– Паулины Мендельсон, – ответил Гектор, понизив голос, зная, какое впечатление производит только упоминание ее имени.
– Ну, ты даешь! – сказал Мэннинг. – И как же она была одета сегодня?
Паулина Мендельсон была бы несказанно удивлена, если бы узнала, как часто ее имя служит предметом хвастовства среди завсегдатаев таких баров, как «Мисс Гарбо», а также среди парикмахерш, цветочниц, мастеров, изготовляющих рамки для картин и абажуры для светильников в районе Западного Голливуда.
– Как сама Мадам X. Черный бархат. Высокий ворот. Сзади низкий вырез. Очень строгое, – ответил Гектор.
– А какие украшения? Сдается мне, что изумруды? – спросил Мэннинг.
Гектор покачал головой.
– Две нитки превосходного жемчуга, размером с виноградину, и скромный браслет с бриллиантами.
– Класс, у этой женщины есть класс, – сказал Мэннинг. – Выпьешь? Я плачу.
– Виски с содовой, Зейн, – сказал Гектор, обращаясь к бармену.
– Подвигайся ближе, Гектор. Как делишки?
– В порядке, Зейн. Хорошо выглядишь, старик. Зейн, которому было сорок, засмеялся.
– Мэннинг, хочешь знать, когда я впервые проделал эти делишки с Гектором? В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, правильно, Гектор? Встретил его в номерах на Стрипе.
– Тогда он был забористый парень, – сказал Гектор.
– Кстати, о мальчиках. Сегодня у меня появилась парочка новых, – сказал Мэннинг.
– Покажи-ка мне их, а то уже поздно, пора в постельку, – сказал Гектор. – Только не надо Третьего мира.
– Посмотри на того, с краю у стойки бара, что пьет пиво, в кожаной куртке, блондин, – сказал Мэннинг.
Гектор посмотрел в конец стойки бара. Там сидел молоденький парень, который заметил, что его разглядывают. Он подмигнул и улыбнулся. При тусклом свете бара он выглядел привлекательным.
– Все, достаточно. Этот мне подойдет, – сказал Гектор. – Как его зовут?
– Лонни, – ответил Мэннинг.
– Лонни, а дальше?
– Откуда, черт возьми, я знаю? Он назвался просто Лонни, – сказал Мэннинг.
– Ты должен знать фамилию.
– Для чего? Эти парни не стремятся попасть в «Голубую книгу Лос-Анджелеса». У них кое-что другое на уме. Такие парни если и назовут фамилию, то в девяти случаях из десяти она будет липовая. Так зачем терять время, чтобы узнать ее?
– А чем этот Лонни известен? – спросил Гектор, разглядывая молодого человека.
– Тебе он понравится, Гектор. У этого парня, как он говорит, есть рукопись «Ленч при свечах», которую считают потерянной, – сказал Мэннинг. – Взял он ее у Бэзила Планта, когда однажды ночью Бэзил был вдрызг пьян, разругался с ним и не хотел заплатить. Он подумал, что Бэзил наутро придет за ней и выложит кучу денег, но Бэзил наглотался таблеток и был в таком запое, что даже не вспомнил о случившемся, а вскоре он умер. Так у Лонни оказались в руках девяносто восемь страниц романа, которые этот глупец даже не прочитал, но хвастается ими повсюду.
– Это не совсем то, о чем я хотел узнать, когда спрашивал, чем он знаменит, – сказал Гектор. – Вникни: когда я пришел сюда, я вовсе не предполагал провести ночь с любителем литературы. Я хочу знать точнее, у него стоит?
– Ну, в этом деле у меня нет опыта. Я только видел его видео, – сказал Мэннинг.
– И что же?
– Довольно длинный, на два дюйма выше пупка, если поднять. Это ты хотел знать? – спросил Мэннинг.
– Да, Мэннинг, именно это я хотел узнать. Представь меня и договорись о цене сейчас, заранее, чтобы не было никаких недоразумений. А то у меня были неприятности с этим пуэрториканцем, которого ты мне подсунул на прошлой неделе.
– Я слышал.
– Я плачу семьдесят пять, не больше.
– Сейчас берут не меньше сотни, Гектор.
– Семьдесят пять, – повторил Гектор.
– Этот красавчик, который тебе приглянулся, берет полторы сотни. Хочешь бери, хочешь не бери, но торговаться с ним бесполезно.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам сказал мне. Считает себя звездой видео.
– Но это же бешеная цена, – сказал Гектор с негодованием.
– Позволь, Гектор, объяснить для сравнения, – сказал Мэннинг, который был ловким дельцом и привык
