познакомился всего несколько часов назад. Что-то необыкновенное было в ней. Может, глаза? Она привлекательна, даже красива, но и у Лоретты глаза были красивые. Что за характер у этой девушки- женщины? Что заставляет его доверять ей, несмотря на продуманный цинизм мира бизнеса, где он вращался все эти годы? «А ведь ты доверяешь ей, Том, — сказал он себе. — Вопреки здравому смыслу ты веришь ей, потому что в ней есть какая-то загадка. Посему прими это как свершившийся факт и живи с этим. Это будет не так уж трудно, потому что ты хочешь этого малыша, хочешь, чтобы он вошел в твою жизнь с рождения, хочешь быть уверенным, что никогда не потеряешь его».
Однако и ее он тоже не хотел терять. Да, он нашел приемлемый выход из положения; это отчаянно смелое решение, балансирующее на грани победы или поражения: он будет выглядеть сумасшедшим, если предложит его, она — если согласится.
Его виски давно закончилось, а Том все обдумывал свое решение и наконец пришел к выводу, что ему в любом случае придется так поступить.
Кто-то осторожно тряс Джулию за плечо. Находясь еще во власти глубокого сна, она не понимала, что с ней, где находится. Когда она, наконец, разомкнула тяжелые веки, то обнаружила, что находится в незнакомой, почти неосвещенной комнате, а также мужчину в нескольких дюймах от себя. Его влажные черные глаза улыбались. Том Каллахан! Поняв это, Джулия сразу же проснулась, начала шарить по кровати в поисках блузки.
— Если ты сейчас выйдешь, — прошептала она, — я оденусь и через минуту спущусь вниз.
— Договорились, — согласился Том, его голос звучал по-прежнему участливо. — Барбара, моя экономка, приготовила кое-что. Пойду разогрею, и мы обсудим наши дела за едой.
Том покинул комнату, пожалуй даже слишком поспешно. У него ныло в паху. Войдя в окутанную первыми сумерками комнату, чтобы разбудить ее, он не заметил, что она раздета. Он собрался ее разбудить, но передумал — пусть спит, ей это полезно.
Том сгорал от нетерпения, желая как можно скорее поговорить с ней. Но в девять часов она спала так крепко, что даже не реагировала на его голос, тогда он опустился на колени и потряс ее за плечо. И, только прикоснувшись ладонью к ее коже, он понял, что она лишь слегка прикрыта шелковой простыней. Через несколько секунд, привыкнув к полумраку, он наконец разглядел ее. У нее была восхитительная кожа — гладкая, атласная, с легким золотистым загаром, на плечах рассыпаны озорные веснушки. А ее ноги! Таких длинных красивых ног и восхитительных женских бедер он не видел за всю свою жизнь. На ней были кружевные атласные трусики, а шелковая простыня обвилась вокруг бедер и подчеркивала изящный изгиб талии.
Беременность еще не отразилась на Джулии, вернее, не отразилась на ее талии. Он скользнул восхищенным взглядом выше и остановил его на полной груди, которая дерзко проглядывала сквозь кремовые кружева шелкового бюстгальтера, который был ей явно мал. А ее лицо, свежее и гладкое после шести часов исцеляющего сна, казалось воплощением мечты.
Она слышала, как он удаляется. Несколько секунд, чтобы надеть туфли, — и она догонит его. Но Джулия не двигалась, не в силах окончательно прогнать из головы тяжесть, что всегда бывает после дневного сна.
Она огляделась: комната с высоким потолком, очевидно, находилась на самом верхнем этаже. Два огромных окна, расположенные под углом друг к другу, создавали иллюзию, что между комнатой и улицей нет стены. Бескрайнее чистое небо усиливало впечатление близости к природе и бесконечности пространства. Комната была обставлена просто, без затей, но яркий турецкий ковер компенсировал тусклые золотые краски старинной деревянной мебели. Джулия занималась дизайном помещений, совсем недавно закончился ее трехмесячный контракт с одной из самых престижных архитектурных фирм в Филадельфии, поэтому она невольно подмечала особенности убранства и духовной атмосферы, что царила в его загородном доме, и поняла, что в оформлении этого дома Том принял самое активное участие. По убранству дома было нетрудно догадаться о характере Тома, его лучших качествах.
Ей было ужасно интересно узнать: он всегда и во всем такой практичный или нет? И совершенно неожиданно для себя она поняла, что уже знает ответ на этот вопрос. «Я очень хочу этого ребенка», — сказал он ей недавно, но до этого момента она не понимала, как много значат для нее эти слова, какую силу дают они ей.
Она пришла сюда сегодня утром, почти ничего о нем не зная, эмоционально взвинченная, не пытаясь предугадать его реакцию, а ведь он мог просто потребовать отдать ему ребенка, не утруждая себя выяснением ее желаний.
А потом она узнала, что Том и Лоретта давно в разводе, что ему, оказывается, ничего не известно о суррогатном контракте, и была в шоке от всего услышанного.
Молодая женщина прекрасно понимала, что в подобной ситуации многие мужчины восприняли бы ее беременность как катастрофу, с которой они ничего не могут поделать, и заплатили бы ей, лишь бы избавиться от этой проблемы. Том же поступил иначе. Он взял у нее обе копии суррогатного контракта и спокойно уничтожил. Он не унизил ее, не отнесся с презрением к ее чувствам. Он хочет этого ребенка. Теперь она не одинока.
Сегодня днем она и Том наговорили друг другу много неприятного, но, вспоминая этот разговор, Джулия поняла, что совершенно не чувствует антипатии к Тому, и надеялась, что он тоже не держит на нее зла. Конечно, вопрос очень щекотливый, и его обсуждение не могло не вызвать вспышки враждебности и гнева. Но сейчас она выспалась, чувствовала себя бодрой, впервые за последние дни исчезла тошнота. Сгорая от нетерпения услышать, что же ей предложит Том, Джулия надела туфли и спустилась вниз.
Она открыла рот от изумления, когда увидела, как все изменилось. Уже темнело, и пейзаж за окном, как бы хмелея, медленно погружался в синюю бархатную тишину, и уже нельзя было различить, где небо, где вода, а где горы. В просторном доме было очень тихо — так тихо, что можно было услышать каждый скрип и шум, даже слышно было, как остывают крыша и стены дома, успевшие нагреться за долгий жаркий летний день. Под потолком зажглись две лампы, как бы приглашая: «Давай поговорим за ужином».
Нетерпеливый, словно кот, ждущий сметаны, Том успел накрыть на стол, ожидая, когда проснется Джулия. Для себя он приготовил белое вино, а для нее на выбор — апельсиновый сок и воду со льдом в высоких бокалах. В центре стола стояла ваза с цветами, горели две высоких красных свечи. Делать предложение незнакомке, держащей тебя за руку и прыгающей вместе с тобой с крутого утеса в кромешную тьму, нужно обдуманно.
Том предложил Джулии стул, и она села напротив, но достаточно близко к нему, немного удивленная столь галантным жестом. Наверное, он просто оберегает драгоценный сосуд, в котором растет его дитя. Но он сделал это естественно, и Джулия нашла, что вежливость просто свойственна ему. Когда они сели, Том предложил ей запеканку из риса, мясо и овощи. Она благодарно положила себе на тарелку несколько ложек запеканки. От голода у нее заурчало в желудке, а все вокруг выглядело и пахло очень аппетитно.
Том говорил мало, но просто сидеть рядом, делить с ним ужин было так важно для нее сейчас. Возможно, постепенно их отношения станут складываться нормально. У Тома и Джулии не было другого выхода: на счастье или на беду, но они ждут ребенка. Однако последовавшие за этим слова разбили вдребезги иллюзию спокойствия, которой так наслаждалась Джулия.
— Я все обдумал и теперь знаю, что мне нужно, — сказал он.
Том уперся сильными руками в стол, закатав рукава рубашки до локтей, словно готовился к выполнению тяжелой физической работы. Он был уверен в себе и в правильности принятого решения и поэтому не колебался. Он говорил тоном облеченного полномочиями бизнесмена, который сообщает о слиянии двух корпораций… Возможно, так оно и было на самом деле.
— Я хочу, чтобы мы поженились, Джулия, — сказал он, — и как можно скорее.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
