неисчислимые варианты проектов «излучателя», – вся дребедень, недавно казавшаяся столь необходимой, – летели из сейфа на пол. Блеснув золотой монограммой: «Отто Вагнер. Германия. Берлин», шлепнулась о стенку и папка с рукописью старого профессора. Теперь все это не нужно. Нужное – вот…
Из тайника в сейфе Харвуд достал объемистый портфель из тяжелой крокодиловой кожи. Тут находилось все, что давало возможность осуществить самый дерзкий в истории человечества замысел.
Деньги – неприкосновенный запас… Проект последней модели «излучателя»… Кассеты с фотокопиями рукописи Вагнера.
Он взвесил на руке круглые пластмассовые коробочки. Каких-нибудь сто граммов, не больше. Но, в конце концов, зачем они нужны, это фотокопии? Пусть летят на пол, чтобы сгореть через несколько часов.
В последний раз Харвуд обвел взглядом свою спальню: не забыл ли чего-нибудь? Проверил, заперта ли дверь. Опустил стальную сетку окна. Затем нажал кнопку в глубине сейфа, и эта глыба металла, легко повернувшись вокруг оси, открыла путь в туннель, круто падающий вниз.
Никто, даже Вагнер и Смит, не знали о существовании этого хода. Отсюда через подземное хранилище, в котором находился «излучатель власти», можно было пройти в любой уголок Гринхауза и даже за его пределы. Все двери здесь были снабжены надежными цифровыми замками. Ультразвуковые свистки – игрушка. Тем или иным способом, пусть даже ценой большого труда, соответствующий тон подобрать можно. А тут необходимо в строгой последовательности повернуть десять дисков с цифрами на ободках так, чтобы получилось вполне определенное десятизначное число. Лишь перепробовав миллиард комбинаций, можно наткнуться на это число случайно.
На несколько минут Харвуд задержался у «излучателя», чтобы проверить его готовность.
Извне это был обычный средний танк, но без вооружения. Вокруг небольшой башни, поддерживаемые массивными кронштейнами и подвижным кольцом, расположились четыре отполированных до зеркального блеска рефлектора. Внутри машины все было забито сложнейшей радиоаппаратурой. Тут действительно не оставалось ни одного свободного уголка – даже портфель пришлось положить на сиденье.
Харвуд завел мотор «излучателя», проверил работу интеграторов – основного и вспомогательного, – вложил в кассету пленку с наиболее четкой записью и, довольный осмотром, вышел потайным ходом во второй корпус, а оттуда – во двор.
– Мистер, простите! – к Харвуду со стороны главной лаборатории спешил Чен.
– Что случилось?
– Простите, мистер… Мистер Петерсон приказал передать вам, что он закончил работу. Просит, чтобы вы пришли.
– Скажи, что я занят. Приду завтра.
– Хорошо, мистер, – китаец поклонился и исчез.
Харвуд посмотрел на часы: до прибытия вертолета оставалось десять – пятнадцать минут. А почему бы, в конце концов, и не заглянуть к Петерсону?.. Отремонтировал интегратор… Что ж, это по плечу лишь незаурядному инженеру.
А может быть, подарить Петерсону жизнь?.. Ведь и в Америке при постройке завода интеграторов понадобятся и специалисты, и надсмотрщики. Конечно, за ним надо посматривать. Но работать он будет.
И Харвуд направился к лабораторному корпусу.
…Даже теперь, когда инженер Щеглов окончательно убедился в том, что Джек Петерсон вовсе не шпион, не имело смысла рассказывать американцу о готовящемся наступлении партизан на Гринхауз. За себя инженер мог поручиться полностью, за прочих – отчасти. Но кое-что временный союзник должен знать. И Щеглов рассказал Петерсону, что Чен, которого они оба так недолюбливали, желает отомстить Харвуду за давнюю обиду, поэтому готов помочь им во всем. В доказательство своих слов инженер показал один пистолет и передал Джеку второй.
Петерсон ухватился за это сообщение. Он тотчас же предложил вызвать сюда Харвуда, схватить его и каким угодно способом вырвать у него все нужные данные, а также ключи от тайников и выходов.
Щеглов холодно взвесил шансы на успех. Если бы чуть попозже! Тогда арест Харвуда был бы своевременным и даже необходимым. А сейчас можно испортить все дело: в поисках босса его помощники начнут шарить по всем закоулкам и не дадут возможности сконцентрироваться в насосной более-менее значительной группе бойцов. Но и ждать нельзя: из отрывков, подслушанной Ченом беседы выяснилось, что испытания «излучателя» начнутся, как только Джонсон возвратится из Сингапура.
– Хорошо. Вызывайте Харвуда, Чен! – наконец сказал Щеглов.
Откровенно говоря, он не надеялся, что Харвуд придет.
Прошло более получаса – босс не являлся. Щеглов и Петерсон скучали, посматривая в окно.
И вдруг сзади них послышался голос Харвуда:
– Хелло, джентльмены! Ай вечюр лайф, – пари на ваши головы, – вы потеряли надежду увидеть меня сегодня.
Джек вскочил, напрягся, но, перехватив молниеносный взгляд Щеглова, сдержался и пробормотал:
– Вы так неожиданно… Нервы, знаете…
Щеглов посматривал на Харвуда с подчеркнутой заинтересованностью. Сложный все-таки тип!.. Жестокость и талантливость, цинизм и бравадная храбрость, лицемерие и трусость, и множество других разнообразнейших человеческих качеств соединялись в этом американце, как соединяется в воде сладкое и горькое, душистое и смрадное, создавая невыносимо отвратительный букет.
– Я лично не принимаю пари, мистер Харвуд. Наши головы и без того в ваших руках. Особенно теперь, когда интегратор, наконец, отремонтирован.
– Ну, что вы, мистер Чеклофф!.. Наоборот!.. Я пришел сюда, чтобы предложить расширить наше сотрудничество. Не хотите ли вы…
– Э, нет! – перебил его Щеглов. – Я хочу, чтобы вы прежде всего убедились в безукоризненной работе интегратора, в восстановлении которого есть частица и моих заслуг. Видите ли, торгуясь, нужно показывать товар лицом.
– Вы делаете успехи, мистер!.. Готов удовлетворить вашу просьбу. Только, прошу, отойдите чуть дальше, хотя бы вон в тот угол. Откровенно говоря, не люблю, когда у меня стоят за спиной.
– Хорошо, – спокойно сказал Щеглов и, сделав шаг, щелкнул себя по лбу. – Проклятые москиты!
Это был сигнал. И по этому сигналу Джек Петерсон прыгнул на Генри Харвуда, сбил его с ног, а Щеглов выхватил пистолет:
– Предупреждаю: ни единого звука! Я нервный и могу нажать на гашетку непроизвольно.
Если бы даже земля заколебалась под ногами у Харвуда, он, вероятно, был бы менее поражен. Допуская, что на него могут броситься с ножом или иным острым предметом, он надевал стальной нагрудник. Огнестрельное оружие в руках Щеглова было такой неожиданностью, что Харвуд потерял ту частицу секунды, которая еще могла бы спасти ему жизнь.
Он вырывался молча, сжав зубы. Затем, обессиленный, перестал сопротивляться и прохрипел:
– Что вам нужно, наконец?
– Сейчас, сейчас… – Петерсон торопливо связывал ему руки и ноги заранее приготовленной проволокой. – Прежде всего, где Гарри Блеквелл?
Харвуд не ответил. После заточения Петерсона Блеквелл взбунтовался и сделал попытку к бегству. Несколько «лечебных», по выражению Смита, процедур облучения согнули его волю. Теперь Блеквелл сидит в изолированной камере под этим корпусом, и покорно, как настоящая машина, выполняет порученные ему расчеты. Освободить его нельзя ни в коем случае: он не забыл пыток – во-первых, а во-вторых – знает почти всю конструкцию «излучателя».
– Где Блеквелл?! – лишь теперь нервное напряжение вырвалось у Петерсона наружу. Он весь дрожал.
Дрожь проняла и Харвуда:
– Я уже ск-казал, что Б-блеквелл уехал в Америку…
– Ложь!.. Чен, идите-ка сюда!
Харвуд дернулся: Чен?! Он тут?!.. Так пусть же как верный пес бросится на этих двух! Пусть зубами,
