Виллы Сорренто утопали в зелени; террасы сбегали к морю белесыми плешами; на зеленоватой эмали залива лениво и самодовольно покачивались жирненькие яхты.
Об истинном количестве живых душ, обитавших на этом берегу, я мог только догадываться. Солнце заставило двуногих спрятаться на изнанке дня. Там они жрали, спали, занимались любовью. Почти ни у кого не возникало поводов для беспокойства.
Босс встрепенулся, почуяв «запах» Эльвиры. Я пока не представлял себе, чего она боится, но она боялась. Тончайший и легчайший аромат ее страха, в миллионы раз более слабый, чем излучения всех прочих существ (жажда власти, похоть, надежда), тянулся за нею, будто паутина, прицепившаяся к одежде. Это была путеводная нить для любого охотника. Я надеялся, что окажусь первым.
Однако босс не собирался соваться в нору намеченной жертвы. Он знал, как выманить ее оттуда и выбрал другой способ охоты. Ему достаточно было потянуть за невидимую нить.
Под вечер появилась Верка, добравшаяся до места назначения без происшествий, если не считать того, что в Неаполе ее оштрафовала дорожная полиция за езду по встречной полосе. Мы загнали трейлер во двор и снесли ящик в подвал, где хранился сельскохозяйственный инвентарь.
В подвале пахло сырой землей. Запах пробуждал воспоминания и нехорошие ассоциации, но здесь он казался куда более естественным, чем в кабине «сессны».
На ржавых садовых ножницах, которыми можно было кастрировать слона, запеклась кровь. Присмотревшись, я заметил, что в дальнем темном углу подвала земля разрыта совсем недавно.
И снова я не стал спрашивать у Фариа, кому принадлежала вилла и откуда взялся свежий труп.
67
Прошло три дня. Этого времени мне вполне хватило, чтобы убедиться в том, что капитализм, социализм и всякие вшивые «измы» – различные стороны одной медали. В чем-то буржуазный народ как две капли воды похож на меня и прочих «совков». Та же задроченность, только по иному поводу. Жизненная программа почти не допускает отклонений. Существование вполне параноидальное. Бег по кругу от одних призраков к другим. Примерно к двадцатилетнему возрасту система подгоняет под готовые шаблоны абсолютное большинство. Для остальных – добро пожаловать в личный ад!
Возможность понаблюдать за психами обеих категорий появилась на вечеринке, которую устраивал один неапольский судовладелец, отдыхавший в Сорренто от трудов праведных. Я был приглашен как личный друг Фариа, а Фариа, оказывается, считался лучшим в Европе специалистом по морскому праву. Я догадывался, что в любом случае скучно не будет, и уверился в этом, когда узнал, что судовладелец холост и не задавлен католическим воспитанием. Предполагалось изобилие русской водки и русской икры. А водка, как известно, размягчает даже булыжники за пазухой.
Вечеринка началась на закате, когда спала жара и с залива подул освежающий ветер. Подъезды к вилле были забиты «бугатти», «мазератти» и близнецами моего красного рысака. Парочка «мерседесов» и «ягуаров» не нарушала единства рядов и цельности картины. Бросив взгляд на номера, я окончательно успокоился – иногда мои телодвижения не напрасны. Птичка влетела в клетку.
Лакей в белом проводил нас в холл. Тут хозяин виллы, Фариа и кое-кто из гостей принялись лобызать друг друга и пожимать многочисленные ладони, пальчики, запястья. Фариа называли сеньором Бернуллески. Последовала перекрестная скороговорка в духе:
– Как поживаете?
– Великолепно. А вы?
– Чудесно. Прекрасно выглядите!
– Нет, правда?
– О, блестящий вид!
– Может быть, бокал шампанского?
– Гениальная мысль!..
Словом, все было великолепно, чудесно, гениально и вдобавок блестело, будто луна над кладбищем. Прогундосив какую-то любезность, я двинулся в сумеречную прохладу внутреннего дворика, устроенного в испанском стиле. Вода в подсвеченном бассейне отбрасывала блики на лилово-зеленые заросли, среди которых виднелась всевозможная нечисть, главным образом русалки. Впрочем, гоблинов тоже хватало.
Я остановился возле мраморного столика с напитками и икрой, чтобы хватануть рюмку водки. Это способствовало наведению на резкость. Как только я окинул компанию прояснившимся взором, появился хозяин, и пришлось перезнакомиться со всем его зверинцем.
Кого здесь только не было: от порностарушек на покое и геморроидальных жиголо до студенток Сорбонны и маразматиков миллионеров. Кое-кто затесался в компанию приглашенных по долгу службы – например, бывший полковник КГБ, который работал у судовладельца шефом службы безопасности. Гости честно пытались развлекаться. Почти каждый из них имел все, и каждому чего-то не хватало. Отравленные неутоленным голодом и надеждой на новые приключения, мужики и бабы были одинаково похожи на кобелей в охоте. Даже мне, видевшему их первый раз в жизни, не удалось избежать взаимного обслюнивания и контакта с эрогенными зонами.
Надо признаться, что со здешней публикой я повел себя по-свински, поскольку интересовался одним- единственным объектом, до сих пор не попавшим в поле зрения. Неудивительно, что меня принимали за аристократа-дегенерата. Свободных дам и голубых, по-видимому, отпугивала моя напрочь отмороженная физиономия.
Чуть не случился конфуз, когда выяснилось, что какая-то богатая вдовушка близко знала миланских Фоско, но, хоть убей, не могла припомнить, чтобы граф имел наследника. Пришлось намекнуть на «папины» шалости на стороне («Иди к черту, старая ведьма!» – «Что вы там шепчете, дорогой мой?» – «Я говорю: приятная встреча!») и на ходу сочинять трогательную историю о признании раскаявшимся графом незаконнорожденного сына.
Я так и не развеял подозрений въедливой старушки, но плевать мне было на ее подозрения. В общем, вся эта клоунада развивалась в духе «мыльных опер», и временами я с трудом удерживался от смеха, созерцая собственные потуги на то, чтобы соблюсти приличия.
Мой сарказм многократно усиливался по следующей простой причине: сколько ни пил, я не пьянел. То
