все и ринулись к загону Клодетты. Она спокойно уписывала морковь и фрукты из мисочки и даже головы не повернула. Мы осторожно заглянули в будку – там на соломе лежал самый очаровательный детеныш, какого я когда-либо видел. С небольшую собачонку, полосатый, как и положено детенышам тапира; ярко-белые продольные полосы на шоколадном фоне делали его похожим на ожившую конфетку, вроде «раковой шейки». Я недоумевал, как мы могли не прощупать такой крупный плод в чреве Клодетты, не обнаружить никакого шевеления. Видно, малыш только что появился на свет, потому что там, где мамаша его вылизывала, шерстка еще не просохла.
Мы бережно поставили детеныша на ноги, чтобы определить его пол, он сделал несколько неуверенных шажков и снова лег. Белые полосы делали его очень заметным на соломе, но представьте себе густой лес и пробивающиеся сверху солнечные лучи – там лучшего камуфляжа не придумаешь.
Чтобы не прерывалась римская линия, мы окрестили детеныша Цезарем, затем решили проверить, как у Клодетты с молоком. Этот вопрос нас особенно заботил, потому что вскармливать детенышей – отнюдь не простое дело. Представьте себе наше удивление, когда мы обнаружили, что между десятью утра и тремя пополудни соски у роженицы набухли. Молока предостаточно – гора с плеч! Клодетта проявила себя образцовой мамашей, и вскоре Цезарь уже трусил за ней по пятам в загоне. Мы обратили внимание на то, что она кормит лежа, причем малыш тоже ложился рядом и жадно припадал к соскам.
Хотя тапиров давно разводят в зоопарках, ни в одной из книг моей библиотеки не были упомянуты три факта, которые мы установили эмпирическим путем. Первое: определить срок беременности почти невозможно – не прощупывается шевеление плода. Второе: соски наполняются молоком только после родов. И третье: мамаша кормит детеныша лежа. Кстати, добродушный нрав Клодетты позволил нам без труда взять образцы молока и отправить на анализ. Если в будущем у какой-нибудь самки тапира в нашем зоопарке почему-то не окажется молока, мы будем точно знать, какую смесь составить. Все данные были занесены на карточки и опубликованы в нашем ежегодном отчете.
Примерно в то же время произошло еще одно интересное событие: родила гелада.
Взрослая гелада очень красива: у нее пышное манто шоколадного цвета, а на груди удивительное пятно сердечком – ярко-красная кожа обнажена, словно кто-то нарочно выщипал шерсть.
Наш самец, по имени Элджи, был, что называется, незаурядной личностью. Из-за кривых и коротковатых ног у него была своеобразная вихляющая походка. Любого, кто его проведает, Элджи непременно приветствует: подойдет вперевалку к проволочной сетке, поднимет верхнюю губу, так что обнажаются десны и мощные зубы, и принимается радостно ухать, прислушиваясь к твоему голосу. Первое время он жил в одной клетке с самкой южноафриканского бабуина, но затем мы раздобыли для Элджи супругу, которую назвали Эмбе. Еда и особы противоположного пола составляли смысл жизни Элджи, и мы ничуть не удивились, обнаружив, что Эмбе вскоре забеременела.
Среди диких животных у бабуинов одна из самых интересных социальных организаций, поэтому мы не стали отделять гостью из Южной Африки от наших двух гелад, решили посмотреть, что будет, когда появится на свет детеныш. Элджи, игравший в клетке доминирующую роль, благосклонно относился к своей супруге и южноафриканской гостье, хотя она и представляла совсем другой вид. Чужеземка занимала в иерархии второе место, а замыкала цепочку (до рождения малыша) Эмбе. Мы не отделили южноафриканку прежде всего потому, что не хотели нарушать субординацию: останься Элджи и Эмбе вдвоем, тотчас начались бы типичные для всех приматов ссоры и раздоры. А так Элджи шпынял южноафриканку, которая в свою очередь шпыняла Эмбе, но гораздо мягче, чем это делал бы Элджи. Правда, чужеземка, доминируя над Эмбе, могла повредить детеныша, когда он родится, даже съесть его… Ладно, рискнем!
Чрезвычайно сложная социальная организация, присущая большинству диких бабуинов, лишь недавно стала предметом основательного исследования. В частности, было установлено: когда в стае появляется новорожденный, все самки приходят в сильное возбуждение, особенно самки постарше, которые уже не могут рожать. Они собираются вокруг роженицы и внимательно рассматривают малыша, однако касаться его им не позволено. Но затем мать мало-помалу ослабляет охрану, и старшие самки соревнуются за право подержать детеныша, приласкать его, поносить на руках. Если бы наша троица представляла один вид, мы могли рассчитывать на такое же поведение. Но у нас старшее поколение представляла южноафриканская самка, и мы не были уверены, как она отнесется к детенышу гелады.
Настал долгожданный день. В восемь утра служители обнаружили в спальной бабуинов родившегося ночью малыша. Он был чистый и сухой, никаких следов плаценты и пуповины. Детеныш крепко цеплялся за мать. Как только их выпустили в наружное помещение, стало очевидно, что южноафриканка взволнована и, можно сказать, обрадована ничуть не меньше молодой мамаши. Она старалась сесть поближе к Эмбе, лицом к ней, и время от времени обнимала ее так, что льнущий к матери малыш оказывался зажатым между ними. Элджи, привыкший чувствовать себя в клетке властелином, тоже заинтересовался наследником, но стоило ему приблизиться, как Эмбе поворачивалась к нему, поднимала верхнюю губу, щелкала зубами и издавала резкий протяжный звук, какого мы до сих пор еще не слышали. Элджи сразу отступал метра на два и начинал кружить около самок и младенца, пытаясь хоть что-то рассмотреть.
Так продолжалось около суток, наконец отцу разрешили подойти поближе, и он мог расчесывать шерсть супруге и южноафриканке. На шестой день прежний порядок почти восстановился. Гостья продолжала оказывать покровительство матери и младенцу, но теперь Элджи было дозволено обнимать и ласкать Эмбе. Правда, к наследнику его, насколько мы могли установить, все еще не подпускали.
Малыш был на редкость крепкий и здоровый; от большинства детенышей других бабуинов его отличало малое количество морщин на лице. Уже через сутки он хорошо видел и следил глазами за движениями наблюдателя в полутора-двух метрах. На пятый день мать разрешила ему спуститься на пол и немного походить подле нее. Однако через неделю идиллия кончилась. Южноафриканка, которой теперь позволили держать малыша на руках, оказалась настолько ревнивой, что не выпускала его даже тогда, когда он рвался к матери, чтобы поесть. Пришлось ради блага детеныша отделить чужеземку и Элджи.
Близилась первая годовщина треста, и мы задумали как-то отметить эту дату, попросту говоря, устроить небольшой кутеж. Закроем зоопарк для посетителей, пригласим на завтрак членов правления треста и кое- каких местных деятелей; хорошо бы зазвать губернатора и бейлифа. Вечером – обед и сбор средств; мы рассчитывали на то, что приглашенные выступят с речами и поддержат нас.
Подготовка потребовала немалых усилий. Надо было забронировать номера в отелях, составить меню, продумать, как рассадить гостей (от одной этой проблемы можно было с ума сойти), и так далее и тому подобное. К тому же в это время года на Джерси часты туманы, а когда к острову приближается туман, он ни за что не обойдет своим вниманием аэропорт. Значит, необходимо переправить на Джерси знатных гостей по меньшей мере за день до юбилейной даты, иначе нам некого будет принимать. Львиная доля хлопот легла на плечи Кэт, и она блестяще со всем справилась, но я сказал себе, что впредь одним Советом не обойдешься, для подобных затей следует учреждать несколько подкомитетов… И уже теперь нам нужен был комитет для сбора средств. Я усиленно думал об этом, даже когда отправился на аэродром встречать Джеки и в зале для прибывающих пассажиров вдруг увидел перед собой прелестнейшее создание. Черные волосы, большие глаза цвета лесных орешков, на лице сердечное расположение и нежность – жаль только, что чувства эти адресованы не мне… А впрочем… Девушка остановилась передо мной, и я воспрянул духом. Быть может, мое брюшко и мешки под глазами не так уж и заметны? Или есть девушки, которым они даже нравятся? Иллюзия длилась недолго: я увидел в руках девушки кружку для пожертвований.
