не теряя ни секунды, ловко прикрепляет ее к земле прочной паутинкой, так что, опомнившись от транса на этом брачном ложе, она не может слопать своего мужа, как завтрак в постели, пока не выпутается из тенет. Обычно он успевает удрать.
Если хотите быть свидетелем действительно экзотического романа, совсем не обязательно пускаться в путешествие по тропическим джунглям - достаточно выйти на собственный задний дворик и осторожно подкрасться к самой обыкновенной улитке. Семейный уклад здесь так же замысловат, как сюжет современных романов, а все потому, что улитка - существо гермафродитное, то есть двуполое: она играет, так сказать, двойную роль в брачных церемониях и при спаривании. Но мало того - улитка обладает еще одной, более замечательной особенностью. У нее на теле есть небольшая, похожая на мешочек полость, в которой из углекислого кальция формируется крохотная листообразная пластинка - ее называют в народе 'стрела любви'. Когда одна улитка - напомню, сочетающая мужской и женский пол - встречается с другой, тоже обоеполой, они приветствуют друг друга самым диковинным образом. Они колют друг друга 'стрелами любви', которые входят глубоко в плоть и очень быстро рассасываются. Очевидно, эта забавная дуэль не так уж неприятна, как может показаться; 'стрела', втыкаясь в бок улитки, явно доставляет ей удовольствие - может быть, изысканное щекочущее ощущение. Но как бы там ни было, эта предварительная игра создает у улиток подходящее настроение для серьезного дела - продолжения рода. Сам-то я не занимаюсь садоводством, но, будь я огородником, у меня не хватило бы духу уничтожать улиток, даже если бы они ели мои овощи. По-моему, существо, которое не нуждается в Купидоне, а носит с собой собственный колчан с любовными стрелами, стоит целой грядки скучной, бесстрастной капусты. И угощать такого гостя в своем огороде - большая честь.
ЖИВОТНЫЕ-АРХИТЕКТОРЫ
Как-то раз я получил посылочку от приятеля из Индии. В коробке лежала записка: 'Держу пари - ты не знаешь, что это такое'. Я нетерпеливо, сгорая от любопытства, отогнул верхний слой обертки и увидел нечто сильно напоминающее два листа, неумело сметанные на живую нитку.
Свое пари мой друг проиграл. Стоило мне взглянуть на крупные, неровные стежки 'через край', как я понял: это гнездо птицы-портного, которое я давным-давно жаждал увидеть. Листья дюймов шести в длину, по форме похожие на лавровые. Сшитые по краям, они напоминали сумочку с прорехой на дне. Внутри сумочки было устроено уютное гнездышко из сена и мха, а в нем лежали два маленьких яичка. Птица-портной - из мелких пернатых, размером она с синичку, но клюв у нее длинный. Это и есть ее 'швейная игла'. Облюбовав пару подходящих листьев, висящих рядом, портной сшивает их настоящей хлопковой нитью. Самое любопытное даже не то, что птица ухитряется сшить листья, а то, где она берет хлопок, чтобы ссучить нитку? Некоторые знатоки уверяют, что птица и прядет сама, другие считают, что готовый материал добывается где-то 'на стороне', а вот где именно - никто не знает. Как я уже говорил, стежки получаются довольно крупными и не очень-то красивыми, но признайтесь, много ли вы встречали людей, которые сумели бы сшить пару листьев, пользуясь вместо иголки клювом?
В мире животных строительное мастерство исключительно разнообразно. Разумеется, одни животные понятия не имеют о том, что такое приличный дом, зато другие строят комфортабельные жилища сложнейшей конструкции. Удивительно, что у самых близких родственников можно наблюдать неисчерпаемое разнообразие вкусов во всем, что касается архитектурного стиля, расположения и размеров гнезда, а также выбора строительных материалов.
Само собой, у птиц можно найти гнезда любых форм и размеров. Они варьируют от лиственной колыбельки птицы-портного до полного отсутствия гнезда, как у императорского пингвина: ведь вокруг ничего нет, кроме снега. Пингвины просто носят яйцо на тыльной стороне широкой плоской лапы, прикрывая его складкой кожи на брюшке. А стрижи саланганы лепят свое хрупкое чашевидное гнездышко из собственной слюны, иногда с примесью веток или лишайников, прилепляя его к стене пещеры. Разнообразие гнезд у африканских ткачей совершенно поразительно. Один из видов обитает в колониальных гнездовьях: размером с хорошую копну сена, они смахивают на многоэтажные дома, где каждая семья имеет собственную квартирку. В колоссальных гнездовьях порой кроме законных хозяев обитает превеликое множество разных квартирантов. Там любят селиться змеи, лемуры и белки. Если такое коммунальное гнездо разорить, можно найти богатейшую коллекцию живых существ. Стоит ли удивляться, что порой деревья подламываются под тяжестью грандиозных сооружений. Обыкновенные общественные ткачи, обитающие в Западной Африке, плетут круглое, аккуратное гнездышко, похожее на корзиночку из пальмовых волокон. Селятся они тоже колониями и подвешивают свои гнезда к каждому мало-мальски подходящему сучку на одном дереве, и подчас кажется, будто оно принесло невиданный урожай каких-то диковинных плодов. Пестрые крикливые обитатели этих коммунальных квартир совсем как люди занимаются ухаживанием, высиживают яйца, вскармливают потомство и переругиваются с соседями, словно в густонаселенном муниципальном доме.
Строя гнезда, ткачи не только превзошли других птиц в мастерстве плетения - они научились даже узлы завязывать! Их гнезда накрепко привязаны к веткам, и оторвать их удается не сразу. Однажды я наблюдал за ткачиком, закладывавшим, так сказать, фундамент своего гнезда, - это было нечто поразительное. Он решил подвесить гнездо на кончике тонкой веточки в середине кроны и подлетел к ветке с длинным пальмовым волокном в клюве. Когда он опустился на ветку, она заходила под ним ходуном - он едва удерживался, хлопая крыльями. Наконец, кое-как уравновесившись, он принялся вертеть в клюве пальмовое волокно, пока не перехватил его точно посередине. Затем попытался обернуть волокно вокруг ветки, чтобы оба конца свисали с одной стороны, а петля - с другой. Ветка качалась, и ткачик два раза ронял волокно - приходилось лететь вниз, подбирать, но все же он ухитрился перекинуть волокно через ветку, как ему хотелось. Тогда он прижал волокно лапкой, чтобы не сползало, а сам нагнулся вниз головой, рискуя свалиться, и, пропустив свободные концы волокна в петлю, туго затянул их клювом. Затем он еще несколько раз слетал за новыми волокнами и повязал их на ветку. Целый день он сновал туда-сюда, пока на ветке не оказалось двадцать или тридцать крепко привязанных волокон, свисавших вниз странной бородой.
К сожалению, дальнейшие стадии постройки гнезда я пропустил и увидел его уже пустым - должно быть, самка вывела птенцов и улетела. Гнездо напоминало бутылку с узким круглым входным отверстием, прикрытым навесиком, сплетенным из пальмовых волокон. Я попробовал было оторвать гнездо от ветки, но не тут-то было - пришлось ломать всю ветку. Потом я попробовал 'взломать' гнездо и заглянуть внутрь. Но пальмовые волокна были так крепко переплетены и запутаны, что понадобилась уйма времени и сил, чтобы их разорвать. Подумать только: птица соорудила эту потрясающую конструкцию без всяких инструментов, при помощи клюва и пары лапок!
Четыре года назад, приехав в Аргентину, я заметил, что в пампе почти все пни или столбы заборов были увенчаны диковинными глинобитными сооружениями, по размерам и форме напоминающими футбольный мяч. Поначалу я принял их за гнезда термитов: очень уж они напоминали подобные сооружения, встречающиеся повсюду в Западной Африке. Но только когда я увидел восседающую на верхушке одного гнезда маленькую осанистую птичку размером с нашу малиновку, с буровато-коричневой спинкой и серой манишкой, я понял, что это - гнезда печников.
Как только мне попалось брошенное гнездо, я осторожно разрезал его пополам и рассмотрел, поражаясь искусству строителя. Мокрая глина была замешена вместе со стебельками сена, корешками и шерстинками, что придавало конструкции дополнительную прочность. Стенки гнезда были примерно в полтора дюйма толщиной. Снаружи оно не отделано - не оштукатурено, так сказать, - но изнутри выглажено и отполировано до зеркального блеска. Входом в гнездо служило небольшое отверстие в виде арки, напоминающей церковные врата, а вело оно в узкий коридор, огибавший наружный край гнезда и кончавшийся круглой гнездовой камерой, выстланной мягкими корешками и пухом. Все вместе сильно смахивало на спиральную раковину.
Как я ни старался найти хоть одно гнездо в процессе стройки, обследуя громадные пространства, мне не везло - у всех птиц уже вывелись птенцы. Но все же одно незаконченное гнездо я отыскал. В Аргентине печники встречаются повсеместно и очень напоминают нашу английскую малиновку - так же склоняют набок головку, разглядывая вас блестящими темными глазками. Пара птичек, занятая постройкой гнезда, не обращала на меня ни малейшего внимания при условии, что я не подходил ближе чем на двенадцать футов. Но иногда то одна, то другая пичужка подлетала поближе, внимательно рассматривала меня, склонив головку набок, потом встряхивала крылышками, как будто пожимала плечами, и возвращалась строить гнездо. Как я уже сказал, оно было достроено только до половины и прочно закреплено на столбе изгороди, как на фундаменте; стены и внутренняя стенка коридора уже были выведены на высоту в четыре-пять дюймов. Оставалось только покрыть все строение куполообразной крышей.
Ближайшее место, где можно было набрать влажной глины, находилось примерно в полумиле от гнезда, на берегу неглубокого залива. Птички прыгали у самой воды, суетились, хотя не теряли чувства собственного достоинства, и то и дело пробовали клювом глину. Глина требовалась
