Божественная комедия (илл. Доре)

гнусный! В мире свой позор
Через меня навеки ты упрочишь».

112

«Ступай, — сказал он, — врать тебе простор.
Но твой рассказ пусть в точности означит
И этого, что на язык так скор.

115

Он по французским денежкам здесь плачет.
«Дуэра* , — ты расскажешь, — водворен
Там, где в прохладце грешный люд маячит»

118

А если спросят, кто еще, то вон —
Здесь Беккерия* , ближе братьи прочей,
Которому нашейник* рассечен;

121

Там Джанни Сольданьер* потупил очи,
И Ганеллон, и Тебальделло с ним,*
Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи».

124

Мы отошли, и тут глазам моим
Предстали двое, в яме леденея;
Один, как шапкой, был накрыт другим.

127

Как хлеб грызет голодный, стервенея,
Так верхний зубы нижнему вонзал
Туда, где мозг смыкаются и шея.

130

И сам Тидей не яростней глодал
Лоб Меналиппа, в час перед кончиной,*
Чем этот призрак череп пожирал.

133

«Ты, одержимый злобою звериной
К тому, кого ты истерзал, жуя,
Скажи, — промолвил я, — что ей причиной.

136

И если праведна вражда твоя, —
Узнав, кто вы и чем ты так обижен,
Тебе на свете послужу и я,

139

Пока не станет мой язык недвижен».

Песнь тридцать третья

Круг девятый — Второй пояс (Антенора) — Предатели родины и единомышленников (окончание) — Третий пояс (Толомея) — Предатели друзей и сотрапезников

1

Подняв уста от мерзостного брашна,
Он вытер свой окровавленный рот
О волосы, в которых грыз так страшно,

4

Потом сказал: «Отчаянных невзгод
Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;
Не только речь, и мысль о них гнетет.

7

Но если слово прорастет, как семя,
Хулой врагу, которого гложу,
Я рад вещать и плакать в то же время.

10

Не знаю, кто ты, как прошел межу
Печальных стран, откуда нет возврата,
Но ты тосканец, как на слух сужу.

13

Я графом Уголино был когда-то,
Архиепископом Руджери — он;*
Недаром здесь мы ближе, чем два брата.

16

Что я злодейски был им обойден,
Ему доверясь, заточен как пленник,
Потом убит, — известно испокон;

19

Но ни один не ведал современник
Про то, как смерть моя была страшна.
Внемли и знай, что сделал мой изменник.

22

В отверстье клетки — с той поры она
Голодной Башней называться стала,
И многим в ней неволя суждена —

25

Я новых лун перевидал немало,
Когда зловещий сон меня потряс,
Грядущего разверзши покрывало.

28

Он, с ловчими, — так снилось мне в тот час, —
Гнал волка и волчат от их стоянки
К холму, что Лукку заслонил от нас;

31

Усердных псиц задорил дух приманки,*
А головными впереди неслись
Гваланди, и Сисмонди, и Ланфранки.*

34

Отцу и детям было не спастись:
Охотникам досталась их потреба,
И в ребра зубы острые впились.

37

Очнувшись раньше, чем зарделось небо,
Я услыхал, как, мучимые сном,
Мои четыре сына* просят хлеба.

40

Когда без слез ты слушаешь о том,
Что этим стоном сердцу возвещалось, —
Ты плакал ли когда- нибудь о чем?

43

Они проснулись; время приближалось,
Когда тюремщик пищу подает,
И мысль у всех недавним сном терзалась.*

46

И вдруг я слышу — забивают вход
Ужасной башни; я глядел, застылый,
На сыновей; я чувствовал, что вот —

49

Я каменею, и стонать нет силы;
Стонали дети; Ансельмуччо мой
Спросил: «Отец, что ты так смотришь, милый?»

52

Но я не плакал; молча, как немой,
Провел весь день и ночь, пока денница
Не вышла с новым солнцем в мир земной.

55

Когда луча ничтожная частица
Проникла в скорбный склеп и я открыл,
Каков я сам, взглянув на эти лица, —

58

Себе я пальцы в муке укусил.
Им думалось, что это голод нудит
Меня кусать; и каждый, встав, просил:

61

«Отец, ешь нас, нам это легче будет;
Ты дал нам эти жалкие тела, —
Возьми их сам; так справедливость судит».

64

Но я утих, чтоб им не делать зла.
В безмолвье день, за ним другой промчался.
Зачем, земля, ты нас не пожрала!

67

Настал четвертый. Гаддо зашатался
И бросился к моим ногам, стеня:
«Отец, да помоги же!» — и скончался.

70

И я, как ты здесь смотришь на меня,
Смотрел, как трое пали друг за другом
От пятого и до шестого дня.

73

Уже слепой, я щупал их с испугом,
Два дня звал мертвых с воплями тоски;
Но злей, чем горе, голод был недугом».*

76

Тут он умолк и вновь, скосив зрачки,
Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая
Как у собаки крепкие клыки.

79

О Пиза, стыд пленительного края,
Где раздается si!* Коль медлит суд
Твоих соседей, — пусть, тебя карая,

82

Капрара и Горгона с мест сойдут
И устье Арно заградят заставой,