Рози – моя родня (с иллюстрациями)

выяснилось, взрослую слониху. Имя этой слонихи, насколько нам известно, Рози, а потому, с разрешения вашей светлости, я во избежание путаницы так и стану именовать ее дальше. Вечером тридцать первого мая Руквисл прибыл на Скэллоп и на другой день отправился в театр «Альгамбра», где обратился к владельцу театра, мистеру Клеттеркапу, с просьбой предоставить ему работу. Мистер Клеттеркап, полагая, что участие ручного, я подчеркиваю, ваша светлость, ручногослона в его спектакле (который, если не ошибаюсь, называется «Али-Баба и сорок разбойников») придаст постановке особый интерес, принял на работу Руквисла и слониху Рози. Мистер Клеттеркап вложил в упомянутую постановку немалые средства. В день премьеры театр, как и следовало ожидать, заполнили местные жители, большие ценители культуры. Половина первого явления прошла без происшествий, однако затем Руквисл, который, по словам свидетелей, напился сам и напоил слониху, потерял контроль над животным, и оно взбесилось.

Потрясенный столь оскорбительным заявлением Адриан посмотрел на сэра Магнуса, но его защитник по-прежнему мирно дремал.

– Передо мной здесь, милорд (не стану утруждать вас подробностями), описание ущерба, причиненного упомянутой слонихой реквизиту и прочему театральному имуществу. Остановимся на ущербе, причиненном конкретным личностям. Солист оркестра получил многочисленные ссадины и ушибы при ударе пальмой, поваленной слонихой. Дирижер оркестра получил серьезные ушибы, а владелец театра, мистер Клеттеркап, не только получил серьезные ушибы, но и сломал ногу, когда обезумевшее, разъяренное животное бросило его в оркестровую яму.

Здесь судья издал слабый звук, который можно было бы принять за смех.

– Милорд, – сказал сэр Огастес таким голосом, будто произносил речь на панихиде, – я представлю свидетельства, говорящие о том, что обвиняемый Руквисл продолжительное время странствовал кругом с этим животным, повсеместно производя опустошения, и таким образом добился предоставления ему работы в театре «Альгамбра» низким, обманным путем, утверждая, что животное ручное, хотя он знал при этом, что речь идет о свирепом, непослушном и неуправляемом создании, представляющем угрозу для жизни и собственности людей.

Адриан был до того возмущен таким извращением фактов, что наклонился к сэру Магнусу и потряс его за плечо.

– А! – воскликнул сэр Магнус. – Гасси закончил уже? Вы слышали, что он говорил?

– Слышал, – прошипел Адриан. – Он все преподносит так, чтобы мы с Рози выглядели виновными.

– Обязан, – отозвался сэр Магнус. – Ему за это платят.

– Но разве вы не можете что-нибудь сказать? Встать и заявить судье, что все это неправда?

– Не паникуйте, дружище. Помните – паук часами плетет паутину, которую вы можете разорвать одним движением руки.

Пришлось Адриану довольствоваться таким ответом. Пока сэр Огастес принялся листать свои записи и поправлять складки мантии, он стал изучать лица присяжных. Они угрюмо сверлили его пронзительными, беспощадными взглядами. Одни погрузились в транс, другие украдкой посматривали на часы, явно безучастные к тому, что происходило в зале. Казалось, ими владеет одно желание – немедля осудить Адриана, то ли в силу мстительности характера, то ли потому, что им не терпелось поскорее вернуться к своим делам.

– Вызываю своего первого свидетеля, – заговорил вновь сэр Огастес. – Сэр Губерт Дарси.

– Пригласите сэра Губерта Дарси! – крикнул секретарь суда.

Сэр Губерт вошел в зал суда чуть ли не строевым шагом. Со своими пышными бакенбардами сегодня он выглядел еще более грозно, чем на лугу под Монкспеппером. Протопав к скамье подсудимых, сэр Дарси принес положенную клятву с видом человека, почитающего оскорбительным для себя, что его правдивость подвергают сомнению.

– Вы – Губерт Дарси, владелец поместья Бангалор в деревне Монкспеппер? – спросил сэр Огастес.

– Да, – громогласно подтвердил Дарси.

– Сэр Губерт, – обратился к нему судья, – могу ли я просить вас не так громко излагать свои показания? В силу акустических особенностей этого зала полная мощь ваших легких способна вызвать сильнейшие вибрации, которые отдаются даже в моем столе и кресле.

– Отлично, милорд! – гаркнул Дарси.

– Вы – глава Монкспепперского охотничьего общества, верно? – продолжал сэр Огастес.

– Так точно, – отчеканил Дарси. – Уже двадцать лет.

– Вы помните день двадцатого апреля?

– Помню. Еще как.

– Не будете ли вы так любезны изложить своими словами его светлости и присяжным, что именно произошло в тот день?

– Так вот, – пророкотал Дарси, – было чудесное утро, милорд, и в дубраве за Монкспеппером гончие взяли…

– Что взяли? – осведомился судья.

– След, – ответил Дарси.

– Какой след? – поинтересовался судья.

– След лисы.

– Эти сельские занятия, право же, чрезвычайно интересны, – мечтательно произнес судья. – Прошу вас, продолжайте.

– Так вот, преследуя лису, мы пересекли дубраву, затем Монкспепперский тракт привел нас на луг, примыкающий к реке. Должен отметить, что на этот луг можно попасть только через один проход, окаймленный широким густым булфинчем.