Мокрые волосы потемнели и слиплись. С черной джинсовой куртки капала вода. Белое, с черными провалами глаз лицо уже совсем не напоминало Никите его собственное. В руке был зажат пистолет, и дуло смотрело прямо на Никиту. Он уже почувствовал, как пуля пробивает голову, как разрывается последней, чудовищной болью череп, и что по сравнению с этим придуманный им для своих героев космический щекотный холодок предчувствия?
И вдруг комната озарилась странным красноватым огнем. Это вспыхнул керосин на полу. Убийца метнулся, уже не к Никите, а прочь от огня. Но огонь расползался очень быстро, из опрокинутой канистры вытек на пол почти весь керосин. Никита успел подумать, что падать на горящий пол нельзя и деться некуда.
Прямо у ног убийцы вспыхнула пластиковая канистра. Парень отпрыгнул, что-то с глухим стуком упало на пол. Мелькнула слабая шальная надежда, что пистолет.
И тут в комнате вспыхнул свет. Включилась и деловито загудела стиральная машина. Канистра пылала, как костер, языки пламени уже лизнули потолок. Огонь с пола быстро полз вверх по нейлоновой занавеске, жадно подбирался к ящику с Зинулиными масляными красками.
Всего секунду двое в тесной горящей комнате смотрели друг на друга безумными, слезящимися от дыма глазами. Монотонно, спокойно гудела стиральная машина. Пылающий пол был скользким, и если упасть, потеряв равновесие, потом уже не сумеешь подняться.
Мокрая рука в поисках надежной опоры рефлекторно легла на дрожащий металлический корпус „Вятки“.
– У вашего ребенка тяжелая дистрофия и серьезные психические нарушения, боюсь, необратимые. Как можно было такое допустить? Вы ведь отец. Вашего сына случайно узнала в метро соседка, он просил милостыню. Каким образом он попал к нищим? Что с ним произошло? Ребенок третьи сутки находится в каталептическом ступоре, у него ярко выраженный кататонический синдром, речь отсутствует, наблюдается мышечная гипертония…
Егоров внимательно слушал медицинские термины. Его интересовало только то, что касалось состояния Феденьки. А остальное – вопросы, упреки, угрозы, язвительные замечания – он пропускал мимо ушей, отвечал автоматически.
– Жена ушла из дома вместе с детьми. Я был в рейсе.
– Хорошо, допустим. Почему вы не обратились в милицию?
– Я обращался.
– Когда? К кому именно? В каком документе это зафиксировано?
– Я обращался в районное отделение двенадцатого декабря девяносто четвертого года, в девять часов утра. Дежурный сказал, что нет оснований объявлять розыск. Детей увезла их родная мать.
– Фамилия дежурного?
– Я не спросил.
– Ну что ж, это несложно выяснить, обращались вы или нет.
Трое врачей и две чиновные дамы, одна из комиссии по делам несовершеннолетних, другая инспектор роно, глядели на Егорова как на преступника, но это было ему совершенно безразлично. Он стоял перед ними посреди кабинета, низко опустив голову.
– Скажите, Иван Павлович, а почему ваша жена вот так, вдруг, среди ночи, ушла из дома с детьми? У вас были конфликты?
– Моя жена попала в секту год назад и привела туда детей. У нее нарушена психика. Дети перестали посещать школу.
– А вы, Иван Павлович, где вы были? На другой планете? Почему не вмешались? Ведь вы отец. Вы сказали, ваша жена попала в секту и привела туда детей. Что за секта? Как она называется? Кто ею руководит? Не знаете? Правильно. Вы и не пытались узнать. Вам безразлично. Нет, мы понимаем, что по работе вы должны часто отлучаться из дома на несколько дней. Но нельзя же настолько равнодушно относиться к собственным детям! Где ваш старший сын? Правильно, не знаете. Послушайте, Егоров, почему вы молчите? Не желаете с нами разговаривать? Нет, товарищи, я продолжаю настаивать на лишении гражданина Егорова Ивана Павловича родительских прав. Ребенок в ужасном состоянии. Старший ребенок и супруга гражданина Егорова пропали. Считаю, что дело необходимо передать в прокуратуру.
– Ну зачем вы так, Галина Борисовна? Если там правда действовала секта, то гражданин Егоров не мог ничего изменить. Верно, Иван Павлович? Я думаю, не надо нам принимать поспешных решений.
– Это вовсе не поспешное решение. Я, товарищи, провела определенную работу и подготовила материалы. Вот официальный ответ директора школы номер триста восемьдесят семь Черемушкинского района. „На ваш запрос сообщаем, что с сентября месяца по май месяц девяносто третьего года в свободное от школьных занятий время физкультурный зал сдавался в аренду спортивно-оздоровительной группе „Здоровая семья“, руководитель Астахова Зоя Анатольевна, кандидат медицинских наук. Разрешение исполкома, договор об аренде, платежные документы прилагаются“. Смотрим дальше…
Перед глазами Егорова мелькали бумажки с печатями, подписями, отпечатанные на машинке и на принтере, написанные от руки, на бланках или на простых листочках. Кандидат медицинских наук Астахова Зоя Анатольевна официально уведомляла, что никакие Егоровы ее занятия никогда не посещали. Список группы, заверенный тремя печатями, прилагался. Там и правда не было ни одного человека с такой фамилией.
Директор Дома культуры „Большевик“ сообщал, что сдавал в аренду помещение группе под руководством Астаховой и ничего противозаконного в деятельности этого коллектива не наблюдалось.
И напоследок в качестве главного довода было представлено компетентное мнение председателя комиссии по работе с неформальными культурно-оздоровительными объединениями, помощника министра образования господина Русова Григория Петровича.
„Группа „Здоровая семья“ под руководством кандидата медицинских наук Астаховой З. А. не имеет никакого отношения ни к одному из зарегистрированных на территории СНГ неформальных религиозных объединений.
Зоя Анатольевна Астахова – автор двух научно-популярных книг о правильном питании и здоровом образе жизни, автор нескольких запатентованных изобретений в области медицины, ею разработаны оригинальные методики избавления от алкогольной и никотиновой зависимости, а также программы по эффективному снижению веса.
Цель группы – здоровый образ жизни, развитие физической культуры, отказ от вредных привычек, закаливание организма, повышение естественного иммунитета. В программу занятий входит комплекс оздоровительной гимнастики, также проводится курс по рациональному питанию. Центральная идея руководителя группы – научить людей избавляться от болезней, помочь им в обретении душевного покоя, счастья и мудрости, что крайне важно в наше трудное время. Группа официально зарегистрирована, преподаватели имеют дипломы о высшем медицинском образовании и лицензии Минздрава“.
– Прямо-таки рекламный буклет, – тихо хмыкнул один из врачей, – лично я ничего про эту гениальную Астахову не слышал.
– Не будем отвлекаться, Евгений Иванович, – одернула скептика-психиатра дама из роно, – мы сейчас решаем судьбу ребенка.
– Там был человек, – медленно произнес Егоров, – человек по фамилии Шанли. То ли кореец, то ли туркмен. Монголоид. Он гипнотизировал их. У них татуировки на груди, перевернутые пятиконечные звезды, вписанные в круг. Дети голодали, худели, бесконечно повторяли какую-то галиматью вроде молитв этому самому Шанли, которого они называли „гуру“ и которому поклонялись, как божеству. Еще там была женщина, телохранитель Шанли. Огромная, бритоголовая. Возможно, она и есть Астахова З. А., но она вовсе не похожа на кандидата наук. Дважды эта женщина ударила меня так, как может бить только профессиональный каратист. Дважды я потерял сознание, но никаких следов не осталось.
– Замечательно, – дама из роно, Галина Борисовна Ряхова, выразительно поджала морковные губы и тряхнула морковными кудрями, – доктор Астахова, оказывается, вас еще и избила.
– Так почему же после этого вы не обратились в милицию? – мягко поинтересовался психиатр.
Егоров ничего не ответил. Он хотел только одного – скорее увидеть Феденьку. То, что здесь происходило, казалось ему бредом, плодом собственного больного воображения. Люди за столом напоминали причудливых рыб из круглой колонны-аквариума у ресторанного подъезда. Они раскрывали рты,
