— Мэг!
— Извини! Я действительно чувствую себя как-то странно.
— Выпей воды! — Он налил ей стакан воды.
Их пальцы соприкоснулись. Это было как удар тока, но на этот раз он прояснил мысли, и Мэг поняла, что должна сказать. Им необходимо выяснить отношения. Может, в другой раз она уже не отважится.
— Адам, я знаю, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Вчера я приняла решение объяснить папе и Пэтти, что нам не следует подавать иск об опеке над Эми.
— Ты говоришь это искренне?
— Да, Эми должна остаться с тобой.
— Я удивлен такой резкой переменой.
Адам был явно обескуражен, не зная, как реагировать: а вдруг это какой-то подвох?
Мэг понимала его настороженность. Их профессии — адвокат и врач — требовали конкретных фактов, прежде чем предпринять что-либо. Она поспешила все объяснить:
— Конечно, папа и Пэтти мечтают взять девочку. Я тоже, ведь Эми — память о Шерри, и теперь, когда выяснилось, что Эми будет жить благодаря мне, она нам особенно дорога, но… я убеждена, что нам не следует обращаться в суд.
— Вам?
— Нам всем! Обойдемся без вмешательства властей. Главное, мы будем знать, где Эми. Она будет навещать папу и Пэтти во время каникул, они смогут приезжать к ней в гости в Филадельфию, а иногда она могла бы погостить у меня или пойти со мной куда-нибудь. Адам… ты не считаешь, что это слишком много? Ведь твоих прав никто не ущемляет!
Она улыбнулась и с надеждой посмотрела на него, ожидая, что он обрадуется и обнимет ее. Ей хотелось увидеть счастливую улыбку на его лице.
Но она ошиблась.
Он встал и молча, без улыбки отошел к окну. Не было заметно, что на душе у него стало легче. Напротив, он выглядел еще более несчастным, чем раньше. А вместо радости он, казалось, излучал злость и враждебность.
— Мне понятно, почему ты хочешь избежать вмешательства властей, — резко бросил Адам. — Ты знаешь, что никогда не выиграешь дело. Но вот что я тебе скажу, Мэг Джонс: ни за что на свете я не оставлю своего ребенка с тобой, твоим отцом или твоей мачехой наедине ни на секунду.
Она чувствовала себя так, словно получила пощечину. Адам стоял по другую сторону стола, бледный, с горящими глазами, крепко прижав руки к телу.
Его реакция была совершенно необъяснима.
— Почему? Почему ты так истолковал мое решение?
— Потому, что я не доверяю тебе! — ответил он грубо. — Если ты решила, что… можешь соблазнить меня и этим что-нибудь изменить, то ты ошиблась. Умный ход. Признаюсь, я чуть не попался. — Он уже не говорил, а кричал. Притвориться, что ты потеряла контроль над собой из-за слишком большой дозы обезболивающего, — удачная мысль. Очень удачная! Шерри сделала бы то же самое! И твоя попытка обмануть меня почти удалась.
— Обмануть тебя? — только и смогла произнести Мэг, но он не обратил на нее никакого внимания.
— Вот именно. Тебе почти удалось это. Прими мои поздравления.
Ее терпение лопнуло.
— Я не ожидала от тебя такого обвинения и считаю, что не заслужила его! — закричала она, поднимаясь с дивана. От резкого движения все ее тело пронзила боль. — Не нужна мне твоя помощь! Убирайся! Оставь меня в покое! И никогда не возвращайся сюда!
Адам на мгновение заколебался. На его лице промелькнуло отчаяние, но он тут же взял себя в руки, и выражение его лица стало безразличном.
— Ладно, — сказал он, — я ухожу. Позвоню потом.
Мэг сжалась от обиды. Резкие слова рвались с ее языка, но он ушел, даже не взглянув на нее. Дверь с грохотом захлопнулась.
Мэг опустилась на диван. Тело пульсировало от боли. Несколько минут она сидела, онемев от шока. Его гнев обрушился на нее совершенно внезапно, без какой-либо причины. Она ничего не понимала. Связь, которую она ощущала между ними с момента самой первой встречи, сегодня чуть было не превратилась в пламя страсти. Она вспомнила, как они разговаривали, нежность, с которой он ухаживал за ней, краткое безумное мгновение перед тем, как он поцеловал ее, их смех. Казалось, только недоразумение помешало им отдаться тем эмоциям, которые они оба испытывали.
То чувство близости, которое вызвало в ней его пение в кухне, когда она вышла из душа, не могло возникнуть просто так. Он пел легко и радостно, словно у себя дома, а это означало, что и он испытывает к ней какие-то чувства.
И после всего этого он обвинил ее в том, что она все подстроила? Использовала его? Обманула? Изображала страсть? Хотела соблазнить?
Его обвинения лживы и бессмысленны. Он не понял, что она предлагала ему мир и надежду на счастье, и вместо согласия накричал на нее, даже оскорбил!
«Я не доверяю тебе». Сказать это, когда, казалось, они решили все проблемы?!
Это, дорогая, хороший урок тебе на будущее. Адвокат обязан разбираться в людях. Ты считала его честным, открытым и заботливым человеком, а он — параноик, агрессивный и подозрительный. И не надо расстраиваться. Главное как все это отразится на Эми?
Адама трясло, когда он добрался до своей квартиры, но и дома он не мог присесть ни на секунду, бесцельно шагая из угла в угол.
Он приготовил по старинному рецепту мамы напиток, который прекрасно помогал от простуды: горячая вода, лимонный сок, мед, имбирь и чеснок. Вкус был премерзкий, но он все выпил и пошел в комнату Эми, которая до прошлого года была его кабинетом. Каждый раз, когда он входил в комнату, отделанную теперь в розово-кремовых тонах, его сердце рвалось из груди от радости и замирало от страха снова потерять дочь.
Квартира Мэг ему понравилась, там было уютно, покойно. Как им было хорошо вместе! Он все еще чувствовал ту теплоту, которую они испытали, вспоминая детство.
Как приятно было накрывать на стол, пока она принимала душ, сидеть на диване рядом с ней, смотреть фильм…
У него случались мимолетные романы со студентками своего факультета, а потом эта роковая, безумная история с Шерри, но вот таких простых вечеров за ужином перед телевизором не было никогда. Адам вспомнил, как он споткнулся и упал на Мэг, разозлился на себя и не верил, что она может смеяться, испытывая боль.
Адам забыл обо всех проблемах, стоящих между ними. Единственное, о чем он мог думать, — как приятно гладить ее бедро, какие большие и прекрасные у нее глаза, особенно если смотреть на них с близкого расстояния. Он вспоминал, как она лежала в его объятиях, как он ласкал ее крепкую и нежную грудь…
Как он мог обвинить ее в том, что она воспользовалась побочным эффектом лекарства для того, чтобы соблазнить его? Разве не он первый начал ее целовать? Да, Мэг была готова на все, но ведь он не меньше ее хотел продолжения, хоть и боялся признаться в этом.
Он не мог устоять перед ее чарами. Но неужели все это было только игрой? Ему хотелось смеяться и целовать ее губы, шею, грудь, руки. В ее спальне на гигантской кровати, укрытой голубым пуховым одеялом, с целой сотней подушечек сверху и огромной мягкой собакой. Эта картина возникла у него перед глазами, вызвав мучительную боль во всем теле. Собака не стала бы возражать против того, чтобы провести одну ночку на полу…
А потом она взглянула на него, вся светящаяся от счастья, и ему стоило большого труда напомнить себе, что все это игра, все ее планы убедить родителей не подавать иск, если он позволит им иногда забирать Эми. Тогда все пятеро смогут стать счастливыми.
