Через некоторое время ему все же пришлось остановиться. На асфальте перед капотом стояли его дети – два маленьких полураздетых существа, державшие друг друга за руки. Они дрожали от холода и были насмерть перепуганы...
Рассудок впервые изменил Кирхеру. Во всяком случае, он впервые совершил самоубийственный поступок. Вместо того, чтобы раздавить мираж колесами, он остановился и ткнулся лицом во взмокшие ладони.
Голоса звучали ясно и вполне отчетливо, несмотря на пронизывающий гул вертолетов. Лопасти рассекали песочный дождь, а мумии, выползающие из гробов, издавали нестерпимый для человеческого уха шепот вечности...
– Я люблю тебя, папочка, – произнес совсем рядом с Кирхером детский голосок, и что-то прижалось к его правому боку. Он и не помнил, когда отшвырнул «вальтер» на сидение пассажира. Теперь, когда кошмар продолжался на уровне ощущений, Фридрих начал смеяться.
Повернув голову, он увидел самого себя, уменьшившегося до размеров трехлетнего ребенка и сморщенного, как засохший гриб. Гном из волшебного леса (лиллипут из труппы уродцев, воплощение недостижимой старости) потрогал его морщинистыми лапками, пахнувшими плесенью, и запел жалобную уличную песенку:
Кирхера пробрал озноб. Все признаки постороннего влияния исчезли, если не считать сидевшего рядом существа. Зато асфальт перед бампером был пуст, и Кирхер нажал на педаль газа.
«Ауди» набирала скорость. Ее несло прямо на стоявший поперек дороги полуприцеп. Смерть вдруг показалась Фридриху вполне обыденной вещью, чем-то вроде заслуженной остановки после долгого трудного пути. Тем более, что по ту сторону жизни его ожидали любимые призраки. Умирать легче среди тех, кого ты знаешь. И тут же Кирхер понял, что не может сказать этого ни об одном человеке, даже о самом себе...
Сзади его почти настиг «харли-дэвидсон», покрытый психоделическими разводами грязи. На бедрах мотоциклиста, одетого в лоснящийся кожаный прикид, лежало охотничье ружье известной фирмы «Зауэр и сын». Лицо было неразличимо за темным стеклом шлема. Фридрих не знал, каковы заслуги этого человека, но не сомневался, что тому отведена особая роль.
В эти последние для него секунды мир уплотнялся в пространстве и во времени; город казался тяжелым и мокрым, словно опустился на океанское дно; низкое плотное небо накрыло Кирхера, как будто он был пауком в стеклянной банке.
Сидевший рядом гном внезапно вцепился в руль и вывернул его вправо. Фридрих пытался выровнять машину, но было поздно. «Ауди», развернувшуюся почти на девяносто градусов, неудержимо несло в кирпичную стену какого-то склада.
Заскрежетал сминающийся металл. Двигатель взвыл перед тем, как захлебнуться. При ударе Кирхер откусил себе кончик языка и скорчился от боли. Кровь заполнила рот, слишком много крови... Заплесневелые ручки назойливо пытались утешить его и от них некуда было деться.
В этот момент дорогу к его мозгу отыскал новый голос, заглушивший даже боль и страх. Голос был таким ясным и отчетливым, как будто звуковая труба вонзилась прямо в слуховой центр. Та, которая послала его в Санкт-Фейт, не удержалась от последнего разговора.
– Не сопротивляйся, – равнодушно произнесла она. – Перед смертью можно научиться жить...
– Ты подставила меня, сука, – сказал он, чувствуя, как бесконечно тяжела ненависть. Она давила на него, будто многотонная могильная плита.
– Утешайся тем, что ты умираешь во имя святой цели.
– Жаль, не увижу, как ты сдохнешь!
– Приготовься, мой мальчик! Спокойной ночи...
Голос исчез. Вместо него Кирхер услышал шаги, раздававшиеся совсем близко. Правая рука нашла «вальтер», но выстрелить он не успел. Сбоку в череп уперлись ледяные стволы. Фридрих ощутил неприятный привкус во рту, как на похоронах.
– С кем ты беседуешь, Кирхер? – беззлобно спросил еще один знакомый голос.
Рудольф был разочарован. Загнать психота в угол оказалось до смешного легко. Теперь жертва сидела перед ним и оставалось только нажать на курок. Что же его беспокоило? Услышанные только что обрывки фраз? Он ощущал присутствие чьей-то могущественной тени. Очень не хотелось бы ошибиться и закончить так, как бывший помощник Габера.
Сзади взвизгнули тормоза. Несколько пар глаз наблюдали за ним из губернаторского «роллса». Среди них были холодные и настороженные глаза фон Хаммерштайна. На заднем сидении развалилась туша безучастного к погоне Гуго.
– Ну, и чего ты ждешь? – спросил граф небрежно, как будто просил прислугу поторопиться с завтраком.
Фридрих понял, что не будет камеры в полицейском управлении и даже не будет ссылки в Сумеречную Зону. Он начал разворачиваться в сторону Рудольфа, держа «вальтер» в согнутой руке. Он не успел закончить движение.
В этот момент зомби выстрелил, и заряд дроби, выпущенный в упор из двух стволов, разнес Кирхеру голову.
...Кто-то тихо пел в тишине:
3
– Ты был великолепен, братец, – сказала Марта, облизнув языком губы. На Руди это подействовало, как слабый удар током.
– Ничего особенного. Не он первый, не он...
