Ува почти бесшумно бросился к резервному шкафу для аварийного выхода в открытый космос и протянул выуженные оттуда серебряный гермошлем и две капсулы с химическим составом, на котором красовались черные «3,5 часа».
— Спасибо, — поблагодарил боцмана монах, осторожно, чтобы не зацепить свой опять появившийся в момент опасности зеленеющий ореол, напяливая шлем на голову и подсоединяя к нему воздушную капсулу.
Только соприкоснувшись с гибкой тубой из металлического шлема, баллон сразу же поменял цвет. В нем начались химические реакции, соединялись полезные составы, сам сосуд немного раздулся и, будто подкачивая полезный состав ко рту новоиспеченного Паладина, едва слышно задышал, сокращаясь и расширяясь своим флаконом.
— То-то же, — довольно прошипел Стигней, направляясь в сторону центрального шлюза и вытаскивая на ходу своего смертоносного спутника.
— С богом, — ритуально послал его вдогонку Бибул.
— С чертом, — откликнулись другие члены экипажа, наблюдая, как из шлюзовой камеры выходит игрушечная копия монаха и, ритмично взмахивая конечностями, приближается-подплывает к спрутам.
Подпространство вскоре закипело, вздыбленное сотнями щупалец. Они, переплетаясь друг с другом, сталкивались и разлетались в разные стороны. Живая плоть постоянно ускользала от них, находя бреши во вражеской защите и норовя ударить пекущим жалом. Мелкие зеленые всполохи зачастили тут и там. Казалось, Стигней одновременно находится во множестве мест, то с одной, то с других сторон плавно отлетали вдаль отрубленные извивающиеся отростки.
— Первый ушел! — радостно заорал Джумас, подпрыгивая на стуле и забыв, видимо, о своей прошлой ревности.
Действительно, монаху удалось приблизиться к противной, покрытой роговыми наростами и толстыми бородавками роже одного из чудовищ. Тотчас же ослепительно зеленый свет раскромсал субпространственному животному оба глаза.
Из образовавшихся ран хлынул дым, служивший твари кровью. Она бессильно опустила свои щупальца и медленно отлетела от места схватки. Товарки павшего исчадия радостно запели что-то, их громогласное, очень приятное на слух пение прошло даже сквозь непроницаемые звуковые фильтры и люди забились в экстазе.
— Записывай, — охнул компьютеру Антон, откидываясь на сидение и почти сползая на пол.
— На женщин такое не действует, — хмыкнула в динамиках Катти. — Не зря некоторые ученые называют этих созданий космоса сиренами. Вам бы, товарищи, уши воском залепить!
Но ее никто не слышал.
А в подпространстве тем временем разыгрывалась драма. Для монстров, конечно! Почти все уцелевшие спруты рвались в попытках отпотчевать за тремя уже павшими собратьями.
Затворник, упорно вился вокруг них, разя по сторонам своим смертоносным побратимом.
Божественное пение почти утихло, и мужской экипаж смог отдышаться. В просторе витали только три уцелевших твари. И одна из них на всех парах неслась к их кораблю. Вслед за нею летел, размахивая крутящимся, словно пропеллер, мечом, Стигней. Но он катастрофически не успевал.
— Нам пиз… — констатировал боцман, но резкий окрик капитана заставил его заткнуться.
— Приготовить орудия! — Антон старался проигнорировать вздувшиеся от возбуждения криком созданий субпространства штаны. — Наводчик и артиллеристы — на готовь!
— Ай, сер, — дружное трио громогласно рыкнуло в свои микрофоны.
— Что же его сюда влечет? — спросил Клипард. Затем, вспомнив что-то, он стремглав бросился из рубки.
— Куда? — первый помощник был явно ошеломлен. Такого быть не может, чтобы в боевой обстановке капитан плевал на все инструкции.
— На камбуз, — последовал ответ.
Летчик изо всех сил бежал на кухню, размахивая расчехленным иглометом. На коротком стволе мерцала лампочка, показывая полную боевую готовность пистолета. Но Клипард не мог успеть, вскоре корабль погибнет, монах задохнется, а неведомый портал в маленький неизвестный мир так и останется закрытым.
Так он и знал.
Посреди ошметков кольраби и патиссонов, бессильно разбросав руки среди разлившихся смесей и рассыпанных специй, лежал кок. Вытаращенными от страха глазами, он беспорядочно елозил по полу, словно ища в нем спасения. Под ним увеличивалась огромная лужа остро пахнущих экскрементов.
Более полтора центнера весу, думал капитан, поднимая оружие. Гора мышц и самовлюбленности, море любви к мужчинам и ненависти к женщинам. Дуло игломета неумолимо нацеливалось на потный лоб повара.
Это не месть, думал капитан. И даже не убийство. Это необходимость — спасение целого экипажа!
— Капитан, — простонал бедный испуганный мальчик, которому не исполнилось еще и двадцати лет. — Простите, сер…
Он не виноват, что голубой. Он не виновен, что боится, ведь добрый волшебник не потрогал его за грудь. Этот ребенок не виноват. Но он должен умереть. Во имя спасения и жизни для других!
Титановый осколок почти неслышно вонзился в надбровную дугу кока. Антон знал, куда стрелять.
Так, чтобы наверняка. Без боли, без совести.
Вбежавшая в камбуз Эвелина с визгом поскользнулась в смеси соусов и крови, которой натекло не так уж и много. Подоспевший боцман поддержал доктора под локоть. Они стояли у двери, наблюдая невиданную раньше картину.
Возле тела сидел никогда не плачущий, казавшийся бесчувственной машиной, капитан. Он упирался одной рукой в грудь парня, а другой, прижимая нагретый после выстрела игломет. Антон читал молитву над безвинно погибшим. И рыдал. Так, как никогда.
Клипард не плакал никогда, даже в детдоме, сжимая двумя руками разбитый нос. Даже когда приют сожгли республиканские солдаты. Даже, когда его обидчики и немногочисленные друзья лопались под залпами плазмы и напалма. В тот час, когда безвозвратно ушла Мишель, он похоронил слезы в груди.
Но соленая жидкость сейчас рвалась из его глаз и он, не в силах сдержать ее, ревел во весь голос, отмаливая перед господом все свои прегрешения. Тяжелые кандалы сковывали грудную клетку, окровавленное сердце рвалось куда-то, и хотело убежать от содеянного.
Ведь когда погибла его единственная, несомненно, любовь, он, запасшись тройным боекомплектом, расстрелял два мирных города повстанцев. И тогда невинные обыватели горели под пламенем его пушек. Эти грехи невозможно замолить, один только бог может простить, но никто не забудет, его — покрытого заслуженными медалями майора уволили со службы, едва успев отмазать его от трибунала.
— Капитан, — осторожно потрясла Клипарда Катти, вошедшая в кубрик. — Чудовище уже обхватило наш фюзеляж. Жить нам осталось не более трех минут.
— Эх, была, не была, — крикнула доктор, срывая с себя одежду и крепко обнимая оцепеневшего от неожиданности Бибула ногами.
— Стрелять нет возможности, сер, — отрапортовал первый артиллерист. — Мы взорвемся вместе с ним.
— По моей команде дадите залп. Лучше умрем в плазменном огне, чем безмозгло будем переварены в утробе этого чудища, — нервно процедил сквозь зубы Антон, утирая слезы и бросаясь к выходу из корабля.
Уже находясь в шлюзе, он беспорядочно натянул на себя скафандр и на ходу, вылетая из лайнера, расчехлил плазменное ружье. Только бы успеть до того, как бездушный спрут закроет глаза в предвкушении обеда.
Вокруг клубились волны пыли, разноцветные радуги пробегали перед прозрачным щитком шлема. Видимо, он слишком сильно включил подачу воздуха, спеша на бой.
— Ох, — капитан ударился обо что-то твердое, но податливое.
Поздно, с ужасом увидел он, как цветное веко уже прикрыло желтый заинтересованный глаз. Неужели
