возьмет их в свои руки.
— Как было разумно с твоей стороны не сказать мне об этом, — заметил Тоби. — Я мог бы заняться этим сам, при поддержке дяди. И ведь я все еще могу, не так ли? Найти залежи, если они существуют, и привести доказательства. Ведь иначе фокейцы не станут платить, чтобы это скрыть, верно?
Дружелюбное выражение вернулось на лицо Клааса.
— Почему бы вам и впрямь не сделать это, мастер Тоби? Кто-то ведь должен воспользоваться такими сведениями.
— А почему не ты сам? Ты же сказал, что не нуждаешься в напарнике.
Клаас посмотрел на него.
— О, это что касается посыльной службы. Нет, ведь люди будут удивляться, если я стану неделями пропадать на холмах и расспрашивать левантийских торговцев и добытчиков квасцов. Рано или поздно кто- нибудь другой все равно обнаружит эти залежи. Так что тут попросту имеется возможность получить быструю выгоду, для человека, который способен уделить этому время прямо сейчас.
— Понятно, — кивнул Тоби. — А что ты сказал фокейцам? Клаас спустил ноги на пол и уперся ладонями в колени.
— Что они к весне получат доказательства существования рудников. Если хотите, я им скажу, что доказательства представите вы. Если не хотите, я скажу, что никаких залежей не существует.
— Они тебе не поверят.
Клаас улыбнулся.
— Вы будете в безопасности.
— Разумеется, благодаря Джамматтео.
Огонек свечи задрожал. Полчаса, вероятно, уже почти прошли.
Тоби заметил:
— Знаешь, ты сам заслужил свою судьбу. Ты сам затеял все это. Если они не поверят, то сделают с тобой то же самое, что, как они надеялись, ты сделаешь с Джованни да Кастро.
— Тогда мне лучше поспешить и раскопать какие-нибудь секреты, чтобы защитить себя, — с дружелюбным видом отозвался Клаас. — Если не хотите принимать решение сразу, то я пока потяну с окончательной договоренностью. Наши фокейские друзья ждут отчета лишь ближе к весне.
А вот это было разумно. Такое предложение пришлось Тоби по душе. К тому же не было необходимости спешить с ответом. Делая вид, будто вопрос о квасцах вообще не поднимался, Тоби сказал:
— Я хочу, чтобы ты сказал им прямо сейчас, что я не буду иметь никакого отношения к посыльной службе.
— Понимаю. Это несложно.
— Так что вся прибыль пойдет тебе, — продолжил Тоби. — Что ты будешь делать с этими деньгами?
— Заставлю людей в Брюгге кланяться мне, вместо того, чтобы награждать побоями, — отозвался Клаас. — Остальное постараюсь выгодно вложить.
Тоби поднялся с койки и разгладил измявшуюся одежду.
— Вот как? Приобретешь недвижимость? Долю в таверне?
— И то, и другое. Что вы думаете об огнестрельном оружии? — спросил его Клаас.
Тоби, извлекавший перья из своего одеяния, замер.
— Ты вступаешь в дело?
— Я уже в нем. Деньги принадлежат компании Шаретти. Капитану Асторре нужны пушки. И есть еще пара возможностей помещения капитала, кроме покупки недвижимости. Лувен нуждается в наличности.
— Вдова? — изумился Тоби. — Так ты все это делаешь для… И она готова брать деньги из такого источника?
— Нет ничего плохого в посыльной службе, — невозмутимо отозвался Клаас.
— И она ничего не знает об этой квасцовой интриге? Только грек и Ансельм Адорне, — догадался Тоби. — Знаешь, насчет Адорне ты меня удивил. Человек, построивший церковь, который защищает монополию турков. Ты же не будешь отрицать, что так оно и есть, даже если разрабатывают рудники венецианцы?
— И еще кое-кто.
— Господи Иисусе. И если все, что ты говоришь, правда, то они охраняют ее в ущерб папе римскому? — Он надеялся, что вид у него достаточно испуганный. Но боялся, что, на самом деле, выглядит сейчас так же, как и сам Клаас.
Тот отозвался:
— Я не говорил, что Адорне известны все детали. Но как бы то ни было, торговля и державные интересы чаще всего ухитряются ладить друг с другом… Там в дверь стучат.
Тоби и сам услышал.
— Ты что, договорился…
Клаас поднялся. Крепкий, молодой, здоровый, он явно был способен на любые атлетические подвиги, какие только мог вообразить Тоби. Он вполне представлял себе Клааса, который на протяжении многих и многих часов забавляется с какой-нибудь девушкой, или даже с несколькими разом. Здесь было две кровати. Пучина бесконечного смущения поглотила его.
— Не волнуйтесь, — поспешил заверить Клаас. — Никто больше не станет заговаривать с вами о квасцах, если только вы первым не поднимете эту тему. Все, что вам известно, это что я владею самой обычной и вполне достойной доверия посыльной службой. Я возвращаюсь на постоялый двор. Оставайтесь, если хотите.
Необходимо было хоть как-то поддержать свое достоинство.
— Это от многого зависит, — неторопливо промолвил Тоби. Он подошел к двери и, отворив ее, обнаружил на пороге невысокую очаровательную особу с коралловым ожерельем и одной обнаженной грудью. Катеруцца!
— Вторая колонка слева, третье имя снизу, — подтвердил Клаас. — Мне сказали, что вы из самой Павии приезжали навестить ее. Я решил, вам будет приятно узнать, что она по-прежнему примиряет торговлю и державные интересы. Я оставлю вам фонарь.
Стоя в дверях, Тоби смотрел, как Клаас пробирается мимо висящих связок трав, пестика, склянок, и уходит прочь. Тоби чихнул.
— Благослови вас Господь, — раздался мелодичный голосок Катеруццы рядом с ним. Он заметил, что она успела обнажить и вторую грудь.
Он закрыл дверь. Он чувствовал удивление. Он чувствовал, что его ловко обвели вокруг пальца, но сейчас ему хотелось лишь сложить все свои благословения — и как можно скорее — к стройным ножкам Катеруццы.
Теперь Тоби по-настоящему начал получать удовольствие от Милана. Еще пару раз после этого они виделись с Клаасом, но говорили лишь о насущных вещах. Женщин, квасцы и шпионаж они больше не обсуждали.
Юлиусу идея посыльной службы пришлась не по душе. Даже когда ему объяснили, сколько денег эта затея принесет в сундуки компании, он остался недоволен. Он наделся, что Клаас отправится с ними в Неаполь, и никак не мог уразуметь, как это вдруг приставленный к Асторре подмастерье вздумал заняться чем-то другим. И, похоже, еще больше его раздражал тот факт, что сам Асторре отнюдь не возражал.
Единственным, кто возражал, оказался Томас, которому предстояло терпеть общество Клааса по пути на север, где он должен был собрать остатки отряда; и, возможно, еще недовольны остались солдаты, привыкшие потешаться над тем, как Клаас изображает Асторре, с боем прорывающегося через все герцогства Европы, захватывая в плен перепуганных поваров, чтобы те готовили ему студень, вяленую ветчину и жареную свинину именно так, как ему по вкусу, покуда не останется достаточно просторных палаток, чтобы вместить всех его поваров, его уборную или его брюхо. Также Клаас отменно подражал Лионетто. Но Тоби едва ли мог оценить это по достоинству.
Капитан Лионетто прибыл в Милан, и у них уже состоялась одна прилюдная стычка с его бывшим
