И я узнал еще о дивном многом В том буйном сне, который влек меня: Я пребывал в стране неизъясненной, Я видел донн, бегущих по дорогам, Простоволосых, плача и стеня, И мечущих какой-то огнь нетленный. Потом я увидал, как постепенно Свет солнца мерк, а звезд — сиял сильней; Шел плач из их очей, И на лету пернатых смерть сражала, И вся земля дрожала, И муж предстал мне, бледный и согбенный, И рек: «Что медлишь? Весть ли не дошла? Так знай же: днесь мадонна умерла!» Подняв глаза, омытые слезами, Я увидал, как улетает в высь Рой ангелов, белея словно манна; И облачко пред ними шло как знамя, И голоса вокруг него неслись, Поющие торжественно: «Осанна!» Любовь рекла: «Приблизься невозбранно, — То наша Донна в упокойном сне». И бред позволил мне Узреть мадонны лик преображенный; И видел я, как донны Его фатой покрыли белотканой; И подлинно был кроток вид ея, Как бы вещавший: «Мир вкусила я!» И я обрел смирение в страданье, Когда узрел те кроткие черты, — И рек: «О смерть! Как сладостна ты стала! Я вижу лик твой в благостном сиянье, Зане, пребыв с моею Донной, ты Не лютость в ней, но милость почерпала. И вот душа теперь тебя взалкала; Да сопричтусь к слугам твоим и я, — Приди ж, зову тебя!» Так с горестным обрядом я расстался. Когда ж один остался, То молвил, глядя, как вся высь сияла: — Душа благая, счастлив, кто с тобой! — Тут вы, спасибо, бред прервали мой». В этой канцоне две части: в первой я говорю, обращаясь к некоему лицу, о том, как я был избавлен от безумного видения некими доннами и как я обещал им поведать о нем; во второй — говорю, как я поведал им. Вторая начинается так: «Я размышлял над жизнью моей бренной…». Первая часть делится на две: в первой — говорю о том, что некие донны, и особенно одна из них, говорили и делали по причине моего бреда, до того как я вернулся к действительности; во второй — говорю о том, что эти донны сказали мне, после того как я перестал бредить; начинается же эта часть так: «Мой голос был…». Потом, говоря: «Я размышлял…» — я повествую, как рассказал им о моем видении: об этом есть тоже две части; в первой — излагаю это видение по порядку, во второй, сказав о том, когда они окликнули меня, благодарю их в заключение; эта часть начинается так: «Тут вы, спасибо…».
XXIV После этого безумного бреда случилось однажды, что, сидя в задумчивости в одном месте, я почувствовал, как поднимается в сердце трепет, словно бы я находился в присутствии Донны. И вот, говорю я, мне явилась в воображении Любовь,[63] и показалось мне, будто я вижу ее идущей оттуда, где была моя Донна, и будто бы она радостно сказала мне в сердце моем: «Помысли благословить тот день, когда я овладела тобою, ибо тебе пристало сделать это». И в самом деле, мне показалось, будто сердце исполнено такой радости, что словно бы и не мое было то сердце: в столь необычайном состоянии оно пребывало. И немного спустя после этих слов, которые сказало мне сердце языком Любви, я увидел, что приближается ко мне одна благородная донна, которая была знаменита красотой и некогда была донной первого моего друга.[64] Имя же этой донны было Джованна, но, по причине ее красоты, как думают иные, ей дано было имя Примаверы;[65] так и звали ее.[66] А следом за ней, увидел я, шла дивная Беатриче. Так прошли близ меня эти донны, одна за другой, и казалось, Любовь заговорила со мной в сердце моем и молвила: «Та, первая, именуется Примаверой только по причине этого сегодняшнего появления; ибо я побудила давшего имя назвать ее Примавера, ибо первая пройдет она в тот день, когда Беатриче явится служителю своему после его видения. А если хочешь также разобрать и первое имя, то оно говорит то же, что имя «Примавера», ибо названа она Джованна по тому Иоанну, который предшествовал истинному свету,[67] говоря: «Ego vox clamantis in deserto: parate viam Domini».[68] И еще показалось мне, будто она сказала мне затем такие слова: «А если бы кто захотел рассудить тонко, тот назвал бы Беатриче Любовью, ибо велико ее сходство со мной». И вот, поразмыслив потом об этом, я решил написать стихи первому моему другу, умолчав о некоторых словах, о которых, казалось мне, надо было умолчать, ибо я думал, что еще дивилось его сердце красоте благородной Примаверы. И вот я сочинил сонет, который и начинается «Я услыхал…».
Я услыхал, как в сердце пробудился Любовный дух, который там дремал; Потом вдали Любовь я увидал Столь радостной, что в ней я усомнился. Она ж сказала: «Время, чтоб склонился Ты предо мной…» — и в речи смех звучал. Но только лишь владычице я внял, Ее дорогой взор мой устремился, И монну Ванну с монной Биче я Узрел идущими[69] в сии края —
