заранее назначенные приемы клиентов. Она должна покинуть салон без десяти двенадцать, чтобы успеть вернуться в «Облака» к ленчу, который устраивает в честь прибывшего к ней в гости посла. Паулина Мендельсон была клиенткой, для которой делались такие исключения. Сирил, сидевший за столиком позади парикмахера, навострил уши.
В одиннадцать сорок пять Джим, шофер Паулины, припарковал «бентли» напротив входа в салон Пуки и вышел в ожидании ее, придерживая открытую дверцу машины. Ровно в одиннадцать пятьдесят швейцар открыл красную полированную дверь салона, из которой стремительно появилась Паулина. Она быстрым шагом направилась к машине, не смотря по сторонам и прижимая сумочку к себе, в то время как швейцар и шофер приподняли фуражки. Сирил с портфелем в руке прибавил шагу, тоже не смотря по сторонам, словно торопился с одной важной встречи на другую. Посреди тротуара они столкнулись и чуть не потеряли равновесие. Сумка Паулины упала на землю. Портфель Сирила тоже упал.
– Господи, – сказал он раздраженно, делая вид, что столкновение произошло не по его вине. Он поднял портфель.
Шофер Джим бросился к Паулине и, схватив ее за руку, удержал от падения. Затем наклонился и подобрал ее сумочку.
– С вами все в порядке, миссис Мендельсон? – спросил он.
– Да, Джим, не беспокойся. Дело в том, что я не видела, куда шла. – Она обернулась к мужчине, чтобы извиниться. – Прошу прощения. Боюсь, это случилось по моей вине.
– Нет, нет, пожалуйста, – сказал Сирил. – Простите меня, но я задумался. Я не ушиб вас? О, Боже, Паулина. Я не узнал вас.
Увидев, что человек, с которым она столкнулась, был Сирил Рэтбоун, она вздрогнула и надменно кивнула.
– Невероятно! – воскликнул он, переходя на задушевный тон. – Я шел и думал о вас. Но я уверен, что вы знаете – случайностей не бывает, хотя мы столкнулись неожиданно. – Он улыбнулся, словно произнес шутку.
Паулина, не дослушав его, подошла к автомобилю и села на заднее сиденье. Джим уже собирался закрыть дверь, но Сирил придержал ее и просунул голову в машину. Он понимал, что другого подобного случая увидеть Паулину столь близко ему не представится.
– Мне крайне необходимо поговорить с вами, Паулина. И безотлагательно.
– Боюсь, я опаздываю. – Паулина отодвинулась в дальний угол «бентли».
Он хотел сказать: «Да, знаю, на ленч придет посол», но не сказал, а проговорил торопливо:
– Вы будете очень благодарны мне за то, что я должен вам рассказать. Для вас это очень важно.
Она смотрела на него, но не ответила.
– Это касается мисс Марч. Я слышал се магнитофонные записи.
Паулина покачала головой, показывая, что не хочет слушать его. Джим обошел машину и открыл дверцу у сиденья водителя. Паулине не хотелось, чтобы он слышал слова Сирила.
– Я очень спешу, – сказала она, подняв руку и показывая, что не желает продолжать разговор.
– Я тоже, я опаздываю на встречу. – Он похлопал рукой по портфелю, словно в нем содержались государственные секреты. – Но вы должны выслушать меня.
– Мы едем прямо домой, Джим, – сказала она шоферу.
– Пожалуйста, Паулина, – настаивал Сирил. Не глядя на Сирила, она сказала:
– Позвоните мисс Мейпл, секретарю моего мужа. Попросите ее назначить встречу.
Почти три десятилетия Арни Цвиллману, о котором в масс-медиа ходило немало догадок, удавалось ускользать от фотографов, журналистов и репортеров, занимавшихся расследованиями, из «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнэл», «Лос-Анджелес таймс» и «Лос-Анджелес трибьюнэл». Все эти годы появлялись статья за статьей о преступных действиях, связанных с автоперевозками, с игорными домами Лас-Вегаса, с торговлей грампластинками, с киноиндустрией, с проституцией, с порнографией и многим другим, в которых время от времени всплывало его имя. Но он оставался фигурой мистической, недосягаемой, почти никогда не видимой, в высшей степени замкнутой, если не считать случайных появлений его в клубе «Фрайерз», где он играл в карты, которые были его страстью. Ни одному фотокорреспонденту ни разу не удалось его сфотографировать. Его личная жизнь ограничивалась очередными женами, которых он менял регулярно – каждые семь лет, да компанией закадычных друзей, таких, как Дом Белканто, исполнитель лирических песен, и Амос Свэнк ведущий полуночного ток-шоу, и их часто меняющихся жен.
Предыдущей ночью Арни Цвиллман позвонил Амосу Свэнку, когда его передача была уже в эфире и прервалась на первую рекламную паузу, и потребовал от него отменить появление в его программе последней гостьи, Фло Марч.
– Выкинь эту красотку, – сказал он.
– Роуз-Энн? Выкинуть Роуз-Энн? – спросил Амос, ужаснувшись.
– Нет, не Роуз-Энн. Фло Марч.
– Но у меня вся программа полетит к черту, – сказал Амос. – Мы уже в эфире. Я не могу получить замену.
– Передай Дому, что я прошу его спеть еще несколько песен, – ответил Арни. – Публика включила телевизор, чтобы смотреть на него, а не на Фло Марч.
Позже, когда Арни прослушивал единственную кассету, которую нашли в доме Фло Марч, по его лицу можно было бы наблюдать все стадии недовольства. Столкновение с Жюлем Мендельсоном в кабинете Каспера Стиглица, в то время как остальные гости, приглашенные на прием, смотрели фильм, было передано в деталях, и ему стало ясно, что Жюль сам рассказал об этом Фло. Слова «отмывание денег» появлялись в рассказе постоянно, раскрывая методы осуществления этой операции во время предполагаемого пребывания Жюля в Брюсселе.
