приходилось подолгу вести бесприютную жизнь скитальца, обреченного на одиночество и ожидание, часто бесплодное.
Но на сей раз его терпеливые и кропотливые труды были вознаграждены. Негласное расследование, предпринятое Нохусом на свой страх и риск, длилось несколько месяцев. Смерть Алфиоса на некоторое время посеяла вредную растерянность в умах монашеской братии, что дало Нохусу возможность получить доступ к сведениям, хранившимся в тайных архивах Тегинского аббатства.
Так он напал на след Стервятника Люгера и аббата Кравиуса. После непродолжительного пребывания на островах Шенда первый исчез надолго, второй – навсегда. Афгедам Нохус знал об артефакте слишком мало, чтобы связать потрясший Земмур катаклизм со Звездой Ада. Поэтому он решил дождаться возвращения Люгера в родовое поместье, но здесь монах столкнулся с непреодолимой враждебной силой, которая не позволила ему осуществить свои намерения.
Нохус появился в окрестностях поместья гораздо позже превращенного Ралка, и поэтому ему повезло – он избежал смерти от меча. Зато монах наконец понял, что даже дух Шуремии не всесилен. Дом Люгера охранял бестелесный призрак, который, однако, обладал способностью насылать кошмарные сны и видения, а те вовлекали чужака в череду ловушек, опасных для рассудка.
И тогда лесные тропы превращались в замкнутый лабиринт, ложные ориентиры сбивали монаха с толку, ужасные твари неотступно преследовали его, лишая отдыха, а подлинные обитатели этих мест ускользали, распадаясь на множетво неотличимых подобий… Таинственный дух охранял не только Стервятника, но и его жену и сына. Афгедам Нохус так и не сумел проникнуть в дом – тот сделался для него чем-то вроде пещеры с замурованным входом.
Ничего не добившись в течение двух недель, монах отступил и ждал своего часа с беспримерным терпением. Но и впоследствии Нохусу ни разу не удалось застать Люгера врасплох.
Спустя пять лет Стервятник внезапно пропал. Были все основания считать его мертвым, однако Святой Шуремия дал понять монаху, что злейший враг Ордена жив, но находится в недосягаемом месте. Тогда Афгедам поселился в Элизенваре и провел здесь изрядную часть жизни.
Ни минуту, ни целое десятилетие он не считал потраченными напрасно.
Что значило отпущенное ему время перед лицом вечности? Он не замечал ни унижений, ни ужасающей нищеты, ни бесконечного одиночества. В Ордене, похоже, забыли о нем, но монах служил истинному хозяину…
В конце концов он вообще потерял счет дням. На самом деле прошло пятнадцать лет, и за этот срок Нохус лишился всего, кроме своей безграничной веры.
Святой Шуремия не обманул его. Люгер вернулся в поместье. Тут он прожил только месяц и совершил, с точки зрения монаха, непростительную ошибку, пустившись в новую авантюру, чем лишил себя защиты духа. Уже дважды с тех пор Нохус мог убить Стервятника из арбалета, но не сделал этого по одной простой причине – он не знал, где находится Звезда Ада.
Поэтому ему оставалось преследовать врага, а в этом деле Нохус был упорнее охотничьего пса. Элизенварская шлюха вообще не интересовала монаха. Сквозь прекрасную оболочку он уже видел белеющие кости ее скелета.
Утренний свет прокрался в окна и застал Люгера лежащим с открытыми глазами. Венга собиралась в дорогу. Теперь она казалась Стервятнику еще моложе. Он осознал, что она завладела его сердцем, а в его положении не было ничего хуже. До цели мог добраться только тот, кто был подобен бесчувственному механизму, и Стервятник понимал: он должен пожертвовать ею, пока не стало слишком поздно. Но как решиться на это чудовищное жертвоприношение? Да и во имя чего? Чтобы умилостивить злую долю? Если проклятие и впрямь обрекало его на убийство собственных детей, то он будет оттягивать последнее наказание до тех пор, пока Сегейла не даст ему прощение или избавление от земных мук.
В конце концов, Венга оказалась прекрасной любовницей, и что могло быть приятнее, чем пить перед смертью ее юность?
Глава двадцать седьмая
СВЯТИЛИЩЕ
По мере того как Стервятник и Венга забирались все дальше на юг, становилось теплее. В Алькобе зимы были мягкими и бесснежными. За две недели Люгер и его спутница пересекли восточные провинции королевства, и все это время за ними неотступно двигался мрачный человек в монашеском одеянии.
Люгер не подавал виду, что знает о преследователе, ведь до сих пор тот не причинял ему никаких хлопот. Кроме того, сама Венга могла быть подослана Серой Стаей, но Слот по-прежнему не спешил избавиться от нее, пока она не выдаст себя и не раскроет карты. Для его преступлений против Земмура не существовало срока давности, и он прекрасно понимал это. Внимательно наблюдая за дочерью, он пытался уловить признаки возможной угрозы.
А Венге казалось, что вернулись дни ее скитальческой юности, только на этот раз она путешествовала с человеком, под защитой которого чувствовала себя гораздо увереннее, чем рядом с Куки. Она слепо доверилась Стервятнику и поначалу была спокойна и беззаботна. Затем ее настроение изменилось. Помимо того, что Венга испытывала неутоленные желания, она еще и заскучала.
Монотонная серость зимних дорог навевала на нее уныние. Прошлое представлялось далеким и никчемным, будущее – неопределенным и незначительным. Безразличие Стервятника уязвляло.
Она не понимала, почему Люгер вдруг сделался холоден с нею и больше не домогался ее по ночам. Странное выражение, часто мелькавшее в его глазах, Венга приписывала какому-то маниакальному стремлению или душевной болезни. Вскоре она уже не сомневалась в том, что совершила роковую ошибку, отправившись с ним в неизвестность.
День за днем, ночь за ночью проводила Венга в плену бесплодных сожалений. Чем ближе становилась Мормора тем более мрачные предчувствия одолевали спутницу Слота. Что-то угнетало ее, и это были не только тоскливые зимние ландшафты и развалины поселений пережившей смуту страны. От матери она унаследовала редкий дар, благодаря которому могла бы избежать многих бед, но не знала, как им распорядиться.
У нее появились бессвязные пугающие видения, но она не имела ключа к этим тревожным знамениям. В противном случае Венга оказала бы Люгеру бесценную услугу и сразу направила его по верному пути, то есть туда, куда Стервятника все равно рано или поздно неизбежно привела бы судьба.
Пока же они продолжали странствовать по дорогам, смутно знакомым Слоту со времени его первого
