Отрадно видеть, что Толстяк становится галантным!
Я подхожу к ним. Мадам Шевинг-Гум[30] одаривает меня улыбкой, похожей на серпантин, оборачивающийся вокруг моих ягодиц.
Церемониально я склоняю перед ней свою голову, словно русский принц.
Берюрье же меня не замечает или делает вид, что не замечает.
— Какие новости? — спрашиваю я его профиль.
— Глухо! — отвечает он.
Я присаживаюсь к их столику.
— Знаешь, шеф, к какому выводу я пришел? На борту нет той женщины, которая нам нужна.
Я не очень далек от того, чтобы разделить эту точку зрения.
Спившаяся публика в баре вызывает у меня раздражение, и поэтому я долго здесь не задерживаюсь. Неуютно, скучно. Меня охватывает ужас, что целых две недели придется болтаться на этой посудине. И все зря.
Подходя к библиотеке, замечаю впереди Марлен с малышом, которого она держит за руку. Они следуют за очень красивой, очень смуглой и очень благородной дамой. Это и есть жена индийского дипломата. Она вся дышит международным шпионажем, хотя трудно поверить в это! Но дело в том, что шпионы всегда похожи на кого угодно, но только не на шпионов.
Дама, сказав несколько слов Марлен, заходит в читальный зал, я же догоняю Марлен и предлагаю ей:
— Сплавь его в детскую комнату. Побудем немного вдвоем.
Она соглашается.
Неожиданное свидание! Через пять минут мы уже в ее каюте.
Она начинает раздеваться, но ее движения замедляются, когда раздается голос корабельного диктора из громкоболтателя. Диктор говорит на английском языке.
— Я же совсем забыла! — восклицает Марлен и снимает со стены спасательный круг.
Диктор повторяет тот же текст на французском, потом на испанском...
— Не везет,— сокрушается она.— Я совершенно забыла об учебной тревоге. Надо бежать за малышом.
Я подхожу к двери, открываю ее и застываю на месте, так и не переступив порог: мгновенно вспыхивает мысль словно лампочка, когда замыкаешь электрическую цепь, если, конечно, энергослужба Франции не бастует.
Я закрываю дверь и подхожу к Марлен.
— Ты говоришь по-английски?
— Я-я? Увы, нет! Я бы хотела владеть английским м... Зато отец мой говорит бегло.
Я не отвожу от нее своих глаз, словно от кастрюли с молоком, что должно вот-вот закипеть!
— Ты знаешь, что Грант убит? — спрашиваю я.
Она бледнеет...
Она бледнеет еще сильнее, когда видит мое удостоверение,
— Комиссар Сан-Антонио!
Она реагирует на эту новость.
— Я... Я не понимаю вас... Вы — полицейский! Но я ведь ничего плохого не сделала... Я... Я...
Она забывает, что хотела сказать, так как мой удар отбрасывает ее к стене.
— Хватит прикидываться дурочкой. Я раскусил тебя! Ты выдала себя тем, что сняла спасательный круг со стены после первого объявления о тревоге на английском языке, хотя утверждала, что не владеешь им.
Я продолжаю, не будучи абсолютно уверенным в своей правоте:
— Первая часть вашей операции удалась: Болемье доставил в Гавр документы и макет. Мы оказались рядом, когда Грант расправился с итальянцем, поэтому тут же последовало возмездие. Но перед смертью он успел нам все-таки кое-что сообщить... Например, о тебе, Марлен. Мы тут же помчались вдогонку за Болемье, но не успели... Зато посадка на «Либерте» прошла удачно... Такие вот дела, дама в трауре.
С ней происходит настоящая трансформация. Передо мной уже не дурочка, а разъяренная фурия. Словно пантера с выпущенными когтями она бросается на меня! Я успеваю уклониться в сторону и ударом в затылок укладываю ее на пол.
Теперь могу спокойно нажать кнопку вызова стюарда. Он появляется очень быстро.
— Даме плохо?
— Нет, это она поняла, что я неплох! Любовь с первого взгляда, так сказать!
Я прошу его пригласить сюда офицера Дезир.
— Скажите, на корабле есть камера
— Есть для умалишенных!
— Подойдет! Надо туда поместить эту мадемуазель!
— Это та, которую вы искали?
— Она... Мне бы найти спокойное местечко, где бы я мог побыть с ней наедине.
Он понимает мою просьбу по-своему, так как на его губах появляется игривая улыбочка.
— Я провожу вас.
Стакан воды, выплеснутый в лицо цыпочки, приводит ее в чувство.
— Пойдем со мной, красотка.— Я помогаю ей подняться с пола.— Нам предлагают место для уединения. Я думаю, что у нас найдется о чем поговорить! К тому же этот разговор не терпит отлагательств.
— Но я ничего не знаю! — кричит она, глядя в мои глаза.
— Не скромничай! Такой девушке, как ты, всегда найдется, что рассказать! Да и я помогу тебе в этом наводящими вопросами. Итак, в путь! Наручники я не стану одевать, чтобы не привлекать внимание пассажиров. Но ты же будешь себя вести спокойно, не так ли?
Мы выходим из каюты. Я замыкаю шествие, следуя за Марлен. Поведение ее не вызывает тревоги. И это, по-видимому, меня слегка расхолаживает. Поэтому, когда девушка неожиданно бросается в коридор, перпендикулярный нашему, я теряю какие-то доли секунды. Моя рука, выброшенная вперед, хватает пустоту. А Марлен словно на крыльях поднялась по лестнице на верхнюю палубу. Стараюсь догнать ее. Пистолет пока держу в кармане. Меня занимает вопрос, куда же она так торопится? На что надеется, где ее финиш?
Она устремляется на корму мимо загорающих на шезлонгах, которые с любопытством провожают глазами странных бегунов, соображая, как может называться подобное состязание, когда за вооруженной девушкой, а у нее в руке появился маленький пистолет, бежит невооруженный мужчина!
Марлен резко останавливается около бортового ограждения.
— Вам не удастся найти документы! — кричит она.— Они попадут в нужные руки!
Она заканчивает фразу уже в полете, перевалившись через поручни.
Над палубой взлетает крик ужаса. Я останавливаюсь, словно пригвожденный к месту. Ей все-таки удалось обставить меня, пусть даже ценой этого страшного прыжка в океан!
Я медленно подхожу к борту. Как быстро увеличивается расстояние между кораблем и Марлен,— она уже превратилась почти в темную точку на взбитой в пену винтами турбин поверхности океана.
Народ орет, голосит, требует остановить теплоход. Кто-то бросает за борт спасательный круг. И он, словно венок погребенному моряку, беспомощно качается на волнах.
Теплоход останавливается. Но темная точка, как еще недавно выглядела Марлен, бесследно исчезает, и снова поверхность океана кажется совершенно пустынной.
Это все!
Лишь только подгоняемые ветром куда-то к горизонту мимо теплохода бегут барашки волн...
