Что-то нехорошее стремилось заполнить внутреннюю пустоту. Избавиться от воспоминаний полностью казалось недостижимым счастьем, но Девятаев пытался хотя бы немного смягчить боль… Ведь ему было что вспомнить.
Двенадцать лет назад он был одним из лучших летчиков-истребителей российских военно-воздушных сил. Получив в тридцать два года звание полковника, он отличался исключительным физическим и психическим здоровьем. У него было все: внушительная внешность, прекрасное положение в армии, возможность сделать блестящую карьеру и приличный счет в банке. Несмотря на множество искушений, Девятаев слыл образцовым семьянином, и двадцатидвухлетняя жена была от него в восторге.
Эта маленькая, худая и очень красивая женщина оказалась его последней и самой крепкой любовью. После многих безуспешных попыток она наконец забеременела, и полковник с радостью ожидал рождения наследника. С меньшей радостью этого события ожидали ее родители – аристократы-землевладельцы, считавшие беспородного военного летчика не самой подходящей парой для своей дочери. Отношения с ними были слегка натянутыми, но Девятаев, к счастью, не зависел от них ни в малейшей степени.
В тот проклятый день у него были полеты и никаких предчувствий. Он проснулся в прекрасном настроении и приложил ухо к животу лежавшей рядом жены, пытаясь услышать, что там поделывает восьмимесячный ребенок. Но тот не шевелился – наверное, спал. Антон поцеловал супругу, та пожелала ему удачного дня, и он вышел из своего белого коттеджа, не сомневаясь в том, что день действительно будет удачным.
Он соскучился по сексу, однако это придавало особую пикантность тому, что ожидало его вечером. Военный городок пробуждался. Проезжая на своем открытом «джипе» по тихой улице, Девятаев наслаждался жизнью.
Дома утопали в зелени, освещенной мягким утренним солнцем. Воздух здесь был чистым и напоенным лесными запахами – не то что в большом городе. А ведь предстояли еще полеты, во время которых Антон испытывал истинную полноту и непередаваемую гамму ощущений. Это оставалось неизменным – несмотря на огромные физические нагрузки…
По пути он подобрал и подбросил на аэродром двух зеленых лейтенантов, недавно прибывших из летного училища. Его разделял с ними возрастной промежуток в какой-нибудь десяток лет, но вместе с тем – пропасть опыта, мастерства и присущего молодому полковнику потрясающего хладнокровия…
Затем последовала привычная процедура предполетного медосмотра. Девятаев не сомневался в том, что каждая клетка его тренированного тела здорова и все мышцы послушны мозгу, работавшему безотказно и лишенному каких-либо химер, присущих личностям с неустойчивой психикой. Это подтверждали многочисленные тесты, а также поведение полковника в экстремальных ситуациях, которых у него было очень мало. Он обладал ценным умением исправлять ситуацию раньше, чем она становилась экстремальной.
Время близилось к полудню. Полковник совершил четвертый вылет. Его «Су-27» с бортовым номером 18 был исправен, насколько вообще может считаться исправной система, состоящая из такого количества элементов. Отрабатывая перехват низколетящих малоскоростных целей, истребитель шел на высоте шестьсот метров со скоростью четыреста километров в час над лесным массивом. Впереди уже был виден «условный противник» – «Ми-8», скользивший над самыми верхушками деревьев. Винты вертолета дрожали в воздухе двумя зыбкими кругами.
Внезапно что-то случилось со зрением Девятаева. Цвета исчезли, как будто истребитель нырнул в грозовое облако. Теперь внизу был океан бушующего леса, а черные беззвездные небеса прорезали слепящие вспышки молний.
Девятаев закрыл глаза всего на одну секунду, пытаясь привести себя в состояние ледяной расчетливости. Но и через секунду тьма не исчезла, зато отказали приборы. Стрелки тахометра и альтиметра дергались, как конечности эпилептика. На стекле прицела хаотически мелькал рой зеленых «мух». В эфире установилась полная тишина, нарушаемая только треском грозовых разрядов.
Полковник удерживал ручку управления в неизменном положении, надеясь сохранить высоту до окончания катаклизма. Все попытки связаться С базой ни к чему не привели. Несколько минут он летел без всяких ориентиров, не имея представления ни о том, где находится, ни о том, что происходит.
Потом фюзеляж самолета потряс страшный удар. Что-то попало в воздухозаборник правого двигателя. Первая ступень компрессора была немедленно разрушена; под действием центробежных сил осколки лопаток пробили обшивку, перфорируя крашеный металл. Резко упали обороты; истребитель завалился на крыло, входя в глубокий вираж. После двадцатисекундных усилий взмокшему от напряжения Девятаеву удалось выровнять самолет, но теперь он не мог даже предположить, на какой высоте и в каком направлении летит.
За стеклом каплевидного фонаря плыла непроглядная мгла. Антон услышал нарастающий грохот, как будто старый разболтанный поезд несся под уклон. Стало ясно, что поврежден и левый двигатель. Полковник сжался в ожидании неминуемого удара. Его тело заранее «знало» о боли, которая придет с вонзающимися в него кусками раскаленного металла…
Вскоре двигатель окончательно «сел». Девятаев оглянулся и увидел пламя, стелющееся по фюзеляжу. Раздался нестерпимо высокий свист. Полковник убрал руку со ставшего бесполезным РУДа[12]. Одна его кисть вцепилась в металлическую петлю катапульты чуть раньше, чем другая.
Последовал сброс фонаря, слепящий удар черного воздуха, кратковременная дезориентация под аккомпанемент удаляющегося рева. Твердотопливный двигатель увел кресло в сторону от падающего истребителя. Когда кровь прилила к глазным яблокам, Девятаев снова увидел над собой опрокинутую голубую чашу неба.
С хлопком вышел вытяжной парашют и большой белый купол основного. Полковник не успел еще набрать воздуха в опавшие легкие, как его грудь сдавил спазм ужаса.
Он увидел свой самолет, сверкавший в лучах солнца. От него тянулся шлейф серого дыма. Внизу был райский континент зелени с аккуратными белыми прямоугольниками коттеджей. Между ними безнадежно медленно двигались цветные пятна – фигурки людей. Картина чудовищного покоя и умиротворенности… Истребитель беззвучно падал. Из-за отсутствия фонаря он выглядел, как беспомощная ослепшая птица.
Девятаев смотрел на все это, завороженный неотвратимостью смерти, которая приближалась к кому-то с небес. Помимо его воли темная машинка, спрятанная внутри мозга, проделывала какие-то вычисления, сопоставляла, вспоминала и, наконец, выявила беспощадный результат. Он вдруг узнал свой коттедж – четвертый в ряду себе подобных, с тарелкой спутниковой антенны на крыше…
В эти мгновения Девятаев осознал, что такое непоправимые вещи. Его отчаянный рев вытеснил
