— Хорошо, Матиас, ты мне больше не нужен.
— Клиента убрать? — спросил опаленный солнцем, указывая на потолок. Я задумался.
— Да, можешь убрать. Воспользуемся темнотой, чтобы не поднимать лишнего шума.
Я пожал его мясистую клешню, и Матиас исчез. Затем я спустился к Нини. Она посасывала огромную сигару во вкусе семейства Берюрье, величиной с лунный модуль! Дым валил, как от паровоза, и пахла она крепче, чем сам город Гавана. Подружки убрались восвояси, и хозяйка предавалась размышлениям о том, что Берю называл «абзацами или странностями судьбы». От сарказма не осталось и следа. Поздний час лишь усугублял тоску. Ночью все кошки серы и мысли тоже. Впрочем, серые мысли часто оборачиваются черными днями.
Когда я вошел с алебардой в руках, на челе гения отразилось мягкое недоумение.
— А вот и стража! — ухмыльнулась Нини. Я направил острие на прославленную композиторшу.
— И давно в вашем хозяйстве эта зубочистка?
— Пф-ф, многие годы… И даже больше. Это семейная реликвия. Мой папаша коллекционировал такие штучки.
Я вырвал клинок из древка. Намеренно резкий жест был призван расшевелить месье Кампари. Клинок вышел легко: металл и дерево были весьма небрежно подогнаны друг к другу.
— Эй! Это называется порчей имущества, дружище, — встрепенулась Нини. — Мне и так всю мебель сегодня переломали!
Я повернул клинок так, чтобы в его зеркальной поверхности отразилась физиономия моей собеседницы.
— Вы предупредили меня о своей рассеянности, потому, умоляю, сосредоточьтесь и внимательно взгляните на этот кусок железа.
Нини подчинилась. Она провела рукой по клинку, и вдруг ее пальцы замерли у отверстия на конце.
— Но… Но это!.. — воскликнула дылда.
— Другая, да? Только древко то же самое, а начинку вынули, видимо, решили навести на нее первозданный блеск.
— Точно, — согласилась автор бессмертных строк «Если уйдешь, не перепутай зубные щетки». — Любопытно, кто совершил подмену и зачем?
— Я найду исчерпывающие ответы на эти вопросы, — заверил я. — А пока поговорим о ковролине в вашей спальне, который пришлось обновить.
Изумление композиторши шло по нарастающей.
— Откуда вам известно?
— Мистический дар сыщика…
— Верно, пришлось заменить кусок.
— И куда вы его дели?
— Отправили в чистку. Три или четыре дня назад эта идиотка Ребекка пролила на него чернила.
Замечательно!
Ах, друзья мои, многое бы я отдал — например, доброе имя вашей внучки или корсет вашей тещи, — чтобы как можно скорее поймать беглянку. Подумать только, она была у меня в руках, а я позволил ей упорхнуть, словно попугайчику в приоткрытую дверцу клетки, которую собрались почистить. Да, вашему Сан-А гордиться нечем. Для полицейского такие промахи непростительны. Те, кто их совершают, задолго до пенсии переквалифицируются в частных сыщиков. Мерзавка надула меня, обвела вокруг пальца, прикинулась такой наивной, испуганной. Пока я выстраивал ход следствия, она строила козни.
Ну да ладно, мы ее найдем! Клянусь, положа руку на пытливое рыльце моей дальнобойной пушки.
— Итак, клинок от фамильной алебарды исчез, кусок ковролина пропал, а Ребекка сбежала, — подвел я итог. — Впечатляющая ситуация, не находите?
— Поговорим начистоту, — рявкнула знаменитая песенница, любившая расставлять точки над «i». — Вы полагаете, что моя подруга замешана в этой грязной истории?
— Вам нужна чистая правда? Не думаю, что она искромсала того малого, но уверен, она помогала убийце.
Моя собеседница промолчала.
Что она чувствовала? Смятение? Сожаление?.. Она еще представит на суд публики скорбную песнь, по сравнению с которой «Реквием» Моцарта покажется «Собачьим вальсом».
Внутренние потрясения стимулируют творческий процесс. Несчастья для человека искусства все равно что навоз для огородника.
С крыши вернулось «подкрепление», и взгляд оскорбленной и покинутой несколько оживился. Несомненно, Берта Берюрье привлекла ее внимание. Она не могла оставаться равнодушной к мощи, которой дышало это исключительное создание. Большая Берта — сама природа, она естественна, как зверь, и дымится, как пашня весной. Ее отчаянная наглость и монументальные объемы вызывают восхищение.
Толстуха подошла к Нини и, не смущаясь, погладила ее по мощному затылку.
— Не беспокойтесь, дружище, — заявила она. — Мы на верном пути, ваши неприятности скоро утрясутся. Что за грустная физиономия! — продолжала пылкая коровища. — Эдак вы скоро начнете сочинять похоронные марши. Вот смеху-то будет!
Она замялась на секунду, а затем смачно чмокнула Нини в щеку.
— Когда мужчина в растерянности, — пояснила Берта извиняющимся тоном, — мне хочется согреть его на груди, как птенчика, выпавшего из гнезда.
Метафору она подкрепила жестом мясника, кромсающего филе на эскалопы. Жизнь есть жизнь. Кому, как не отважной воительнице, знать, что нежность подрезает крылья.
— Это еще не все, — растроганно продолжала Берта. — Мадам Пино, вы поделились нашим открытием с комиссаром?
— Минутку! — проскрипела старая мымра. Словно завзятый профессионал, она отвела меня в сторонку. — Вот что мы обнаружили во рту этого жуткого трупа.
Раскрыв ладонь, она показала пуговицу от блейзера. На серой нитяной перчатке серебристая пуговица с морским якорем напоминала маленькую медузу. Я уставился на трофей, глазам своим не веря.
— Во рту! — промямлил я.
— Сбоку, ее можно было принять за вставной зуб…
Похоже, Матиас слегка оплошал. Либо он не выспался, либо задремал на работе. Правда, для расследования на темной террасе он был недостаточно экипирован.
Однако не такие уж они обормотки, мои новые сотрудницы!
Часть вторая
Глава первая
Трень!
Ошибиться было невозможно: в Сен-Франк-ля-Пер обитал только один ювелир. И он действительно держал лавку на Новом проспекте Генерала де Голля.
Добраться до Сен-Франк-ля-Пера проще простого, не заблудитесь: сначала езжайте все время прямо, потом четыре раза сверните направо, опять прямо и в конце концов поворот налево. Впрочем, можно и картой воспользоваться.
Сен-Франк-ля-Пер — очаровательный старинный городок, безмятежно раскинувшийся вокруг древней
