами, потому что игра слишком опасна. Шериф не любит рисковать.
Ковбои дали передохнуть лошадям, закурив папиросы и трубки. К югу от них поднималась зубчатая цепь гор. В чистом воздухе она казалась совсем близкой. Длинные тени падали от нее на равнину. Следы бандитов ясно указывали, что они направились в горы к проходу, который лежал между двумя хребтами, известными под именем Топоров.
— За этими горами начинается пустыня, — сказал Джаксон. — Насколько я знаю, там только в одном месте есть вода, это в ущелье Казита, которое уже лет пятьдесят как пользуется дурной славой — настоящий притон контрабандистов и разбойников. Я как-то попал туда, отыскивая украденную лошадь, — опасное место. Туда бандиты и направились. Только с ними ли мисс Декстер?
— С ними, — сказал Горман.
Он был в этом уверен, иначе и быть не могло. Это было дело рук Лоу, Лоу, которого оттолкнула девушка. Лоу — бандит, прикинувшийся мирным ковбоем, Лоу — пытавшийся застрелить своего соперника, Лоу — отравивший скот. Похищение девушки было его последним делом. Горману казалось, что он видит девушку, увлекаемую в мрачное ущелье бандитами, и что в глазах ее он читает просьбу о помощи и надежду, что эта помощь придет от него, от человека, которого она, по ее же словам, ненавидела…
— Мисс Декстер либо увезена в ущелье, либо вернулась благополучно домой. Кто хочет, пусть возвращается на ферму, а я еду в ущелье Казита.
Сказав это, Горман направился по следам бандитов, и все как один последовали за ним. Солнце садилось, и тени стлались по прерии. Только вершины Топоров горели багровым румянцем. Сумерки сгущались быстро. Фигуры всадников едва намечались в голубовато-синей мгле. Кусты кактуса, камни и деревья казались мутными, расплывчатыми пятнами. Только звезды отчетливо горели в высоте, мигая, как свечки, колеблемые ветром. Следы бандитов не были видны. Но и без них было ясно, что путь их лежал прямо к единственному водоему в пустыне, к глубокому пруду на дне ущелья Казита.
Глава Х
Молчаливо и бесшумно они подъехали к подножию гор, возвышавшихся во мраке гранитными массами. Где-то среди этих голых, угрюмых утесов лежало ущелье Казита — узкая, глубокая расселина, куда боязливо забегали антилопы, чутко прислушиваясь, не подстерегает ли их где-либо вечный враг — кугуар, да бродили шакалы, ожидая своей очереди поживиться остатками пиршества.
Вход в ущелье, находившийся на западном склоне, было трудно найти даже днем. Проезжая близко от отвесной стены гор, всадники зорко следили, не покажется ли где-либо трещина, означавшая вход. Горман, ехавший впереди, остановился перед трещиной, похожей на бойницу крепостной стены. Сойдя с лошади, он зажег спичку и при свете ее увидел на песке следы копыт. Здесь остановились бандиты.
По словам Джаксона, узкий проход, едва достаточный для одного человека, тянулся на несколько десятков шагов. Стены его были так круты, что, казалось, сходились в высоте, и только одинокая звездочка, видная снизу, показывала, что трещина эта рассекала весь утес. Далее проход внезапно расширялся и образовывал долину, усеянную обломками камней, обточенных ветром и водой, придавшими им причудливые формы: одни были словно гигантские монументы, другие походили на пирамиды или развалины замков.
— Если они еще там, то мы их закупорим, — сказал Джаксон, — другого выхода из котловины нет.
