— Меня. Дальше что?
Лика пожалел, что его губы такие разбухшие и жесткие, слепленные засохшей кровью и солью. Пожалел и о том, что глаза заплыли и мир застлан туманной дымкой. Он хотел бы сделать хоть глоток воды, чтобы промочить пересохшее горло…
— Принц Дариэл Акаран, — начал генерал, — я счастлив, что могу лицезреть…
— Почему ты меня так называешь? — перебил юноша, уставившись на Алайна сердитым и растерянным взглядом.
К облегчению Лики, гигант ответил вместо него. Он тяжело шагнул вперед и проговорил:
— Успокойся, парень. Это я устроил. Я все устроил.
Глава 37
Мэна взялась руками за ржавые петли и опустилась на песок. Придерживаясь за якорь, откинула голову назад и посмотрела вверх, сквозь колонны, составленные живыми моллюсками. Она сидела на песчаном ложе гавани, примерно в тридцати футах от поверхности, изо всех сил удерживая дыхание. Волосы парили вокруг нее словно извилистые щупальца. Бесчисленные цепи тянулись со дна, устремляясь к поверхности и бросая темные тени на белый песок. Устрицы свисали с них тысячами. Вырастая, эти создания становились размером с голову ребенка. Хотя большую часть объема занимала раковина, одной устрицей можно было накормить трех-четырех едоков. Их варили в соусе из кокосового молока и подавали с прозрачной лапшой. Устрицы были деликатесом, монополия на их разведение принадлежала храму. Деньги от их продажи наполняли храмовые сундуки каждый раз, как архипелаг посещали купцы.
Легкие горели от недостатка воздуха, каждая клеточка тела разрывалась от боли. Над устрицами блестела сияющая бирюза поверхности моря. Мир наверху казался благословенным местом света, который можно вновь обрести, только пройдя через опасное испытание. Разжав руки, Мэна поплыла к свету, по пути выпустив изо рта струйку пузырьков, которые цепочкой устремились вверх. Пузырьки ли были тому причиной, или устрицы чувствовали приближение человека, но они одна за другой закрывали свои раковины, чтобы освободить дорогу к поверхности. Последние несколько секунд были самыми безумными. Мэна безмолвно кричала, готовая выскочить из собственной кожи; она слишком долго просидела внизу, ей не хватит нескольких драгоценных мгновений…
Мэна выскочила из-под воды, широко раскрыв рот и судорожно дыша. Воздух поглотил ее целиком — как звук, как свет, как движение, как жизнь. Она сама толком не понимала, зачем придумала для себя испытание. И все же подобные погружения приносили чувство успокоения. Порой душу требовалось чистить, тем более в такие дни, как нынешний. Мэне предстояло посмотреть в глаза убитых горем родителей и поклясться, что смерть ребенка — благо для всех. Необходимая жертва. Дар, который рад принести любой вуманец.
Мэна покинула устричный затон и зашагала через лабиринт пирсов, заполонявших мелкую полукруглую гавань. Та ее часть, где располагались храмовые подводные плантации, была тихой и безлюдной, а вот в торговом порту кипела жизнь. Девушка проталкивалась через плотную толпу купцов и моряков, рыбаков и плетельщиков сетей. Проходила мимо прилавков, где торговали всевозможной едой — рыбой и раками, фруктами с прибрежных плантаций и мясом обитателей джунглей. Торговцы расхваливали свои товары на мелодичном языке вуму. Мэна целенаправленно шла вперед. Отовсюду слышались обращенные к ней приветствия и мольбы. Везде она видела почтительно клоненные головы. Майбен Земная шла среди людей. Обычно воплощение богини встречали с радостью, но сегодня некоторые вуманцы бросали на нее многозначительные взгляды.
Проходя мимо последнего причала, Мэна приметила, что один из моряков замолчал и, прекратив работать, уставился на нее. Он стоял на поручнях борта торговой баржи, придерживаясь за одну из веревок такелажа, чтобы не свалиться. Удивленная столь пристальным вниманием, Мэна тоже осмотрела моряка — обнаженный торс, чисто выбритые щеки, заостренный подбородок и спокойные, внимательные глаза. Он явно не из вуму; корабли приплывали сюда из самых разных уголков мира. На лице незнакомца не было ни особой доброты, ни сального выражения. Тем не менее его напряженный взгляд обеспокоил Мэну. Она ускорила шаги.
В храме она облачилась в наряд Майбен — обшитые перьями ткани, когти на пальцах, шипы в волосах, маска-клюв. Пока вокруг суетились прислужницы, Мэна пыталась почувствовать божественное присутствие, богиню, которая подсказывала нужные слова и придавала форму мыслям. Увы, Майбен не желала войти в нее — именно сейчас, когда была более всего нужна. Она хранила молчание, оставив Мэну говорить с людьми самостоятельно, в меру своего разумения.
Сперва Мэна считала, что не отвечает требованиям и не годится на роль Майбен Земной. Верховный жрец уверил, что суровая и требовательная богиня просто испытывает ее. Это только вопрос времени, сказал он. Однажды Майбен действительно придет, чтобы поселиться в своей земной оболочке навсегда. Ничего подобного так и не произошло, но Мэна все более сживалась со своей ролью. Казалось, все вокруг и без того полны верой, и этого было вполне достаточно, чтобы поддерживать статус богини. Однако же сегодня все переменилось, и Мэна не могла избавиться от страха.
Облачившись в наряд Майбен, Мэна уселась на трон в храмовой зале. Главный жрец культа Майбен — Вамини — стоял подле нее. Его кожа была довольно темной и очень гладкой, никак не выдавая возраст жреца. Впрочем, Мэна знала, что он занимает свой пост уже более сорока лет. Тонкая хламида ниспадала с плеч Вамини струящимися складками. Он стоял так неподвижно, что казался статуей. В третий раз за последние несколько лет они ожидали подобной встречи.
В зал вошла молодая пара, сопровождаемая одним из младших жрецов. Мужчина и женщина медленно приближались, опустив головы и держа на весу руки с обращенными кверху ладонями. Мэну изумило, какие они маленькие. Сами точно дети. А ведь они уже родили ребенка… и потеряли его. Супруги опустились на колени у подножия помоста.
Без долгих церемоний Вамини спросил:
— Кто вы? Откуда? Что случилось?
Отец ответил высоким голосом, прерывающимся от переполнявших его эмоций. Они живут в деревне, в горах, объяснил мужчина. Он охотится на птиц — ради перьев, которые используются в храмовых церемониях. Жена прядет пальмовое волокно для корзин и разных других изделий, и они продают их на рынке в Галате. Их дочь Рия была хорошей девочкой, с круглым лицом, как у матери, робкая по сравнению с другими детьми. Они любили ее больше жизни. Отец без колебаний отдал бы собственную душу вместо души девочки. Он не мог понять, почему…
— У вас есть второй ребенок, — сказал Вамини. — Мальчик. Близнец вашей дочери. Будьте благодарны за это.
— И у нас был и еще один, до того, — сказал отец, изо всех сил стараясь, чтобы его услышали и поняли правильно. — Наши дети родились тройней. Мы отдали первого чужеземным торговцам. Они забрали у нас Тана. За что Майбен наказывает нас вновь?
О боги, подумала Мэна, одного ребенка они отдали по Квоте. А теперь потеряли второго. Вамини не шелохнулся.
— Три жизни в одном лоне — слишком щедрый дар, чтобы пройти незамеченным. Однако скажите нам, что же случилось с девочкой?
Отвечала мать. В отличие от мужа она почти не выказывала эмоций. Глаза женщины были усталыми, а голос бесцветный, словно она уже перешагнула границу горя. Они с дочерью шли по гребню холма, сказала женщина. Рия немного отстала. Мать слышала ее пение; девочка повторяла несколько рифмованных строчек — снова и снова. Вдруг Рия умолкла. Песенка оборвалась на полуслове. Женщина оглянулась и увидела, что девочка исчезла. Она подняла глаза и увидела ноги дочери, словно свисающие с неба. А потом мать заметила распахнутые крылья птицы, уносившей ее дочь.
Женщина коротко взглянула на Мэну и снова распростерлась на полу перед троном.
— Тогда я поняла, что Майбен украла ее, — закончила она.
— Майбен ничего не крадет, — назидательно произнес Вамини. — То, к чему она прикасается,
