горном селе, в котором они нашли сотни трупов, ни словом не обмолвился об изнасилованных девушках, которых обезглавили на их собственных кухнях или в маленьких спальнях на кроватях, загаженных нечистотами. Он не стал расписывать в деталях тот случай, когда они с Беширом Ассиневичем, Марко Людовичем и двумя французами, неожиданно осветив фонарем дверь погреба, увидели распятую девочку со вспоротым животом. Стоило ему вызвать эту картину в памяти, и она часами не выходила у него из головы. Хьюго умолчал и о том, что показали ему боснийские офицеры: десятки маленьких девочек сидели взаперти в школьном зале — похожие на дешевых кукол с переломанными ногами. Многие боснийцы не могли сдержаться — слезы катились из их глаз, опустевших навсегда, навечно…
— Знаешь, это мой отец…
Хьюго не сразу включился. Душа его витала далеко от тела, которое вело черный «БМВ» по французской дороге. В некотором смысле это не было преувеличением: огромная часть его памяти и личности навсегда осталась там, перед той дверью в жуткий пыльный погреб, набитый мертвыми телами, разрушенными жизнями.
— Твой отец? — хрипло переспросил он.
— Да… это он меня попросил… и я ему обещала… Никому не рассказывать того, что он писал…
Хьюго нахмурился.
Тем хуже — в любом случае через двадцать четыре часа Алиса Кристенсен навсегда исчезнет из его жизни. Пусть подавится своими проклятыми секретами!
Перед ним расстилалась лента дороги, у него была кассета Джимми Хендрикса, а зажигательная гитара Перпл Хейз в конце концов все «устаканила».
Ему даже удалось прогнать из памяти то проклятое видение. Ту гребаную дверь с распятым на ней человеческим телом.
Она оказалась на восточной дороге, шедшей вдоль побережья. Раствориться в пейзаже. Узнать эту землю, эту страну, насладиться ее ароматами и языком, привыкнуть к лицам и видам…
Чтобы быстро продвинуться, придется рассчитывать на интуицию и везение.
Один из каналов передавал безликую мелодию в стиле диско. Слева тянулись пляжи, обсаженные кипарисами и соснами. Анита начала отбивать такт по рулю, слушая песню Уитни Хьюстон.
По широкой скоростной дороге № 125 она проехала Ольяно, несясь вперед по серой ленте шоссе.
Солнце давно нырнуло за горизонт, упав по другую сторону Атлантики, — наше светило всегда точнее любых часов и приборов.
Деревья, выхватываемые фарами из темноты, напоминали огромных призраков.
Анита решила остановиться в небольшой харчевне, которая возникла перед ней на мысе, в стороне от пустынной дороги, словно свалившись с неба. Она поставила машину на пустую стоянку и вошла во влажно-жаркий зал с белыми оштукатуренными стенами, на которых были развешаны рыболовные сети и чучело рыбы-меч.
Внутри, за столом у окна с видом на океан, ужинали двое старых рыбаков. Вглубине четверо мужчин помоложе играли в карты. Один из них оказался хозяином. Он сразу поднялся навстречу Аните с обычным для этих мест простым и сдержанным гостеприимством, улыбнулся, произнеся несколько слов, состоявших преимущественно из шипящих звуков.
Анита коротко ответила и прошла к столику у окна, позади того, где сидели рыбаки.
Она заказала большой стакан сервесы, съела несколько оливок.
Через окно она видела белые перила ограждения над растущими на склоне соснами, спускавшимися к пляжам. По морю бежала легкая зыбь, волны складывались в затейливые фигуры, а над водой самоуверенно сияла полная Луна.
Тихонько пела старая пластинка. Простая мелодия, в которой звучала традиционная португальская печаль. Песня рыбаков — таких, как эти двое стариков, молча попивающих свой бакальхао.
Четверть часа спустя они поднялись и вышли из ресторанчика, негромко попрощавшись с остальными и почтительно, но с достоинством, поклонившись Аните.
Она подозвала хозяина, чтобы заказать кофе, а когда тот подошел, достала из сумки фотографию Стивена Тревиса:
— Я ищу этого человека, он мой друг. Англичанин, бывший моряк. Мне сказали, что он жил в окрестностях Фару.
Хозяин внимательно и вежливо изучил снимок, потом, отрицательно покачав головой, вернул Аните:
— Нет, я его не знаю… Эй, Жоакин, посмотри, знаешь этого типа? — Он обращался к картежнику в красной рубашке. Тот поднял на него взгляд:
— Что там, Антонио? Что за тип?
— Вот, гляди… — Хозяин помахал снимком. — Иди сюда, посмотри, он друг нашей маленькой иностранной гостьи.
Мужчина положил карты, встал, подошел к хозяину.
Внимательно изучив фотографию, он тоже отрицательно покачал головой.
— Эй, ребята, а вы его знаете?
Жоакин отнес карточку своим приятелям, они смотрели, передавая из рук в руки, вежливо отвечали:
— Нет, нет…
Жоакин вернул фотографию хозяину, тот протянул ее Аните:
— Мне жаль, мадемуазель, мы не знаем, кто это. Вряд ли он здесь живет… А вы-то сами откуда?
— Из Голландии… Из Нидерландов, — почему-то растерявшись, уточнила она, пряча снимок.
— Вы знать эти места? — Хозяин перешел на ломаный «туристский» — голландский.
— Нет, я здесь впервые. — Анита ответила ему по-португальски. — У вас есть свободная комната. На эту ночь?
— Ну конечно! — Хозяина восхитило то обстоятельство, что молодая иностранка с севера решила остановиться в его гостинице. — У меня есть очень красивая комната с окнами на море, на втором этаже.
Он поднял глаза к потолку, затянутому сетью цвета сушеной морской травы.
— Отлично… А можно мне коньяку к кофе?
— Коньяку? — переспросил хозяин. Анита молча кивнула.
Он вернулся через три минуты с кофе и бокалом, в котором плескалась янтарная жидкость, поставил посуду на стол так торжественно, как если бы угощал Аниту амброзией или частицей крови из чаши Святого Грааля.
Анита благодарно улыбнулась и поблагодарила по-португальски, потом сделала глоток обжигающего напитка с французским коньяком.
Хозяин вернулся к столу и спокойно продолжил игру.
Луна над океаном заигрывала с волнами и пеной.
Анита залюбовалась видом сливающихся с морем небес. Она не смогла бы вспомнить, когда поднялась с места, взяла ключи от комнаты и поднялась наверх в сопровождении хозяина (он счел своим долгом донести ее маленький чемоданчик до дверей).
Анита вошла, бросилась на кровать, зашвырнув одежду на кресло у окна, и нырнула под свежие простыни с забытым ощущением счастья и легкости. Она проспала десять часов, ни разу не проснувшись.
Оранжевое круглое слепящее солнце опускалось за горизонт прямо перед ними. На небе волшебного густо-синего цвета не было ни облачка, и только огненный шар освещал вселенную теплым светом.
Стрелка показателя уровня бензина собиралась вот-вот поцеловаться с нулем.
— Так, — объявил Хьюго, — на следующей остановке писаем и заправляемся!
Десятью километрами дальше под фонарем они заметили рекламный щит «Тексако». Хьюго остановился, залил полный бак высшего сорта и снова прыгнул за руль.
