и здесь он устраивал для своих поклонников представления. То развалится со скучающим видом на траве, то, озорно поблескивая глазами, встанет в позу для какого-нибудь важного посетителя с фотоаппаратом и в самый ответственный миг бросается к злополучному фотографу, хватает его за ногу и дергает. Этот номер доставлял Н'Понго невыразимое удовольствие, а посетитель, потирая ушибленный позвоночник, уносил превосходный снимок пустого газона.
За год Н'Понго вырос почти вдвое, и я почувствовал, что пора тем или иным способом раздобыть ему супругу. Я не могу оправдать зоопарки (разве что они сильно ограничены в финансах), которые приобретают животных исключительно для показа и не заботятся о создании семьи своим подопечным. Для человекообразных обезьян это особенно важно. Пока они совсем молоды, никакой проблемы нет: детеныши воспринимают ухаживающих за ними людей как 'свою', хотя и не лишенную причуд, приемную семью. Но потом наступает пора, когда они превращаются в настоящих силачей, и, если вы разумный человек, вы уже не будете обращаться с ними запросто, как прежде. Когда трех-, четырехлетняя горилла, шимпанзе или орангутанг, не имея другого товарища для игр, дергает вас за ноги или с большой высоты прыгает вам на шею, от вас требуется предельное напряжение сил, чтобы выдержать такое испытание. Если вы не осадите обезьяну и если она по природе общительное существо, она будет затевать с вами ту же игру и в одиннадцать и в двенадцать лет, пока не сломает вам ногу или шею. Не удивляйтесь, если веселая и полная энергии обезьяна, лишенная общества не только себе подобных, но и людей, впадет в уныние и затоскует.
Не желая, чтобы Н'Понго дегенерировал и превратился в томящегося одиночеством, грустного антропоида, каких я насмотрелся в зоопарках (даже в таких, которые могли бы позволить себе роскошь приобрести двух человекообразных обезьян), я решил, что настало время найти ему супругу, хотя было очевидно, что наших капиталов на это вряд ли хватит. Позвонив торговцу, который продал нам Н'Понго, я спросил, можно ли найти самку гориллы. Торговец ответил, что ему недавно предложили самку примерно на год моложе Н'Понго, но – такое уж политическое положение в Африке – цены выросли, поэтому он просит за нее полторы тысячи фунтов. Два дня я вел поединок с собственной совестью. Выложить сразу такую сумму нам не по карману, другое дело – рассрочить уплату. Я снова позвонил торговцу и спросил его, не согласится ли он продать гориллу в рассрочку. К его чести и моей радости, он согласился и пообещал, что его представитель привезет обезьяну на Джерси через неделю. Весь зоопарк ждал затаив дыхание. После довольно неприятного разговора с директором банка я решил смастерить копилку, над которой трудился целую неделю. Над копилкой я повесил объявление: 'Мы купили Ненди в рассрочку. Пожалуйста, помогите нам рассчитаться'.
И вот прибыла Ненди. Она сидела скорчившись в тесном ящике, куда бы я даже белки не посадил. Как и Н'Понго, Ненди выглядела отлично: лоснящаяся шерсть, жирок, кожа с атласным блеском. Однако на меня в первую минуту самое сильное впечатление произвели ее глаза. У Н'Понго, как я уже говорил, были маленькие, глубоко посаженные глаза, пытливые и полные юмора. У Ненди глаза большие, лучистые, с ярким белком, который сверкал, когда она их скашивала. Однако глаза эти были испуганные, бегающие, глаза животного, которое лишь недавно узнало людей, но уже научилось не доверять им. Когда мы выпустили ее из ящика, я понял, в чем дело: макушку Ненди пересекал шрам длиной шесть или семь дюймов. Очевидно, когда гориллу ловили, какой-то не в меру ретивый удалец своим мачете располосовал ей череп, словно бритвой. Удар, конечно, был скользящий, иначе бы череп раскололся бы надвое. Словом, первое знакомство с людьми было малоприятным, так что трудно порицать Ненди за ее некоторую необщительность. Теперь-то рана почти зажила, остался лишь длинный белый шрам, напоминавший мне сделанное бритвой нелепое подобие пробора, которым щеголяют многие африканцы.
Сутки мы держали Ненди в отдельной клетке, чтобы дать ей освоиться. Клетка стояла рядом с обителью Н'Понго, и Ненди могла видеть своего будущего супруга, однако она проявила к нему не больше интереса, чем к нам. Глаза у нее все время бегали, если мы заговаривали с ней, и останавливались только затем, чтобы определить, чего от нас можно ждать. Потом Ненди поняла, что проволочная сетка прочно защищает ее от людей, и в дальнейшем попросту поворачивалась спиной, предпочитая совсем не видеть нас. У нее было такое несчастное и испуганное лицо, что хотелось взять ее на руки и приласкать, но слишком велика была обида Ненди, и человеческая ласка не доставила бы ей никакого удовольствия. Потребуется не меньше полугода, чтобы завоевать ее доверие, и даже пример Н'Понго, относящегося к людям с полным доверием, тут не поможет.
День, когда мы пустили Ненди в клетку Н'Понго, был для нас торжественным, но и тревожным. Во- первых, Н'Понго прочно освоился в зоопарке, во-вторых, он был чрезвычайно общительным и явно считал себя единственной гориллой в мире, а всех людей – своими друзьями. Как-то он отнесется к угрюмой, нелюдимой Ненди?.. Правда, она провела сутки рядом с ним, в соседней клетке, но что толку, он ее все равно не замечал. Вот почему, когда настала великая минута знакомства, мы стояли наготове с водой, метлами, сетями и длинными палками. Вдруг помолвка обернется совсем не так романтично, как это бывает в журналах для женщин! Заняв места, мы отворили дверцы, и Ненди, не скрывая своего недоверия, боязливо перешла из тесной клетки в относительно роскошные апартаменты Н'Понго. Войдя, она тотчас прижалась спиной к стенке и присела на корточки. Глаза ее рыскали по сторонам, а все лицо выражало подозрительность и готовность дать отпор. В свою очередь хозяин клетки, сидящий на суку, глядел на нее тоже холодно и недоверчиво, словно на какое-то незнакомое блюдо. Теперь, когда Ненди очутилась в одной клетке с Н'Понго, сразу было видно, что она намного меньше его, чуть ли не вдвое. Несколько минут они пытливо изучали друг друга, а мы тем временем быстро проверили свой арсенал и убедились, что ведра с водой, сети и палки находятся под рукой.
Минута была драматическая. Обе гориллы словно окаменели, и мы тоже. Посторонний человек, не знающий, в чем дело, вполне бы мог принять нас за какую-нибудь причудливую группу из кабинета восковых фигур мадам Тюссо. Но вот Н'Понго вытянул черную руку с толстыми, как сосиски, пальцами, ухватился за проволочную сетку и не спеша опустился на землю. Здесь он остановился, взял горсть опилок и уставился на них так, будто увидел впервые. Потом, шагая вразвалочку, с беспечным видом описал полукруг по клетке, так что оказался рядом с Ненди, не глядя выбросил вперед могучую длинную руку, дернул свою суженую за волосы и как ни в чем не бывало затрусил дальше вдоль стенки. Ненди от природы была (и, боюсь, всегда будет) тугодумка. Прежде чем она сообразила, что произошло, Н'Понго ушел от нее футов на шесть, и теперь ее оскаленные зубы и негодующее ворчание не произвели никакого эффекта. Так что первый раунд выиграл Н'Понго. Но я не стал ждать, когда сознание мужского превосходства вскружит ему голову, и мобилизовал свои резервы. Другими словами, мы убрали ведра и сети и принесли два больших блюда с сочными, вкусными фруктами. Одно блюдо поставили для Н'Понго, второе – для Ненди. Осмотрев свое блюдо, Н'Понго решил проверить, не досталось ли Ненди что-нибудь такое, чем обделили его. Однако Ненди еще дулась, она не могла забыть, как он ее дернул за волосы, и встретила его такой свирепой гримасой, что Н'Понго, в общем-то добродушное и трусоватое существо, ретировался. Следующие полчаса они мирно ели каждый в своем конце клетки.
Ночью Н'Понго, как обычно, спал на своей деревянной полке, а Ненди с видом закоснелой суфражистки свернулась калачиком на полу. Весь следующий день они препирались, выясняя, кому занимать какое место. Шла разборка правил этикета. Можно ли Ненди раскачиваться на веревке, когда Н'Понго сидит на балке? Можно ли Н'Понго таскать у Ненди морковку, хотя она меньше той, которую дали ему? Это было такое ребячество, как всеобщие выборы, но в три раза увлекательнее. К вечеру Ненди добилась победы 'списка горилл женского пола', и на полке они устроились вместе. Судя по тому, как Н'Понго прижимался к ней, он был вовсе не против такого вторжения в его спальню.
С самого начала было ясно, что брак наших горилл будет удачным. Они явно обожали друг друга, несмотря на несходство характеров. Н'Понго – завзятый весельчак и паяц, Ненди – куда более уравновешенная и осмотрительная, склонная к самоанализу. Он дразнил и задирал ее без конца, но она понимала, что делается это без всякой злобы, просто ради потехи. Правда, иногда его выходки приводили ее в отчаяние; должно быть, она чувствовала себя как женщина, соединившая свою судьбу с человеком, который специализировался на грубых шутках. Когда терпению Ненди приходил конец, она, оскалив зубы и сверкая глазами, гонялась по клетке за обидчиком, а он улепетывал от нее, истерически хихикая. Если ей удавалось поймать Н'Понго, она барабанила по нему кулаками, а он, свернувшись клубком, лежал на полу и посмеивался, сверкая веселыми, озорными глазами. С таким же успехом она могла колотить своими могучими ручищами глыбу цемента. Наконец Ненди надоедало попусту колошматить мускулистое тело
